Мануэль Скорса - Сказание об Агапито Роблесе Страница 3

– Я больше не знаю вас! Уйдите с моей дороги, а если я когда-нибудь еще вас встречу, то убью, потому что вы бандиты, а бандитов следует убивать. Прощайте, братики мои дорогие, прощайте, сукины дети!

Дальше о братьях Альборнос известно следующее: без всякой причины они зарезали троих человек, имевших несчастье попасться им на дороге, поубивали весь скот, подожгли муниципалитет и избили слепого Кихаду. Мака же вошла в дом Хромого Доминго, положила на стол тысячу солей и не выходила оттуда в течение трех месяцев. Через некоторое время кое-как замаскированные темными очками и яркими шарфами, стали появляться в Гойльярискиске знаменитейшие дамы легкого поведения города Серро-де-Паско. Может быть, Роберто по прозвищу Пума подкупил их или запугал? Цвет и сливки публичных домов Ранчо-Чико и Ранчо-Гранде, лучших борделей Серро, прибыли в Гойльярискиску. Имеются свидетели, которые своими глазами видели, как Бронзовый Зад, Железная Штанина, Вертипопка, Крушикровать, Электрозадиха и даже Наседка и Трехспальная вышли из автобуса и направились к дому Хромого Доминго. Братья Альборнос его не кастрировали – они уважали смелых людей. Сама Мака оценила его вынужденное гостеприимство, а потом подружилась с Хромым, так что он чуть не лопался от гордости. Ведь ему удалось то, о чем напрасно мечтали все полицейские во всей округе: он поймал одного из Альборносов.

По Гойльярискиске, стуча каблучками и источая соблазн, расхаживали с видом принцесс самые знаменитые городские куртизанки. Хромой Доминго, если его спрашивали о посетительницах, делал значительное лицо. Но из расспросов племянника Хромого (моим надсмотрщикам пришлось его бросить в Чакайяне на углу, потому что он умер) можно вывести заключение, что специалистки из Ранчо-Чико и Ранчо-Гранде явились не для того, чтобы научить Маку молиться. От того же слюнтяя известно, что сказал по этому поводу Роберто Альборнос: «Все равно женщина ли, мужчина ли, а мы, Альборносы, всегда первые». Электрозадиха, Железная Штанина, Вертипопка, Крушикровать, Наседка и Трехспальная преподали Маке уроки высшего мастерства. Через три месяца после случившейся с ней беды Мака надела женское платье. С лицом женщины, с прической женщины, походкой женщины, вся женщина непоправимо и навсегда, вышла она на улицу. От одного взгляда на нее мужчин бросало в дрожь. Она же глядела с грустью (а может, с презрением); вошла в лавку Порталеса и заказала «рюмочку водки». С этого дня началось владычество, ничем не ограниченная тирания ее глаз, ее покачивающейся походки, ее колдовского, чуть хрипловатого голоса. Еще не наступил вечер, а уже трое шахтеров дрались на ножах за право проводить ее до дому, А через неделю, оставив за собой четверых убитых, шестерых раненых и пятнадцать поруганных семейных очагов, Мака покинула «это поганое селение, где выяснилось, что я женщина». «Почему местные власти не приняли никаких мер? Почему не выполнили свой долг, предписывающий им охранять установления, зафиксированные в Конституции, почему забыли присягу?» Опять брехня! На великолепном жеребце, которого она совершенно незаслуженно назвала Соплей, Мака спустилась в Успачаку, один из самых красивых портов озера Яваркоча. Там процветал в те времена старый постоялый двор, где собирались гордые, удачливые золотоискатели да кутилы – служащие рудников. К концу недели они исчезали в благоухающих эвкалиптами просторах. В наши дни на этом постоялом дворе вам не дадут даже куска паршивого мяса!

Зобастые слуги подбирали наши объедки. Курил в окруженном каменной стеной дворе старый Состенес. (Тот вечер я не забуду, даже когда сатана будет меня поджаривать.) Высились над водой эвкалипты, и вот появилась из-за стволов во всей своей лучезарности та, из-за которой я от сего дня и до самой моей смерти посылаю и буду посылать вас всех к самой что ни на есть той матери».

Глава третья

О далеко не прекрасных последствиях прекрасного начинания директора Эулохио Венто

Агапито Роблес поднял глаза. По-прежнему стояло в небе облако, похожее на муравья, что висело над Янакочей со дня похорон главы общины Эрреры. Под сенью этого облака и хоронили. Эрреру. Агапито Роблес вздрогнул. Те, кто вернулся тогда живым домой, ослепли от радости, не заметили, что небо остановилось. Только на кладбище, когда стали забрасывать землей могилу, Николас Сото увидел беду. Но как раз в эту минуту вошли в селение солдаты 21-го военного округа. Много месяцев гонялся отряд за членами Совета общины. Солдаты даже не крикнули им, чтоб сдавались, сразу открыли стрельбу. Много народа погибло тогда – мужчины, женщины, дети. Но Агапито Роблес уцелел. Очень уж спешил начальник отряда капитан Реатеги. Столько времени устраивал он облавы, столько раз обманывали его! Всех решил уничтожить капитан Реатеги, всех до одного! И как ни странно, именно поэтому Агапито и спасся. Автоматные очереди косили всех подряд, а вот члены Совета Янакочи успели скрыться. Тяжкой чугунной плитой легла на провинцию тишина. Массовые расстрелы в Андах повторяются в определенном ритме, будто времена года. У всех людей их четыре: весна, лето, осень и зима. А у нас в Андах – пять: весна, лето, осень, зима и расстрел. Члены Совета Янакочи скрывались высоко в горах. Прошло несколько недель, они спустились. Постепенно, понемногу стали приниматься за работу. И тут директор Венто задумал построить новую школу.

Прежняя находилась в большом старом доме, за который шла тяжба между двумя семействами – Руисов и Валье. Эти люди не захотели обратиться к судье Монтенегро, принять его мудрое, хоть и не всегда понятное, решение. Они подали прошение в более высокую инстанцию, в Уануко. Тем временем молния ударила в соломенную крышу дома, крыша загорелась. Пока суд в Уануко решал дело, директор Венто добился разрешения временно занять спорный дом под школу. Наконец суд в Уануко присудил дом семейству Валье. После этого прошло десять лет. Директор Венто просил Управление школами в Серро отпустить средства на постройку новой школы. Прошло еще десять лет. Потом директору обещали, что «в будущем году эта статья будет включена в бюджет». И с той поры – еще десять. Валье стали добиваться и в конце концов добились выселения школы № 4953. Куда же деваться? Озабоченный директор Венто спустился к дому Агапито Роблеса. Выборный работал – сверял бухгалтерские книги общины. Чрезвычайно почтительно приветствовал он дона Эулохио, усадил его на стул.

Директор сел, отдуваясь. Огляделся: колченогий стол, шесть скамеек, выцветшее знамя – то самое, которое они брали с собой в поход, старый календарь да портрет Сан-Мартина, Освободителя, – вот и вся обстановка.

– Я приехал когда-то в Янакочу на один семестр – заменить учителя Валенсуэлу. Ты был тогда ребенком, Агапито. Учитель Валенсуэла заболел чахоткой, бедняга. И вот я здесь до сих пор.

– Одним – беда, а другим – удача. Оттого, что он заболел, вы стали нашим учителем.

– Уже двадцать лет я директор четыре тысячи девятьсот пятьдесят третьей школы, и никто ни разу на меня не жаловался. А то, может, жаловался?

– Мы гордимся, что такой человек, как вы, делится с нами своими знаниями, наставляет на путь истинный.

– Я женился на уроженке Янакочи. Мои дети родились здесь, и я считаю себя гражданином Янакочи. Мне кажется, я веду себя правильно. Никогда я ни с кем не ссорился. Не обидел никого из родителей. И никогда ни о чем не просил я общину. Случается, благодарные родители приносят мне кур, картошку, кроликов. Я принимаю, чтоб не обидеть их.

– Вы всегда за нас заступались, сеньор! Даже когда были больны, не отказывали нам в помощи, составляли прошения, жалобы.

– Ты учился у меня, Агапито, ты знаешь нашу школу. Дом совсем развалился. А теперь, после приговора суда Уануко, мы и вовсе остались на улице. Парт у нас нет, дети сидят на камнях или на чурбачках, но даже для таких занятий нужна крыша над головой. А я задумал построить настоящую школу. Много лет прошу я средств, но начальство о нас не помнит. Почему бы родителям не помочь? Пусть бы община выделила участок, засеяла его, а урожай пошел бы на строительство школы.

– Это можно.

– У нас совсем средств нет. Община выделит землю. Но этого мало. Надо, чтоб родители учеников взялись посеять и собрать урожай.

– Мы засеем участок и соберем урожаи.

– Ты думаешь, получится?

– Я поговорю. Как раз нынче вечером соберется Совет общины.

Не спалось этой ночью директору Венто. Еще до рассвета поднялся он, выпил кофе. Вышел из дому. Навстречу спешил Агапито, он улыбался.

– Поздравляю, господин директор! Совет одобрил ваше предложение. Выделили участок, как вы просили. В Уахоруюке, земля там чудесная. Многие на эту землю зарились, но Совет единодушно решил – отдать школе. Мы все возьмемся, посеем, будем ухаживать за участком. И когда начинать пахать, уже назначили: в первые две недели мая.

Директор Венто обнял Агапито.