Даниэла Стил - Награда Страница 2

У Гаэль было две дочери: одна жила в Нью-Йорке, другая – в Париже – и трое внуков. Луиза же видела детей и внуков раз в год, когда летала к ним, но, несмотря на это, была весела и жизнерадостна. Ее муж служил в дипломатическом корпусе, и в молодости они подолгу жили за границей.

Старшая дочь Гаэль была инвестиционным банкиром и финансовым гением, как покойный отец. Младшая дочь, Дафна, акушер-гинеколог, вышла замуж за кардиолога. Оба до фанатизма любили свою работу, были страшно заняты, чтобы навещать Гаэль, но всегда были рады ее видеть у себя. Та же всегда твердила, что не желает им мешать, и предпочитала заниматься своими делами. Большинство ее друзей были значительно моложе, поскольку мало кто из ровесников сохранил активность и, как она, по-прежнему живо интересовался внешним миром.

Гаэль очень гордилась своими внуками. Дельфина занималась журналистикой, ее младший брат учился на медицинском факультете и мечтал стать доктором, как родители, а его брат-близнец поступил в НЕС – лучшую в мире школу бизнеса.

Гаэль и Луиза очень весело проводили время: сначала планировали, куда отправятся, чем займутся. Они могли поехать куда-нибудь на уик-энд, например, посетить выставку в Риме или оперу в Вене, побывать на культурных мероприятиях в Лондоне или Мадриде, погулять по променаду в Довиле. В общем, Гаэль по-прежнему вела интересную насыщенную жизнь и совершенно не ощущала своего возраста.

Она неспешно, но твердым шагом направилась к дому подруги на улице де Варенн, рядом семенила Жозефина. Гаэль любила Новый год: всегда ждала от него чего-то особенного, волшебного. Будучи неисправимой оптимисткой, она жила не прошлым, а настоящим, потому что считала неконструктивным думать о том, что осталось позади, и предпочитала смотреть вперед.

Мадам Паскуа сохранила гибкость и стройность фигуры и хороший вкус во всем, что касается моды, хотя одевалась сдержанно, как и подобает даме ее возраста. Манера держаться, осанка безошибочно выдавали в ней француженку. Гаэль так и осталась парижанкой до мозга костей.

Добравшись наконец до нужной улицы, она миновала музей Родена и Матиньонский дворец, где располагалась резиденция премьер-министра, и остановилась перед массивными старыми воротами, выкрашенными в темно-зеленый цвет. Луиза жила в одном из величественных домов восемнадцатого века – с внутренним двором, каретными сараями, превращенными в гаражи, и ухоженным садом. Едва Гаэль стукнула молотком, швейцар открыл тяжелые ворота и вежливо приветствовал гостью. Она поднялась на крыльцо, позвонила в дверь, и ее встретила горничная. Гаэль оставила пальто в прихожей, сняла с Жозефины поводок, такса пулей бросилась в гостиную, где у камина сидела Луиза, а в ногах у нее лежал идеально ухоженный белый пекинес Фифи. Собаки очень обрадовались друг другу и принялись возиться. Луиза широко улыбнулась подруге, и Гаэль, чмокнув воздух у ее щеки, произнесла:

– С Новым годом!

– Поздравляю и тебя! – воскликнула Луиза, после того как та заняла свое любимое кресло. – Наконец-то это свершилось!

– Ты о чем? – немного опешила Гаэль. – А, ты имеешь в виду, что в свои девяносто пять я дожила до очередного Нового года?

Луиза с улыбкой смотрела на нее и молчала.

– В таком случае поздравляю с этим и тебя, – рассмеялась Гаэль.

Луиза в свои восемьдесят пять располнела и, будучи невысокой, выглядела уютной бабушкой, хотя и не утратила энергичности.

– Ты что, не читаешь утренние газеты? – удивилась подруга.

Это было первое, с чего начинался ее день, поэтому она всегда была в курсе мировых событий. Впрочем, обе дамы не пропускали ни одной книжной новинки, обсуждали прочитанное и были настоящими кладезями информации. Дафна всегда говорила, что в присутствии матери ей за себя стыдно. Сама она была так занята на работе, что не успевала читать, не говоря уже о романах. Исключение составляли только медицинские журналы.

– Терпеть не могу читать газеты за завтраком, – отмахнулась Гаэль. – Это угнетает меня. Все эти мировые трагедии, преступления против человечества и природные катастрофы… Сегодня в честь праздника решила обойтись без прессы.

– Вот как раз сегодня следовало бы почитать, – загадочно улыбнулась Луиза, откровенно забавляясь замешательством подруги.

– Я пропустила что-то важное? Какой-то скандал? У президента новый роман? – весело осведомилась Гаэль.

– Нет, дорогая, – покачала головой Луиза. – Что ж, тогда мне особенно приятно, что я поздравила вас первой, мадам кавалер!

Гаэль ошеломленно уставилась на подругу:

– Шутишь? Не может быть! Бедная Дельфина годами осаждала канцелярию президента, но я и представить не могла, что такое возможно!

Луиза знала, что Гаэль в юности участвовала в движении Сопротивления во время войны и не раз рисковала жизнью, потом пережила ложное обвинение в сотрудничестве с нацистами, и эта тень преследовала ее всю жизнь. Внучка храбро сражалась за доброе имя бабушки, и наконец ей удалось почти невозможное.

– Очевидно, тебя оправдали. Не знаю, как Дельфине удалось их убедить, но это произошло: ты получила орден и признание, которого заслуживаешь.

Если уж Луиза так гордилась подругой, то Дельфина, наверное, и вовсе была на седьмом небе!

– Откуда ты знаешь, что все эти сплетни неправда? – горько вздохнула Гаэль, возвращаясь мыслями в прошлое. – А вдруг я лгала тебе?

– Я никогда не сомневалась в твоих словах, потому что знаю тебя, как себя. В конечном итоге справедливость восторжествовала.

Гаэль слушала молча, глядя на огонь, наконец подняла глаза:

– Это было так давно! Какое значение это имеет сейчас? Я всегда знала правду, но не смогла спасти многих людей или хотя бы изменить их жизнь…

Опять вспомнилась Ребекка. Все началось с подруги, которую Гаэль потеряла, когда обеим было по семнадцать. У Гаэль до сих пор в маленькой кожаной шкатулке на письменном столе хранится лоскуток ее ленты для волос, и время от времени она открывает ее, чтобы вспомнить любимую подругу.

– Надо позвонить Дельфине и поблагодарить, – задумчиво произнесла Гаэль. – Она так много сделала, чтобы это в конце концов произошло!

Увидев, что подруга потрясена новостью, Луиза погладила ее по руке:

– Ты достойна этого, Гаэль, так что не должна чувствовать себя виноватой. Ты делала все, что могла. Для всех.

Гаэль, погруженная в свои мысли, кивнула. Было бы замечательно, чтобы это оказалось правдой…

Глава 2

В декабре 1940-го, через полгода после оккупации немцами Франции, Гаэль де Барбе исполнилось шестнадцать. Она жила с родителями в фамильном поместье в Валансене близ Лиона. Брат Тома был на два года ее старше и учился в Парижской политехнической школе.

С начала войны жизнь становилась все труднее: оккупация ложилась на всех тяжким бременем. Брат писал, что в Париже полно немецких войск, нацисты ввели для парижан строжайшие правила, комендантский час начинался в восемь вечера. Повсюду разместили блокпосты, и жители старше шестнадцати лет должны были всегда иметь при себе удостоверение личности. В октябре вышел указ о статусе евреев, из которого стало ясно, как относятся к ним оккупанты: многие, вернее, большинство французских граждан еврейского происхождения потеряли работу, были изгнаны из армии, лишились правительственных постов; журналисты-евреи подпали под запрет на профессию; студентов-евреев исключали из университетов. И это не говоря об арестах без всяких причин «нежелательных элементов». В сельской местности устраивались лагеря для интернированных, где содержались еврейские семьи, предприятия, магазины и дома которых были конфискованы немцами. Во многих городах царила атмосфера страха и тревоги, но в окрестностях Лиона все было более-менее спокойно – здесь евреев преследовали не так рьяно, как в Париже. Отец строго-настрого наказал Гаэль не задерживаться по пути из школы домой и не разговаривать с солдатами, хотя в документах и было указано, что она католичка. Семья Барбе относилась к аристократам и жила в этой округе триста лет, так что оккупанты предпочитали ее не трогать. Отец по-прежнему управлял поместьем и фермами арендаторов: с самыми богатыми лионскими евреями немцы не ссорились. Но все же однажды он сказал Гаэль, что они поступят мудро, если уедут до того, как начнутся неприятности.

Все происходившее казалось нереальным: поверить в него было трудно, – но с их знакомыми евреями пока ничего не случилось.

Ближайшей подругой Гаэль была Ребекка Фельдман, дочь уважаемого и очень богатого местного банкира. Их семья когда-то приехала из Германии, но, поскольку жили здесь на протяжении трех поколений, Фельдманы считали, что бояться им нечего. Гаэль передала Ребекке слова отца. Та сказала, что вместе с родителями обсуждала положение, но ее отец ничуть не обеспокоился. Мало того, некоторые германские офицеры даже положили деньги в его банк. Хоть до жителей и доходили слухи, что в других городах еврейские семьи победнее выгоняли из домов, что повсюду строились лагеря для интернированных лиц, ни Гаэль, ни Ребекка не знали никого, кто был отослан в лагерь. Пока что дело ограничивалось только шепотками да сплетнями.