Артуро Перес-Реверте - Добрые люди Страница 56

– Мерзавцы, – кричит Брингас, бросаясь в толчею людей, которые пихают и бьют друг друга. – Бессовестные убийцы! Подлые рабы! Трусливые обыватели!

Не растерявшись, адмирал хватает его и тащит прочь, вон из гущи людей, одновременно другой рукой увлекая за собой оторопевшего дона Эрмохенеса. Все превращается в сплошную сутолоку и вопли. Где-то сверкают штыки, внезапно гремит выстрел, вызывая еще большую панику. Толпа бросается врассыпную, рассеиваясь в прилегающих улицах. Брингас и академики устремляются вместе со всеми по улице Де-Ломбар: библиотекарь не на шутку испуган, дон Педро бежит со всех ног, и лишь Брингас то и дело оборачивается, чтобы выкрикнуть очередное оскорбление в адрес оставшихся позади. Несколько раз адмиралу приходится дернуть его за рукав, чтобы тот прибавил шагу. Миновав порядочное расстояние и с трудом переводя дыхание, все трое наконец заворачивают за угол и, запыхавшись от бега, останавливаются в тени портала.

– Вы с ума сошли, – негодующе набрасывается дон Эрмохенес на Брингаса, с трудом обретая дар речи.

– Ну, вы даете, – вторит ему дон Педро, держась за стену и приходя в себя после пробежки.

Библиотекарь вытирает платком лоб. Он пыхтит, в его шумном дыхании слышны астматические хрипы.

– Что бы сказали о нас в Мадриде? Что бы подумали наши друзья и коллеги, если бы увидели нас в этой заварухе? Нас с вами, адмирал, двоих почтенных академиков Испанской королевской академии, удирающих, как обыкновенные смутьяны… В нашем-то возрасте!

Вместо ответа адмирал издает странный звук, похожий на всхлип. Присмотревшись, дон Эрмохенес с изумлением замечает, что спутник хохочет. Это обстоятельство еще более возмущает библиотекаря, который смотрит на адмирала с осуждением.

– Не понимаю, что смешного вы находите… Боже мой… Это было просто… Просто ужасно!

– О, наконец-то в вашу дверь постучалась настоящая жизнь, – кликушествует Брингас. – Добро пожаловать!

Дон Эрмохенес поворачивается к аббату, чувствуя одновременно изумление и раздражение. Во время бега парик съехал с его головы. Брингас поправляет его потными дрожащими пальцами: он счастлив, как ребенок, который только что совершил удачную проделку.

– Это ведь тоже Париж, господа, – напыщенно добавляет он. – Это искры, которые однажды упадут прямиком в порох!

Аббат заходится безумным, дьявольским хохотом.

7. Тертулия на улице Сент-Оноре

Он принимал на улице Сент-Оноре. Никто и мечтать не смел о том, чтобы сделать карьеру литератора без его участия, и приглашение прочитать рукопись у него дома служило не только символом признания, но и гарантией успеха.

– Маргарита Дансени была одной из тех женщин, которые незадолго до революции, в последние годы старого режима, задавали тон в гостиных, – рассказывала Шанталь Керодрен. – Была еще и другая испанка, Тереса Кабаррус. Каждая на свой манер, обе царили в свете, считались законодательницами мод и светской жизни… Однако в отличие от Кабаррус, получившей влияние благодаря серии ловких интриг, у Дансени все с самого начала складывалось как по маслу.

– Вероятно, она была хороша собой.

Шанталь склонила рыжую голову и взглянула на свои усыпанные веснушками руки, затем подняла глаза и улыбнулась. Мы сидели на плетеных стульях рядом с ее книжным прилавком у парапета набережной Де Конти, на левом берегу Сены. Перед нами проезжали автомобили, движение было интенсивным, но солнце – это был один из тех редких дней, когда в Париже не было дождя, – освещало окрестности, делая их просто очаровательными.

– Все вместе: красивая, умная, из очень состоятельной семьи с севера Испании… Покинув буржуазный Сен-Себастьян, она переместилась в самое сердце модной и интеллектуальной жизни тогдашнего Парижа. Которая превосходно сочеталась с повсеместной распущенностью той эпохи.

Я слушал ее внимательно, держа наготове открытую записную книжку, которой практически не воспользовался, – я давно уже заметил, что когда за человеком записываешь, он отвечает на вопросы менее охотно и живо. Шанталь Керодрен, преподавателя истории в коллеже на улице Сен-Бенуа, дочь и внучку букинистов с набережной Сены, мне порекомендовали мои друзья-французы, писатели Филипп Нурри и Этьен де Монтети, как специалиста по женщинам, жившим в XVIII и XIX веках, – ее докторская диссертация была посвящена мадам де Сталь. Книжная лавка, которой она по-прежнему уделяла внимание пару дней в неделю, предлагала заботливо обернутые в целлофановую обложку с надписанной сверху фломастером цифрой, обозначавшей цену, книги на интересующую меня тематику, среди них – «Дезире и Жюли Клари», «Полина Бонапарт», «Жизнь императрицы Жозефины», «Зима на Майорке», «Десять лет изгнания», «Неволя и смерть Марии-Антуанетты» и прочее; имелись и современные авторы, такие как Вирджиния Вульф, Патриция Хайсмит, Карсон Маккалерс. Я вспомнил, что некоторое время назад, еще до личного знакомства с Шанталь, сам купил в этом месте три тома «Переписки» мадам де Севинье в издании «Плеяды».

– У нее были любовники?

Шанталь расхохоталась. Вокруг глаз тут же появились бесчисленные морщинки, которые парадоксальным образом молодили ее. Я бы дал ей лет пятьдесят пять. Я помнил ее с очень давних пор: в солнечные дни она сидела около своего прилавка и продавала книги. Она всегда казалась мне привлекательной, вспоминал я. Рыжая, юная и энергичная, окруженная книгами, с неизменным велосипедом, прислоненным к каменному парапету. Однако до сего дня мы обменялись максимум дюжиной фраз.

– У кого же их не было в тогдашнем Париже? Она была, говоря современным языком, свободной женщиной. Всякие предрассудки были к тому времени стерты в пыль язвительным талантом Вольтера, красноречивой логикой Руссо, ошеломляющей эрудицией «Энциклопедии»… Однако в то время, как новые идеи, свободно обсуждаемые в модных салонах, меняли облик Франции, старый социальный порядок сохранял свой прежний блеск. Трон уважали все меньше, но в обществе царил этикет, а философы, получившие доступ в высший свет, общались с аристократами и финансистами. Салон мадам Дансени располагался на улице Сент-Оноре, которая, по сути, была центром всей светской жизни…

– А что представлял собой ее супруг?

– Он был старше ее, – ответила она так, словно это все объясняло.

– Намного?

– Достаточно для того, чтобы ей не мешать. Думаю, у него было чутье на деньги и отличное чувство юмора. Современники отзываются о нем с симпатией, как о человеке деловом и культурном, который к тому времени полностью ушел в чтение книг. В общем, умный, спокойный библиофил…

– Богатый?

– Не то слово. Пьер-Жозеф Дансени был королевским комиссаром по продовольствию, а значит, представлял собой фигуру значительную. Кроме того, он был компаньоном герцога Орлеанского в делах, связанных с недвижимым имуществом, на чем сделал себе целое состояние – чего стоила одна только сделка с недвижимостью в Пале-Рояль…

Я посмотрел на другой берег в направлении Лувра и зданий на улице Риволи, которые он частично собой загораживал.

– Как раз в тот период, – заметил я, – его перестраивали, чтобы превратить в крупный торговый центр, не так ли?

– Точно. Именно это они и собиралась сделать: все покрылось лесами, было приглашено множество каменщиков. Элегантные магазины пока оставались на Сент-Оноре и ближайших улицах. В Пале, в пассаже Ришелье была открыта кофейня, которую затем расширили, и еще кое-что… Хорошо бы тебе почитать Мерсье, он много писал о Париже того времени…

Я по-прежнему смотрел на Сену. Ближайшие мосты, думал я, выглядят точно так же, как в восемнадцатом веке, за исключением моста Искусств, который был построен позже: когда-то он был в этом городе моим любимым местом, а двадцать лет назад я выбрал его для одной из мизансцен в «Охотнике за книгами». Сейчас, подумал я с грустью, было бы невозможно описать его в книге – все эти перила, увешанные дурацкими сентиментальными замками по примеру героев Моччиа, и продавцов, которые продают их тут же, на мосту. Накануне вечером я не смог отказать себе в извращенном удовольствии купить у какого-то пакистанца один из таких замков, чтобы швырнуть его в реку вместе со вставленным в замочную скважину ключом.

Я кивнул на книжный прилавок, возвращаясь к разговору:

– А у тебя есть что-нибудь из Мерсье?

– Нет, к сожалению. – Шанталь отрицательно покачала головой и улыбнулась. – Слишком редкая для моей лавки книга.

– Я вчера приобрел сокращенную версию в карманном формате.

– Этого мало… Полный Мерсье – это целая энциклопедия, исключительно полезная, чтобы узнать о Париже все, что тебе интересно. Проблема в том, что это слишком дорогое удовольствие. Которое к тому же не достать… Несколько месяцев назад я видела полное собрание в книжном магазине «Клаврой-Тесседр» в Сент-Андре-дез-Артс.