Андреа Басфилд - Неверная. Костры Афганистана Страница 48

Выбравшись из кровати, я умылся, переоделся и отправился завтракать в большой дом.

В гостиной была одна Джорджия. Мэй уже ушла на работу, а выхода Джеймса из спальни не приходилось ждать еще часа три, по меньшей мере.

– Хорошо спалось? – спросила Джорджия, пододвигая ко мне тарелку с хлебом и мед.

– Да, спасибо, а тебе?

– Тоже хорошо, спасибо.

Я налил себе чашку сладкого чая.

– Ну, как тебе понравилась свадьба? – спросила Джорджия.

– Очень. Здорово было. А тебе понравилось?

– Да, – согласилась она. – Это было здорово.

Дальше мы завтракали в молчании, а потом приехал Массуд, чтобы отвезти Джорджию в ее офис, а я забрался на велик и покатил в школу.

В компании Джорджии находиться всегда было приятно, но никто из нас на самом деле не был «жаворонком».

Как обычно, после уроков я поехал в магазин, чтобы отработать свои деньги, сколь бы малы они ни были, и подразнить Джамилю, пока она не ушла в школу.

– Я вчера прочитал, что Шарук Хан женился на мужчине, – сообщил я ей.

– Где прочитал? – спросила Джамиля. – В специальной фавадовской вральной газете?

– Нет, в индийской, конечно.

– Очень смешно, – сказала она, поправляя платок перед тем, как выйти за дверь.

– Я знал, что тебе понравится, – засмеялся я. – Увидимся после школы, Джамиля.

– Если увидимся, – ответила она по-английски, делая пальцами знак, которому научил меня Джеймс и которому я научил ее.

Пока она стояла на пороге, я заметил вдруг, что она стала уже выше меня, и нисколько этому не обрадовался.

Когда мы только переехали в дом к иностранцам, я сделал на двери своей комнаты зарубку, но с тех пор как будто совсем не подрос и начинал уже нервничать все сильнее и сильнее, опасаясь, не останусь ли я в конце концов карликом, таким же, как тот, что жил в доме у Хаджи Хана.

Даже Джахид, когда мы встретились на свадьбе, успел пройтись по поводу моего роста, поприветствовав меня словами:

– Эй, коротышка! – хотя и сам был далеко не великан.

Я, конечно, сделал вид, что меня это не тронуло, но досаду на самом деле испытал.

– Сколько тебе лет? – спросил Пир Хедери, когда я упомянул при нем о своих опасениях.

– Не знаю, – пожал я плечами, – может, десять, а может, одиннадцать.

– А, ну в таком случае, мальчик, тебе не о чем беспокоиться. Поговорим об этом снова, когда тебе стукнет двадцать пять или двадцать шесть, а ты все еще будешь ростом с больного теленка.

– Думаете, я все еще буду здесь работать в двадцать пять или двадцать шесть?

– А где ж еще, ад тебя раздери?

– Ну… – я задумался и… понял, что понятия не имею. – Где-нибудь в другом месте.

Мысль о том, что на всю оставшуюся жизнь я могу остаться карликом, работающим в магазине Пира Хедери, растревожила меня еще больше.

– Слушай, если это тебя и впрямь беспокоит, мой совет – попроси свою мать отварить цыпленка, бросить в бульон немного гороха и добавить ложку скорпионьего сока. И пей этот бульон по утрам, как проснешься, по стакану.

– В нынешние времена и цыплят-то есть нельзя, не то что скорпионов, – сказал я.

– Ну и катись тогда в задницу, – было все, что он мне на это ответил.

– Тебе совершенно не о чем волноваться, – сказала Джорджия, когда, вернувшись домой тем вечером, я пил с нею чай в саду. – Девочки растут быстрее, чем мальчики, это правда. Но через пару лет ты Джамилю догонишь, а потом и обгонишь. А еще, Фавад, ты слишком умный, чтобы провести всю жизнь в магазине Пира Хедери, так что и на этот счет успокойся.

– Ты вправду думаешь, что я умный? – спросил я.

Джорджия засмеялась:

– Фавад, ты самый разумный мальчик, какого я только видела! Ты… как это сказать на дари?.. Не знаю. По-английски сказали бы «мал, да удал». Это означает – на редкость умен и сообразителен для своих лет. Если честно, у взрослых порой не встретишь и половины того здравого смысла, с которым ты родился. Ты очень непростой маленький мальчик, который вырастет однажды в очень непростого мужчину. К тому же ты еще и очень красивый.

– О, так мне просто цены нет? – засмеялся я.

– Так и есть, Фавад.

Я посмотрел на Джорджию, на ее прекрасное лицо, чуть вспотевшее под жарким летним солнцем, и меня накрыло вдруг облако печали. Вскоре все должно было измениться, чтобы никогда уже не стать прежним, – Мэй собиралась вернуться к себе на родину и растить своего французского ребенка; я собирался переехать в Карт-и-Сех и начать новую жизнь. Джеймс пребывал в беспокойстве, не зная, кто будет готовить для него теперь, когда моя мать ушла, и не понимая, почему Рейчел не хочет за него замуж. А Джорджия… о чем она думала и что замышляла, никто на самом деле не знал.

– Ты хочешь уехать из Афганистана? – спросил я, внимательно на нее глядя.

– Кто тебе сказал? – ответила она вопросом, изумленно вскидывая брови.

– Доктор Хьюго – до того, как его побил Хаджи Хан.

– Кто? Что? Что Халид сделал?

Сердце у меня остановилось.

Я таки проговорился.

– Это потому, что он тебя сильно любит, – добавил я быстро. – А виноват на самом деле был доктор Хьюго, потому что он сказал, что Хаджи Хан должен оставить тебя в покое, а Хаджи Хан сказал, что ты у него в зубах, и обругал мать доктора – так сильно на него разозлился. Но не убил его, и ничего такого, хотя и сказал охранникам, что хочет перерезать ему глотку.

Джорджия смотрела на меня не отрываясь.

– Я – у него в зубах? – спросила она наконец.

– Ну, это он так сказал.

– Как романтично, – заметила она, но голос ее прозвучал вяло, словно никакой романтики в этом вовсе не было.

– Ты вправду уедешь из Афганистана?

Джорджия пожала плечами.

– Пока не знаю, – сказала она, – и это чистая правда. Может, все выяснится в пятницу, когда я поеду в Шинвар.

– Хочешь повидаться с Хаджи Ханом?

– Да.

Я промолчал, потому что не мог ничего сказать, но про себя подумал, что она, по-видимому, собирается дать Хаджи Хану окончательный ответ.

– А мне можно с тобой поехать? – спросил я.

– Ну… не знаю. У меня там кое-какие дела…

– Пожалуйста, Джорджия… а вдруг ты потом действительно уедешь? Я бы хоть в последний раз повидался с Мулалей…

– Если честно, Фавад, я не уверена, что мы сможем навестить Мулалю и ее семью.

– Ну тогда с Хаджи Ханом…

Она снова взглянула на меня:

– Не знаю…

– Пожалуйста, Джорджия. Я буду хорошо себя вести, никому не буду мешать и поиграю где-нибудь в сторонке, когда ты будешь говорить с Хаджи Ханом, и…

– Ладно, ладно, поехали!

– Класс!

– Только если мама отпустит.

Матери я позвонил по телефону Джорджии и спросил, можно ли мне поехать в Шинвар на пятничный выходной.

Как я и ожидал, она дала разрешение, поскольку, если речь шла о выборе – еду я в Шинвар или остаюсь в одном доме с Джеймсом и беременной лесбиянкой, – разумеется, должен был победить Шинвар.

– Не забывай молиться и слушайся старших! – крикнула она мне в ухо.

– Хорошо, – пообещал я, отметив себе, что нужно будет научить ее, когда увидимся, разговаривать по мобильному телефону.

Кричала она так, что я услышал бы ее и в Таджикистане.

За рулем пикапа, приехавшего забрать нас в Шинвар, как обычно, сидел Залмаи, но, что было необычно, в этот раз с нами ехал Исмераи, и переднее сиденье занимал охранник, и позади разместились еще двое.

– Ожидаются беспорядки? – спросила Джорджия, увидев наш эскорт.

– Нет-нет, – ответил Исмераи, – просто Хаджи ради таких особых гостей решил принять особые меры предосторожности.

– Ну-ну… – Джорджия засмеялась, – что все-таки случилось?

– Помимо того, что случается всегда?

Исмераи снял свой пакул и почесал несколько волосков, остававшихся на макушке.

– На прошлой неделе, – сообщил он наконец, – заминировали дорогу, по которой должен был проезжать губернатор, и еще кое-какие инциденты были… но ничего серьезного…

– Это все маки? – спросила Джорджия.

– Маки, власть, время года… кто знает? Это – Афганистан; мира здесь добиться нелегко, ты же понимаешь.

Пока ехали, Исмераи пытался отвлечь наши мысли от мины, заложенной на пути губернатора, и «еще кое-каких инцидентов», показывая те места, где погибали люди в прошлом.

– Вот здесь, почти в конце джихада, моджахеды подстерегли русскую автоколонну, – сказал он, когда мы выехали из Кабула и поднимались в горы. – А здесь велось отчаянное сражение, целую неделю… Тут было несколько лучших наших снайперских постов… А тут мы вырыли туннели, чтобы убежать от коммунистов…

Еще он показал места, где пали многие его друзья и безымянные герои, и в результате вогнал нас в некоторое уныние.

По дороге через Нангарар и, дальше, по Шинвару, солнце так раскалило наши окна и до такого изнеможения нас довело, что даже говорить было трудно, поэтому мы молча предавались каждый собственным мыслям, пока не доехали до дома Хаджи Хана.

Здесь я еще ни разу не был, и хотя шинварское его жилье оказалось меньше размерами, чем в Джелалабаде, выглядело оно гораздо приятнее – похожим на дом все-таки, а не на дворец. Конечно, и тут было полно охранников с автоматами, но они почему-то не так бросались в глаза.