Портрет леди - Генри Джеймс Страница 13

– Не думаю. Поначалу она может показаться кокеткой, но потом становится ясно, что все не так просто.

– Тогда Уорбартон не прав! – воскликнул Ральф Тачетт. – Ему, как мне кажется, показалось именно так.

Его мать покачала головой.

– Лорду Уорбартону не понять ее. И пытаться не стоит.

– Он очень умен, – возразил Ральф, – но ему полезно иногда поломать себе голову.

– Изабелле доставит удовольствие привести лорда в затруднение, – заметила миссис Тачетт.

Ее сын опять слегка нахмурился.

– А что она знает о лордах?

– Ровным счетом ничего. И именно это ему будет очень трудно осознать!

Ральф рассмеялся на эти слова и выглянул в окно.

– Вы не собираетесь спуститься к отцу? – спросил он.

– Без четверти восемь, – ответила миссис Тачетт.

Ральф взглянул на часы.

– Тогда у вас есть еще пятнадцать минут. Расскажите еще что-нибудь об Изабелле.

Но миссис Тачетт отклонила эту просьбу, сказав, что остальное он должен будет выяснить сам.

– Ну хорошо, – произнес Ральф, упрямо продолжая тему. – С ней приятно показаться на людях. Но не причинит ли она при этом вам беспокойства?

– Надеюсь, нет. Но если и причинит, я не отступлю. Я никогда не отступаю.

– Она поражает меня своей непосредственностью, – сказал Ральф.

– Непосредственные люди не причиняют большого беспокойства.

– Это правда, – согласился Ральф. – И вы – тому доказательство. Вы чрезвычайно непосредственны и, я уверен, никогда никому не причинили беспокойства. Но скажите мне вот что. Это пришло мне в голову только сейчас: умеет Изабелла дать отпор?

– Послушай, – воскликнула мать, – ты задаешь слишком много вопросов! Выясняй это сам.

Однако это был не последний вопрос.

– Но вы так и не сказали, что намереваетесь с ней делать.

– Делать с ней? Ты говоришь об Изабелле, словно это отрез ситца. Я абсолютно ничего не буду с ней делать. Она сама будет делать все, что захочет. Она меня предупредила.

– Значит, в той телеграмме вы хотели сказать о независимости именно ее характера.

– Я никогда не знаю, что хочу сказать в своих телеграммах, особенно в тех, которые отправляла из Америки. Ясность слишком дорого стоит. Давай спустимся к отцу.

– Еще не семь сорок пять, – заметил Ральф.

– Должна же я принять во внимание его нетерпение, – ответила миссис Тачетт.

У Ральфа было собственное мнение на этот счет, но возражать он не стал и предложил матери руку. Это позволило ему, когда они спускались вниз, задержать ее на площадке лестницы; широкая, пологая, с удобными перилами из потемневшего от времени дуба лестница была одним из самых великолепных украшений Гарденкорта.

– А не собираетесь ли вы выдать ее замуж? – с улыбкой спросил Ральф.

– Замуж? Мне было бы очень жаль сыграть с ней такую штуку! Не говоря уже о том, что Изабелла вполне способна сама найти себе мужа. У нее для этого есть все возможности.

– Ты хочешь сказать, что она уже выбрала себе мужа?

– Не знаю как насчет мужа, но в Бостоне существует некий молодой человек…

Ральф не желал слушать о некоем молодом человеке из Бостона и продолжал:

– Как говорит отец, американки всегда помолвлены!

Мать повторила, что все сведения о своей кузине он должен добыть у нее самой, и вскоре ему представился случай. Он вдоволь наговорился с ней в тот же вечер, когда они остались вдвоем в гостиной. Лорд Уорбартон, прибывший из своего поместья в десяти милях от Гарденкорта верхом, вскочил на лошадь и отправился в обратный путь еще до обеда. А сразу после обеда мистер и миссис Тачетт, которые, по-видимому, исчерпали темы для беседы, под предлогом усталости разошлись по своим комнатам. Молодой человек провел со своей кузиной около часа. Хотя она полдня провела в пути, по ней нельзя было заметить никаких признаков усталости; однако на самом деле Изабелла была утомлена, сама понимала это и знала, что назавтра поплатится. Но она давно уже взяла за правило терпеть усталость, сколько хватит сил, и сдавалась, когда притворяться было уже невозможно. Сейчас было вполне возможно бороться с усталостью – она была взволнована, все ее интересовало. Она попросила Ральфа показать ей картины; в доме их было множество, большая часть была приобретена по его собственному выбору. Лучшие были развешаны в уютной дубовой галерее, по обоим концам которой располагались гостиные. По вечерам в галерее обычно освещение было недостаточным и картины нельзя было как следует рассмотреть, поэтому лучше было бы подождать до завтра, и Ральф решил посоветовать Изабелле так и поступить. Она продолжала улыбаться, хотя по лицу скользнула тень разочарования.

– С вашего позволения, я бы взглянула на них совсем чуть-чуть, – сказала она. Изабелла была нетерпелива, знала это за собой, знала, что это очевидно каждому, но ничего не могла с собой поделать.

«Не очень-то она слушает советы», – подумал Ральф, но без раздражения. Ее нетерпение забавляло его и даже чем-то привлекало. Лампы были укреплены на консолях и свет давали хотя и тусклый, но приятный глазу. Он мягко падал на богатые краски полотен и потускневшую позолоту рам, его отблески лежали на навощенном полу галереи. Ральф взял свечу и стал показывать свои любимые вещи; Изабелла, переходя от одной картины к другой, то что-то шептала, то восхищенно восклицала. Она, несомненно, понимала толк в живописи и обладала природным вкусом – это поразило Ральфа. Изабелла тоже взяла свечу и, вглядываясь в полотна, медленно водила ею вверх-вниз; когда она опять подняла руку, Ральф вдруг заметил, что стоит посреди галереи и смотрит не столько на картины, сколько на девичью фигурку. По правде сказать, он ничего не терял, обратив на нее взгляд: она была прекрасней многих произведений искусства – тоненькая, легкая, довольно высокая. Когда хотели уточнить, о какой именно из сестер Арчер идет речь, Изабеллу всегда называли «тростиночкой». Ее темные, почти черные волосы являлись предметом зависти многих женщин, а светло-серые глаза, в решающие моменты жизни, может быть, слишком пронзительные, когда она улыбалась, приобретали чарующе-мягкое выражение. Когда молодые люди медленно обошли всю галерею, Изабелла сказала:

– Ну вот, теперь я знаю гораздо больше, чем вначале!

– У вас, очевидно, страсть к знаниям, – смеясь, заметил ее кузен.

– Думаю, да. Большинство девушек кажутся мне такими невежественными, – сказала Изабелла.

– По-моему, вы не похожи на это большинство.

– Ну, некоторые девушки очень милы, – пробормотала Изабелла, которая предпочитала поменьше говорить о себе. Чтобы сменить тему разговора, она задала вопрос: – Скажите, здесь водятся привидения?

– Привидения?

– Ну, или духи, призраки… В Америке мы называем их привидениями.

– Мы здесь тоже, когда видим их.

– Значит, вы их