Лиана Мориарти - Три желания Страница 34

Потом, когда они делали банановый смузи в прохладной кухне Чарли, она спросила:

– Ты всегда жил в Австралии?

– В двадцать лет я год прожил в Италии, с мамиными родственниками. – Он положил в блендер мороженое. – Они все родом из маленькой горной деревни на восточном побережье. Я когда-нибудь тебя туда свожу. Тетки будут кормить на убой, а двоюродные братья и сестры – веселить до упаду. Ха!

Вот всегда так – он рассуждал, как будто у них было общее будущее.

Джемма наблюдала, как он нажал кнопку на блендере. Облизнув губы, она почувствовала на них соль.

– Знаешь, что мне в тебе нравится? – неожиданно сказала она. – Ты как будто всегда на отдыхе. Вечный турист.

Когда Чарли одевался, он как будто впрыгивал в джинсы или шорты. Она не говорила ему этого. Не хотела, чтобы он застеснялся и перестал это делать.

– Это потому, что я с тобой. Это ты на меня так влияешь.

– Нет, не поэтому. Я уверена, ты всегда такой был. Родился таким. Пухлым хорошеньким малышом. Чарли, маленький…

– Я, наверное, тебя разочарую, но меня не всегда звали Чарли. По-настоящему меня зовут Карлуччо. Это мой друг Пол стал называть меня так. Я тебе о нем рассказывал?

Выражение его лица стало таким, что Джемма с содроганием подумала: «Ну вот, сейчас начнет делиться сокровенным…» Конечно, это было очень мило, вот только она имела отвратительное обыкновение: смеяться в самых неподходящих местах.

Она постаралась придать своему лицу серьезное выражение.

– Нет. Расскажи!

Чарли передал ей стакан с молочным коктейлем:

– Он жил через дорогу от нас. Я даже не помню, как и где мы познакомились. Мы все делали вместе. Знаешь, как это говорят – куда он, туда и я. На великах – вместе. Искать что-нибудь – вместе. Строить – вместе. Ну вот… А когда мне исполнилось пятнадцать лет, Пол умер.

– Боже! – Джемма чуть не выронила стакан из рук. – Какой ужас!

– Умер он ночью, от астмы. Когда мать нашла его, он так и сжимал в руке свой баллончик. Подростки плохо умеют справляться с горем. В день его похорон я кулаком пробил дырку в стене своей комнаты. Все костяшки разбил в кровь. Отец ничего не сказал – заделал дырку и похлопал по плечу.

– Чарли, милый… – Она подалась к нему, представляя себе убитого горем мальчишку.

– Нечего нюни разводить. Пей лучше свой коктейль. Так вот этот мой друг Пол… Он всегда и всему удивлялся. Я был спокойный как слон, меня трудно было расшевелить. А от него, бывало, только и слышишь: «Круто! Клево!» Увидит, например, какую-нибудь ящерицу с синим языком – и за ней на четвереньках, глаза горят, как у охотника за крокодилами, я виду не показываю, хотя в душе волнуюсь не меньше, чем он. Мне стало не хватать этого, когда он умер. И в один прекрасный день я решил: притворюсь, что я такой же, как Пол. Когда я видел хороший фильм или ловил огромную волну, то говорил себе: «Чарли, это так круто! Это так клево!» Как будто влезал в рубашку Пола. Сначала я просто подражал, а потом это стало вроде привычки. Так что это все из-за Пола. Он придумал мне имя. Он сделал меня таким, какой я есть.

– Хорошее имя. И ты хороший.

Чарли осушил свой стакан и стал внимательно разглядывать его дно.

– А твой жених, который погиб? – спросил он, не глядя на нее. – Тебе тоже, должно быть, пришлось несладко.

– Да, должно быть, – отозвалась Джемма, вообразив себе, как Чарли представляет себе ее – молодую, влюбленную и убитую горем. – То есть да, конечно, мне пришлось несладко.

– А после никто так и не сумел окрутить тебя. Почему? Никто не дотягивал до его стандартов?

– Никто не дотягивал до моих стандартов.

– Понятно… И ты всегда уходишь первой?

– Да. Полгода для меня – критическая отметка.

– Понятно… – Чарли покачал головой и сделал вид, будто рассматривает ее сквозь очки, задумчиво поглаживая воображаемую бородку. – Очень, очень интересно. Пройдемте-ка ко мне в кабинет, поговорим об этом…

Он взял ее за руку и повел в гостиную. Она легла на диван, и вдруг ее врач улегся на нее, говоря, что он поставил ей диагноз и готов приступить к лечению. Да, в определенных кругах оно считается нетрадиционным, но он уверен, что эффективность этого метода весьма высока.

Ей всего-то и нужно – лежать и не шевелиться…

– Скажи что-нибудь по-итальянски.

– Io non vado via.

– Что это значит?

– Это значит – я преодолею критическую отметку.

От кого: Лин

Кому: Джемме, Кэт

Тема: Родители

Не хотите как-нибудь собраться и поговорить на эту тему? Может, часов в одиннадцать у «Бронте»? Мать Майкла может забрать Мэдди на всю среду, если вы свободны.

У меня просто мозги набекрень от этой новости. Л.

От кого: Кэт

Кому: Лин, Джемме

Тема: Родители

Годится. Я приду сразу после радостей консультации у семейного психолога.

Родительский праздник любви – это что-то тошнотворное.

Джемма, не дала еще слесарю от ворот поворот?

От кого: Джемма

Кому: Лин, Кэт

Тема: Родители

Он не СЛЕСАРЬ, а ЧАРЛИ! И потом, я сказала, что подумаю, – так вот, я пока думаю.

P.S. Встретиться в среду могу. По-моему, ЗДОРОВО, что мама с отцом встречаются. Что с вами такое??

До того как Маркус вылетел на проезжую часть Милитари-роуд, они с Джеммой уже почти два года жили в его очень дорогой и очень уютной квартире в районе Поттс-Пойнт. Как дома она себя там никогда не чувствовала. Просто всю неделю спала у Маркуса, и все.

Перед похоронами Маркуса Кэт и Лин ночевали там вместе с ней.

Бронзовый загар Лин портили синие круги под глазами от долгого ночного перелета. Ее не было почти год, за который она успела отрастить длинные волосы и теперь носила то, чего Джемма никогда на ней не видела. Даже туфли у нее были другие.

– Ой, какие туфли у тебя здоровские! Итальянские? – спросила Джемма.

– Даже не думай, – машинально произнесла Лин, но потом как будто вдруг спохватилась. – Конечно, можешь их поносить, если хочешь.

– Конечно хочу! – И Джемма принялась расхаживать по квартире в туфлях Лин и все ждала, когда та скажет: «Ходи нормально! Ну что ты ковыляешь, ты же их испортишь!» – но Лин все улыбалась делано заинтересованной улыбкой, и Джемма подумала, насколько ее еще хватит.

Джемме было противно от того, как ласково с ней обращаются сестры. Даже разговаривали они с ней неестественно ровно. Джемма то и дело ловила на себе внимательные взгляды, как будто она их пугала.

Может, она вела себя не так, как подобало девушке, у которой погиб жених? Наверняка – она так странно себя чувствовала… Очень странно, прям совсем!

Его отсутствие – вот что не давало ей покоя. Как мог так вот взять и исчезнуть высокий, сильный, настоящий мужчина – Маркус? Она обдумывала это по сотне раз на дню, старалась понять, осознать. Маркус погиб… Маркус погиб… Я больше никогда его не увижу… Маркус ушел… Ушел навсегда. Огромная рука протянулась в ее мир и вырвала из него большой кусок. От этого шла кругом голова.

До гибели Маркуса Джемма встречалась со смертью только однажды – когда скончалась бабушка Леонард, но она ушла тихо, незаметно. После нее не осталось зияющей пустоты, она просто исчезла, и мир после нее почти не изменился. Но Маркус? Маркус был большим, шумным, настоящим. За это она его и любила. Маркуса было бессмысленно спрашивать: «А ты уверен?» У Маркуса были собственные взгляды, планы, машина и мебель. У Маркуса было сильное либидо и твердые политические взгляды. Он мог отжаться от пола сто раз и даже не вспотеть.

Маркус, должно быть, сердится, что сейчас его здесь нет.

«Да, парень! Я так не думаю». Вот что он говорил по телефону, если был с кем-то не согласен. Со смертью он бы точно не согласился. «Да, парень! Я так не думаю, – повторил бы он, наверное, у святых врат. – Я хочу поговорить с менеджером. Мы сейчас все исправим».

Если Маркуса не было, то как здесь оказалась Джемма?

Она посмотрела на свои ноги, обутые в итальянские туфли Лин, и почувствовала себя очень, очень странно.

– Мне не по себе, – сказала она.

– Еще бы! – ответила Кэт.

– Это совершенно нормально, – подтвердила Лин.

Лица у них были каменные.

Джемма смотрела, как сестры совершенно одинаково прикусывают нижнюю губу, и ясно поняла: ни за что в жизни она не признается им в страшной, кощунственной мысли, которая пришла ей в голову, пока она бежала через дорогу посмотреть, что там с Маркусом. Их бы это наверняка шокировало. Даже если бы они и сказали: «Глупости какие! Не волнуйся ты. Ты же была не в себе!» – Джемма знала бы, что они лгут.

Они всегда теперь будут думать о ней по-другому. Она долго надеялась, что они как-нибудь поймут ее, но это было им не по силам. Конечно не по силам.