Мил Миллингтон - Бытовая химия Страница 47

Такая вот мысль пришла мне в голову. Но это к слову.

Но есть еще кое-что. Думаю, мне стоит упомянуть об этом раньше, когда я вылил на вас все эти научные штуковины с их названиями. Но, знаете, просто я не решился, понимаете? И одна из причин тому – слово это не так уж легко выговорить, уж поверьте мне. Вот оно… фенилетиламин. Ну что я вам говорил, а? Даже ваши ученые сократили название до ФЕА, чтобы самим не запинаться каждый раз, когда им нужно произносить название, и не выставлять себя на посмешище во время, скажем, семинара. Но должен признаться, чтоменя остановила не только длина слова. Дело в том, что я чувствую себя чуть виноватым. ФЕА – это грязная штука. Конечно, как я уже говорил, я беспокоился, что вы не будете объединяться в пары и что дело прогорит из-за этого, а ФЕА… Хорошо, я просто скажу все открытым текстом: ФЕА начинает работать, когда вас кто-нибудь привлекает, и вот что он делает – он заставляет вас не замечать чужие недостатки. ФЕА, короче, как розовые очки. Ужасно, да? Только потом… прости-прощай, любимая! Хорошо. Сроки бывают разными, могут пройти годы, но через какое-то время… ФЕА перестает действовать.

Да, это уже проверено.

Я не уверен, что решился бы сказать вам об этом, если бы ваши ученые сами не обнародовали эти улики. Грязный трюк, как я уже говорил. Но еще хуже – нечестное дельце.

Давайте остановимся на моих долгах вам.

Глава 10

Я заплатил за вторую ночь, чтобы нам не пришлось освобождать номер в одиннадцать утра и мы могли спокойно отдохнуть вместе в гостиничном номере. Чуть позже я вышел на улицу и вернулся с парой чистых трусов, парой зубных щеток, большой упаковкой пончиков, чипсов и еще сигарет. Жареная пища, сигареты и Джордж: если я и желал чего-либо еще, так только еще несколько рук и дополнительный рот. Днем, когда мы наконец-то начали собираться, чтобы отправиться в Эдинбург, я ощутил грусть, которая бывает, когда вы пакуете вещи в последний день прекрасного отпуска. Я обнаружил, что запоминаю вещи вокруг: вид из окна, занавеска в душе, гостиничный чайник, просто пытаясь зафиксировать их и спрятать под стеклянным колпаком памяти. Джорджи и я теперь говорили меньше и не упускали возможности обменяться печальными улыбками. Когда мы сели в поезд на Эдинбург, мы держались за руки под сиденьем. Словно наши души сплелись в одну и болели оттого, что не могут раствориться друг в друге полностью.

Я вздохнул с расслабленной радостью в голосе и захлопнул задвижку.

– А ты до этого когда-нибудь трахалась в туалете поезда? – спросил я.

Джорджи внесла предложение, игриво прошептав его мне на ухо, и я был всем сердцем за то, чтобы попробовать – было бы не по-джентльменски поступить иначе. Но меня беспокоило, что не будет той магии: обычно вы находитесь в туалете в поезде ровно столько, сколько вы можете задерживать дыхание, верно? Все искусство, музыка и литература, произведенные гуманитарным знанием за все века, с трудом перевешивают один взгляд на туалет в поезде. Если вы выходите из туалета и за вами входит другой человек, то всегда хочется впасть в безумие, приходится бороться с диким желанием схватить его за плечо и выкрикнуть: «Видите вот это? Это не я сделал, понятно?» Но когда мы проникли в этот туалет, он оказался тем единственным туалетом в поезде во всем Соединенном Королевстве, который не вонял, как открытая жарким летом сточная труба, не было в нем и жутких мерзостей, размазанных по всем поверхностям. Так что я воспринял это как очередной знак того, что Джорджи и меня несет чудотворное окутывающее течение Судьбы.

– Нет, никогда, – ответила Джорджи. – А ты?

– Никогда.

– О, – проворковала она, – первый раз в первый класс.

Но у меня была тревога по поводу позы. Дело в том, что за последние двадцать четыре часа я занимался сексом огромное количество раз. И честно говоря, у меня возникли легкие болезненные ощущения, но еще более важным было то… Послушайте, давайте говорить начистоту: ничто не бездонно, верно? В смысле, можно перезарядиться, но на это уходит время. Я не был так уверен, что у меня хоть что-то осталось. А что происходит, когда у вас ничего не осталось? Я не имел ни малейшего представления. Может, такое же ощущение, как когда у вас сухой кашель? Вы кончаете, но из вас выходит лишь воздух? «Паф-ф-ф-ф»… Заметит ли Джордж? Я бы, конечно, мог сфальсифицировать оргазм (несмотря на то что женщины думают, что это секретное оружие принадлежит исключительно им, все мужчины делали это хоть раз в жизни), но не думаю, что у меня бы вышло очень убедительно. Мне было бы слишком неловко перед Джордж. Это бы выглядело, словно я считываю оргазм с бегущей на экране строки. С другой стороны, если я все-таки собирался представить товар, соответствующий спросу, не повлияет ли это на мою физиологию? Ведь если часто мыть волосы, то кожа головы становится жирной. Ожидает ли теперь мое тело, что каждый день будущей жизни будет столь же насыщенным? Представляю, какое перепроизводство меня ждет… Я представил телевизионный экран с выпуском новостей, где сообщается, что, когда я ходил по магазинам, мои гениталии взорвались и разрушили два квартала.

Хорошо! Возможно, я мыслил слишком пессимистично или слишком оптимистично, но я все равно был обеспокоен.

Джорджи сняла трусики и подняла юбку на бедра. Я принял внезапное решение просто заняться с ней сексом и надеяться, что все, что ни делается, – все к лучшему. Иногда стоит просто следовать своим инстинктам, верно ведь?

Мы натыкались на все подряд. Тот, кто оборудовал туалеты в поездах, явно не думал о том, как в них можно потрахаться. С каждым движением одна из частей моего тела ударялась о нечто твердое – прямо позади меня, ровно на уровне задницы, была острая металлическая труба с горячей водой, и я боялся ее больше смерти.

– Так – ты – никогда – не делал – такого – с Сарой? – спросила Джордж, делая паузы между словами, ударяясь затылком об стенку. Я на секунду утратил равновесие и завалился набок, случайно нажав на кнопку слива унитаза. Отверстие в унитазе открылось, и были видны рельсы, бегущие всего в нескольких сантиметрах под нами, помещение наполнилось шумящим: «У-у-у-ш-ш-ш», пока я не оторвал свое тело от нажатой кнопки.

– Сара! – я то ли засмеялся, то ли прокричал, когда ко мне вернулось дыхание. – Нет! Но забудь о Саре. Когда я с тобой, Джордж, я могу думать только о тебе. Я не думаю сейчас о том, как не трахаю Сару, я думаю о том, как я трахаю тебя.

– Тогда трахай меня сильнее.

– Трахать тебя?

– Да, трахни меня.

Вы никогда не замечали, что женщины чаще всего говорят: «Трахни меня», когда ты именно это и делаешь? Они не просят тебя трахнуть их, например, на вечеринке, просто так, когда ты так сильно этого желаешь, но когда ты их действительно трахаешь на всех скоростях, они делают вид, что они и не заметили, что процесс уже пошел. Быть мужчиной – сплошное унижение, правда-правда.

Мы до упора выполнили поставленную задачу, и после некоторого времени Джорджи кончила, приятно постанывая. Что впечатляет еще больше, я тоже кончил. Я и не думал, что у меня есть на то ресурсы, причем в буквальном смысле.

Выдохшиеся, мы начали медленно натягивать и застегивать одежду: счастливые, удовлетворенные и, честно говоря, не на шутку гордые собой.

– Было хорошо, – просияла Джордж.

– Да… так и должно было быть, хотя – сколько это может еще продолжаться? Когда я смогу тебя снова увидеть?

– Хмм… не знаю. Когда тебе удобно? Когда ты снова можешь сбежать от Сары?

– О господи, я могу сбежать от Сары в любой момент. Ты просто скажи, когда ты свободна в следующий раз, как можно скорее, и я конечно же буду тут как тут.

– Ну, мне нужно съездить… Что это было?

– О чем ты?

– Ш-ш-ш… – она прислушалась. – Писк. У тебя только что что-то пропищало.

– У меня пропищало? Что ты имеешь в виду? – засмеялся я. – Я не… – я разом прекратил смеяться. С диким рвением я схватился за чехол с моим мобильным и вытащил его рывком. Он как раз звонил кому-то. Я настроил его так, что, когда он работал, он периодически подавал сигнал и показывал, сколько минут я проговорил за последний звонок. Он был включен, он звонил, и на экране была надпись «Сара». В качестве эксперимента я поднес его к уху, так можно слушать, как тикает бомба. На другом конце не было звука, но звонок был сделан.

Я ударил пальцем по кнопке, чтобы повесить трубку, и посмотрел на часы.

– Что там? – спросила Джорджи нетерпеливо.

– Сара.

– Сара была у телефона? – выдохнула она. – Что? Она тебе звонила или…

– Нет-нет, я ей звонил…

– Как это? Быстрый набор?

– Наверное. Или голосовой набор: я запрограммировал телефон так, что он звонит некоторым людям, если назвать их имя. Нужно нажать всего одну кнопку. Если она была случайно нажата, пока мы… сама понимаешь и потом один из нас назвал ее имя достаточно громко, чтобы телефон воспринял это как команду, то ее номер был набран автоматически.