Шолом Алейхем - Кровавая шутка Страница 12

– Старшая, то есть младшая... Нет, старшая.

Бетти сорвалась с места и демонстративно ушла к себе.

Сарра, не смутившись, продолжала:

– Стало быть, он был богат?

– Кто?

– Позвольте, о ком же мы говорим? О вашем покойном дядьке? Я говорю, что он, очевидно, был богат.

– Да.

– Большой богач?

– Большой.

– А что у вас называется "большой богач"?

Квартирант в затруднении: к этому вопросу он явно не подготовлен...

Но хозяйка приходит ему на помощь:

– Еврейские капиталы!.. Все это ерунда! Я хотела спросить: в какой сумме выражалось его богатство?

– Чье?

– Опять "чье"!

– Ах, моего дяди? В какой сумме? Не знаю!

– Не знаете? А кому же это знать, как не вам? Ведь я вас не спрашиваю с точностью до одной копейки. Я хочу знать, какое у него было состояние приблизительно.

Рабинович задумался на минуту и сказал:

– Я думаю, приблизительно миллион!

У Сарры Шапиро даже работа из рук вывалилась.

– Сколько? Миллион? Целый миллион?

– Приблизительно! Немного больше или немного меньше...

Сарра Шапиро подсела поближе к квартиранту и, почесав за ухом вязальной спицей, проговорила:

– Слушайте, если так... если детей у нее нет и вы, стало быть, единственный наследник, то, может быть, оно и к лучшему, что она замуж не выходит?

– Чем, собственно?

Сарра взглянула на Рабиновича снизу вверх:

– Скажите на милость, вы в самом деле так наивны или только притворяетесь?

– А что такое?

– Он спрашивает: что такое? Чудак человек! Ведь если так, то все это состояние через сто двадцать лет- ваше!

– Через сто двадцать лет? Ого! - воскликнул изумленный Рабинович, а хозяйка расхохоталась так громко, что Бетти прибежала из соседней комнаты.[10]

– Что ты скажешь о нашем жильце? - обратилась Сарра к дочери. - Он настоящий гой.[11]

– Я говорю ему, что он через "сто двадцать лет" получит наследство от своей тетки, а он не понимает, что это значит! Ха-ха-ха! Комедия! Ведь это же повторение истории с моей тетей Ривой из Проскурова... Еще при жизни она завещала своим дочерям корову, которую они должны получить "через сто двадцать лет", то есть после ее смерти. А когда тетка умерла, из-за коровы заварилось целое судебное дело... А судья-умник постановил, что корову передавать наследникам нельзя, так как, согласно завещанию, она может быть продана только спустя сто двадцать лет после смерти тетки. Вот голова!

Бетти пришлось разъяснить квартиранту смысл этого выражения и рассказать историю с тетей Ривой. Все трое принялись хохотать так сильно, что не заметили вошедшего Давида Шапиро.

– Что это на вас за смех такой напал? - спросил он второпях, ни на кого не глядя.

– Помереть можно со смеху! - сказала Сарра, обращаясь к мужу. Она принялась рассказывать всю историю сначала, не забыв, конечно, упомянуть о наследстве, ожидающем Рабиновича. - Понимаешь? Миллион! Целый миллион! А может быть, еще больше!

Но Давид Шапиро со свойственным ему скептицизмом окатил ее ушатом воды:

– Это ерунда! Знаем мы эти еврейские миллионы! Грош им цена!

Сарра Шапиро, собственно, не прочь была воздать мужу за такие ответы по заслугам, но в это время ее глаза встретились с глазами дочери, и она отложила разговор с мужем до более благоприятного момента.

В тот же день, к вечеру, когда Давида Шапиро еще не было дома, а Бетти одевалась к выходу в театр, Сарра забралась к квартиранту, якобы для того, чтобы присмотреть за горящей печкой, а в действительности, чтобы продолжить разговор о тетке-миллионерше... Она уже успела узнать, что тетку зовут Лея (у этого шлим-мазла получается не по-еврейски "Лея", а "Лия"), а дядю звали Абрам Абрамыч...

Сарра Шапиро уставилась на Рабиновича изумленными глазами:

– Этого не может быть! Как могло случиться, чтобы отца и сына назвали одним и тем же именем? Это только у христиан бывает, что и отца и сына зовут, скажем, Иваном: Иван Иванович. Но у евреев имена дают только по родным покойникам либо вообще выбирают какое-нибудь постороннее имя.

Рабинович глядел на хозяйку виноватыми глазами, хотя никак не мог в толк взять, в чем, собственно, его вина... Но и на этот раз сама Сарра пришла ему на помощь.

– Разве что ваш дядя родился после смерти своего отца!

Рабинович ухватился за эту догадку, как утопающий за соломинку.

– Совершенно верно! Мой дядя умер до того, как родился его отец. То есть я хочу сказать, что его отец родился до смерти дяди!.. Тьфу, что за чепуха!..

Оба рассмеялись. Сарра, однако, продолжала допрос:

– А чем он, собственно, был, ваш дядя?

– То есть как это чем? Человеком был!

– Я знаю, что не зверем! - ответила Сарра. - Я хочу спросить, чем он занимался? Чем торговал?

Рабинович в те времена, когда он еще был Григорием Поповым, неоднократно слыхал, что евреи торгуют всякой рухлядью. Поэтому он недолго думая ляпнул:

– Чем торговал? "Шурум-бурум"... Был старьевщиком!

Сарра руками всплеснула:

– Господи, что вы говорите? Каким образом от "шурум-бурум" можно сделаться миллионером?

Рабинович почувствовал, что чем дальше, тем хуже. Он вязнет, как в трясине, и поспешил поправиться. Он как-то слыхал, что евреи наживают большие состояния путем жестокой экономии, скупости, что они, откладывая по грошу, копят капиталы... В этом смысле он и ответил, и сошло благополучно. Однако Сарра заметила:

– Вот так история! Но для того, чтобы скопить такое богатство, ему нужно было прожить мафусаилов век! Очевидно, он был глубоким стариком, а ваша тетка была у него второй женой?

– Вы почти угадали!

– Не почти, а наверно! Потому что я рассуждаю правильно! Я, знаете, не так стара, как опытна! Если бы вы хотели меня послушать... Конечно, это не мое дело! Но я бы вам советовала почаще переписываться с вашей теткой. Все-таки старая еврейка, вдова, одинокая женщина! Когда вы думаете с ней повидаться?

– Если не на рождество, то на пасху!

– Ну, какое такое у евреев "рождество"! И что это за "пасха" такая? Я заметила, что все наши праздники носят у вас какие-то православные названия: "ханука" - у вас рождество, "пейсах" - пасха, "шову" - троица. Это, конечно, не мое дело, но я вам уже много раз хотела сказать, что это нехорошо! Просто неловко перед людьми... Каждый, кто знакомится с вами, не хочет поверить, что вы еврей... Да вот - зачем далеко ходить? - наш доктор, который вас пользовал, как-то говорил мне, что, если бы он не знал вашей фамилии - Рабинович, он бы ни за что не сказал, что вы - еврей!

– Неужели? - спросил Рабинович с усмешкой, слегка краснея.

– Ну, разумеется! Что же, я выдумывать стану? И еще одно: у вас есть манера, когда вы хотите сказать что-нибудь о евреях, то говорите "у вас", а не "у нас". Это, право, нехорошая манера! Конечно, это не мое дело, но, как добрый друг, я говорю вам, что от этого следует отучиться... Но вот и Бетти! оборвала Сарра, увидев в дверях дочь, одетую в шубку и теплый капор, из-под которого сверкали прекрасные карие глаза и торчал кончик точеного носика...

– Так вот, я вас очень прошу, Рабинович, ради Бога, последите за ней, чтобы она, чего доброго, не простудилась! А то как бы мне ваш Шаляпин не обошелся слишком дорого!

– Будьте уверены, матушка, положитесь на меня! - успокоил ее Рабинович.

У него голова закружилась от счастья. Единым духом сбежал он с Бетти с лестницы, свистнул и крикнул на московский лад:

– Эй, ванька!

Трое "ванек" лихо подкатили к крыльцу.

Рабинович усадил Бетти в санки, укрыл ей теплой полостью ноги, обнял нежно ее талию, точно она была драгоценным сосудом или хрупкой статуэткой, и велел "ваньке" лететь во весь дух. По обеим сторонам саней взлетает и ложится пушком легкий снежок. Сквозь разорванные клочья туч щурятся вечерние звезды.

А Сарра Шапиро, уткнувшись носом в оконное стекло, следит за убегающими санями и чувствует, как сильно колотится ее сердце.

Отчего? Неизвестно! Может быть, от радости?.. Ее материнские глаза видят многое такое, что доступно лишь взору счастливой матери... Она мечтательно спрашивает себя: "Может быть, так суждено? Может быть, они предназначены друг другу?.."

Глава 20

В ТЕАТРЕ

Уже в вестибюле театра наша парочка обратила на себя общее внимание. В простеньком черном платье, облегавшем ее прекрасную фигуру, с гладко причесанными великолепными волосами, обрамлявшими нежные черты молодого лица, на котором сияли счастливые карие глаза, Бетти была до того мила, свежа и привлекательна, что не одна пара глаз, не один лорнет

невольно направились на нее. Обращал на себя внимание и спутник юной красавицы, высокий, стройный, с энергичным и умным лицом, который мог быть ее братом, женихом или просто добрым знакомым... Почувствовав на себе чужие взгляды, Бетти раскраснелась, расцвела и еще больше поxорошела...