Миа Марч - Время прощать Страница 33

Они переглянулись, и Изабел почувствовала, что все смотрят на них.

– Господи, как же я ненавижу эту часть, – заметила Лолли. – Когда она находит счета из гостиниц и подарки, то понимает и спрашивает его напрямую: «Ты ее любишь?», и он отвечает, что не может именно сейчас говорить на эту тему.

Лолли смотрела в темное окно, и Изабел стало интересно, о чем же думает тетка, о чем вспоминает. Изабел сомневалась, что дядя Тэд изменял жене. Он обожал Лолли, насколько она ему позволяла.

– Да, будто это слишком тяжкий груз для него, бедняжки, – закатила глаза Джун. – Мне так нравился его персонаж, до того как… ну, пока не выяснилось, что он изменяет.

– Меня больше всего пугает то, как изменяется твоя жизнь. Вот так, – щелкнула пальцами Кэт, – твоя жизнь меняется.

Изабел кивнула:

– Именно так. Твоя жизнь полностью меняется. Эй, смотрите-ка, Мэрил вернулась домой, туда, где выросла. Совсем как я.

«Ну, до известной степени», – мысленно поправила себя Изабел.

– Чему я не могу поверить, – подала голос гостья, – так это, что она действительно ждет, чтобы этот гад ей позвонил, вернулся к ней. После того, как он с ней обошелся? Вы не ждете, чтобы ваш бывший к вам вернулся, нет, Изабел?

«Слишком личный вопрос, леди», – подумала Изабел, ощущая на себе взгляд Гриффина. Ожидающего ее ответа.

Она не ждала, чтобы Эдвард позвонил или вернулся к ней. Но ей хотелось от него чего-то. Вразумительного объяснения. Но может, такого объяснения нет.

– Господи Боже, неужели ее отец так сказал? – быстро встряла Джун, спасая Изабел от необходимости отвечать. Изабел с благодарностью взглянула на сестру. – «Если хочешь моногамного брака, выходи замуж за лебедя». Интересно, отец Норы Эфрон и в самом деле так сказал, или она это при думала?

Изабел и Джун притихли, когда Мэрил говорила отцу, что скучает по матери, которая умерла много лет назад, даже добавив, что от матери «было мало толку в подобных ситуациях».

Изабел подумала, как повела бы себя в подобной ситуации ее мама. Возможно, их взрослые отношения сложились бы иначе. С другой стороны, если бы родители не погибли, она бы не встретила Эдварда, а если бы не изменилась столь резко, кто знает, как вела бы себя с матерью, да и с любым человеком. А может, они с Эдвардом нашли бы путь друг к другу иным образом. Узнать невозможно.

Изабел решила, что мать в подобной ситуации повела бы себя чудесно и с ней, и с Джун.

– Неужели она собирается к нему вернуться? – спросила Кэт, когда Джек Николсон выдал: «Я хочу, чтобы ты вернулась. Я тебя люблю».

– Изабел, а вы вернетесь к своему мужу, если он приедет в гостиницу и скажет так? – спросила гостья, надувая пузырем жевательную резинку.

Изабел посмотрела на Джун и поняла, что сестре хотелось впечатать пузырь прямо в лицо этой женщины.

«Эдвард не позвонил. Не приехал ко мне. Не сказал тех слов, которые в глубине души я хочу услышать, просто чтобы знать: я ему небезразлична, наш брак что-то для него значит».

Она не представляла, сможет ли когда-нибудь снова ему доверять. Но знать, что он сожалеет, понимает, что совершил ошибку и умоляет ее вернуться, – этого она хотела, если уж быть честной перед собой.

– А как же насчет «Ред соке»? – поинтересовалась Кэт, глядя на любопытную гостью расширившимися глазами. Женщина, видимо, не поняла намека.

– О, конечно, Джек Николсон не станет больше встречаться с любовницей. – Гостья странно шмыгнула носом. – Как она может быть такой дурой, чтобы поверить ему? Надеюсь, Нора Эфрон не сделала этого в реальной жизни.

– Невозможно судить, пока сам не побываешь в подобной ситуации, – заметила Лолли.

Гостья надула еще один пузырь.

– Я только хочу сказать, обманувший один раз, обманет и в другой. Что его остановит, особенно если все прощают и принимают назад?

– Дорогая, вы заглушаете кино, – заметила Перл.

Изабел едва не расцеловала ее, хотя все разговаривали во время фильма.

Изабел мысленно покачала головой, когда Мэрил Стрип, вернувшись в Вашингтон с Джеком Николсоном, лежала среди ночи без сна, уставившись в потолок, в переживаниях, пока он спал, ничего не подозревающий, умиротворенный.

«Сколько ночей пролежала я в постели вот так, а Эдвард крепко спал рядом?»

– Ха, смотрите! – воскликнула гостья. – Она ему не доверяет. Шанс ему дала, но она не дура, слава Богу.

– Знаете, чего я не понимаю? – вступил Гриффин. – Как можно жить с человеком и не знать, что с ним происходят такие большие изменения, не имеющее к тебе отношения. Считаешь себя идиотом.

Изабел коснулась его руки, и он удивленно посмотрел на нее, но не воспротивился.

– Люди видят то, что хотят видеть. – Гостья снова фыркнула.

– Ага, вот оно, – проговорила Кэт, не отрываясь от экрана. – Чувствуется, что-то не так, но это еще только намек.

Джун вздохнула.

– Мне нравится подход Мэрил к роману мужа.

«Можно с этим смириться, но это невыносимо, а можно помечтать о другой мечте».

«Помечтать о другой мечте. Я хочу именно этого», – мысленно вздохнула Изабел.

Гостья захлопала в ладоши.

– Потрясающе! Мэрил залепила тортом прямо в эту лживую, изменническую физиономию Джека Николсона и улетает домой, в Нью-Йорк.

Пока шли титры, Изабел размышляла над тем, что ей-то делать. Может, Лолли поправится, у нее наступит ремиссия. И может, Изабел останется поблизости или подумает о том, что могла бы сделать, не повстречай она в шестнадцать лет Эдварда и не позволь ему руководить ее жизнью. Имелись же у нее тогда какие-то мечты – не только не быть невидимой. Единственная ее нынешняя мечта – иметь ребенка.

«Значит, я все-таки мечтаю о другой мечте», – с улыбкой осознала Изабел.

– Пойдемте прогуляемся по гавани? – прошептал Гриффин. – Дождь перестал.

– С удовольствием, – ответила Изабел.

Изабел поднялась наверх взять сумочку и проверить, не застрял ли в зубах поп-корн, и не удивилась, когда мгновение спустя появились с глупыми улыбками Джун и Кэт.

– Ты в этом пойдешь? – спросила Джун, разглядывая наряд Изабел, в котором она смотрела кино: свободные спортивные штаны, хлопчатобумажная блузка с оборками и туфли-балетки.

Изабел чувствовала в этой одежде себя очень удобно, но на всякий случай посмотрела на себя в старинное напольное зеркало в углу.

– Лучше переодеться? – нерешительно поинтересовалась она.

Кэт покачала головой.

– Прекрасно выглядишь. Немножко блеска на губы, и ты вполне готова идти.

– Или сексуальный сарафан и сандалии, – добавила Джун. – Это твое первое второе свидание за всю жизнь.

Изабел расплылась в глупой улыбке, но возразила:

– Это не свидание. Это прогулка. Я вообще-то не готова ни с кем встречаться, даже…

– С классным ветеринаром? – подсказала Джун.

– Он очень привлекательный. – Изабел невольно улыбнулась.

– Очень, – согласилась Кэт.

– Может, если мы подружимся и действительно станем по-настоящему встречаться, я буду наряжаться, – заверила сестру Изабел. – Но сегодня это всего лишь прогулка.

После того как Джун заверила Гриффина, что присмотрит за его дочками, Изабел и Гриффин ушли. Во время прогулки Изабел узнала, что он родился и вырос в Бостоне, но переехал за своей бывшей женой в Кемден в штате Мэн, на ее родину. А поскольку Алексу они зачали во время отдыха в Бутбей-Харборе, то решили переехать сюда. Его бывшая любила дорогие вещи, и хотя он, как ветеринар, неплохо зарабатывал, но не настолько хорошо, как ее начальник-банкир, занимающийся инвестициями и обладающий домом стоимостью многие миллионы.

– Я был так же слеп, как и вы, – признался Гриффин, когда они свернули на Таунсенд-авеню, наводненную туристами, несмотря на поздний час. – Однажды я рано вернулся домой с конференции и застал жену в постели с ее начальником. В нашей постели. После того, как она два года убеждала меня родить еще одного ребенка, говорила, что Алексе нужна сестра. Эмми не было еще и года, когда наша семья распалась.

Изабел сочувственно покачала головой.

– Как бы мне хотелось выкинуть из головы картинку – Эдвард и эта, знать ее не хочу. Сколько вам потребовалось времени?

– Много. Слишком много. Но… все проходит. Сейчас я мало о них думаю. Мы с моей бывшей поддерживаем достаточно теплые отношения ради девочек, но у меня не осталось к ней чувств даже как к человеку. Однако я слежу, чтобы не говорить ничего плохого о ней в присутствии дочерей. Алекса до сих пор в бешенстве на мать за разрушение семьи. Заявляет, что ненавидит ее, но я знаю: на самом деле это просто злость. И обида.

Изабел вздохнула, охваченная воспоминаниями.

– Четырнадцать лет – трудный возраст. И я понимаю что вы имеете в виду когда говорите о потере чувств. Я была с Эдвардом так долго, что даже если бы начала терять свои чувства к нему, я бы это подавляла, затаптывала, все, что угодно, лишь бы этого избежать. И даже когда он предавал меня и по мелочам, и по-крупному – я все равно закрывала на это глаза, изо всех сил старалась вернуться к нему.