Райские пастбища - Джон Эрнст Стейнбек Страница 17

– Опустить жалюзи, хозяйка? – спросил он.

– Нет, не надо, Джо. До ближайшего жилья далеко. Никто не услышит.

Берт Мэнро видел, как автомобиль с новоселами проехал по направлению к Кристмас Кэньон, к деревянному дому.

– Одинокой женщине трудно начинать жизнь на новом месте, – сказал он жене. – Думаю, мне надо бы сходить к ним и узнать, не нужна ли помощь.

– Любопытство замучило, – поддразнила его жена.

– Ладно. Если ты так думаешь, я не пойду.

– Да я ведь просто так, – ответила она. – Я думаю, ты поступаешь по-соседски. Как-нибудь мы вместе с миссис Уайтсайд тоже к ним заглянем. Да, наверно, нам надо бы туда заглянуть. Ну, а пока сходи, посмотри, как они там устроились.

Он зашагал по берегу весело журчащего ручья, который тек по дну Кристмас Кэньон.

«Овощи тут не вырастут, – рассуждал он сам с собой, – но место очень славное. И я мог бы жить в таком вот уголке – просто жить и все, – если б война не кончилась так неожиданно».

И, как всегда, ему стало стыдно за эти мысли о войне.

Когда до усадьбы оставалось примерно четверть мили, он услышал вопли Хильды.

«Что за черт? – пробормотал он. – Похоже, там кого-то режут». И Берт прибавил шагу.

Зарешеченное окно Хильды выходило на тропинку, которая вела к воротам. Берт увидел девочку, прижавшуюся к решетке, с безумными от гнева и ужаса глазами.

– Привет! – сказал он. – Что стряслось? За что это тебя тут заперли?

Хильда прищурилась.

– Они морят меня голодом, – сказала она. – Они хотят, чтобы я умерла.

– Глупости какие, – сказал Берт. – Кому это надо, чтоб ты умерла?

– Это все из-за денег, – сообщила она. – Пока я не умру, они не получат мои деньги.

– Как же это, ты ведь еще совсем маленькая.

– Я не маленькая, – угрюмо ответила Хильда. – Я взрослая женщина. Я выгляжу маленькой, потому что они морят меня голодом и бьют.

Берт помрачнел.

– Ну, это мы сейчас выясним, – сказал он.

– Ой, только не говорите им ничего! Лучше помогите мне отсюда выбраться, тогда я получу свои деньги и выйду за вас замуж.

Тут Берт впервые заподозрил, что девочка не совсем нормальна.

– Конечно, я тебе помогу. – Он говорил сочувственно, мягко. – Только подожди немного, я непременно тебе помогу.

Он подошел к входной двери и постучал. Дверь почти тут же приоткрылась. На пороге стоял слуга и смотрел на него с неприязнью.

– Могу я видеть хозяйку дома? – спросил Берт.

– Нет, – сказал слуга и захлопнул дверь.

Берт вспыхнул от стыда за свою неудачу и опять, теперь уж довольно сердито постучал в дверь. Дверь снова чуть-чуть приоткрылась, за ней мелькнули черные глаза.

– А я вам повторяю: я хочу видеть хозяйку. Я хочу с ней поговорить о девочке, которая заперта в доме.

– Хозяйка очень плохо. Прошу, извините, – сказал слуга.

Он снова закрыл дверь. На сей раз Берт услышал, как опустилась щеколда. Он побрел прочь.

«Скажу жене, чтобы ноги ее там не было, – решил он. – Девчонка чокнутая, а слуга этот – хам. Да катись они все к чертовой матери!»

Элен крикнула из спальни:

– Джо, что там такое?

В дверях появился слуга.

– Человек приходил. Говорит, пришел вас видеть. Я сказал – вы плохо.

– Правильно. А кто он? Он сказал, зачем я ему нужна?

– Моя не знает. Он сказать, пришел видеть вас насчет молодой хозяйка.

Элен мгновенно оказалась у дверей. Ее лицо пылало от гнева.

– Что он хотел? Кто он такой?

– Моя не знает, хозяйка.

– И ты его выпроводил! Совсем распустился. Пошел вон!

Она снова упала в кресло и закрыла глаза.

– Хорошо, хозяйка. – Джо уже собирался уходить.

– Эй, Джо, иди сюда! – Он вернулся и стоял позади ее кресла, пока она не открыла глаза. – Прости меня, Джо. Я сама не знаю, что говорю. Ты все сделал правильно. Ты останешься у меня, правда?

– Да, хозяйка.

Элен встала и торопливо подошла к окну.

– Сама не знаю, что со мной сегодня творится. Мисс Хильда успокоилась?

– Да, молодая хозяйка теперь хорошо.

– Ладно, разожги, пожалуйста, огонь в камине. Там, в гостиной… А потом, чуть погодя, приведи ее ко мне.

Элен сделала из своей гостиной некое подобие памятника покойному супругу. Она придала ей вид охотничьего домика. Это была большая комната, отделанная панелями и балками из красного дерева. Оленьи морды всех родов и мастей высовывали между ними свои любопытные носы. Одну из стен целиком занимал огромный, сложенный из неотесанных камней камин, над которым висел рваный французский боевой флаг, где-то найденный Хьюбертом. Ружья Хьюберта хранились в запертом ящике со стеклянной крышкой, каждое в своем гнезде. Элен казалось, что, пока она может здесь уединиться, муж не окончательно для нее потерян.

На Рашн Хилл она проводила в кабинете, грезя наяву, весьма приятные часы. И ей хотелось, чтобы это и здесь продолжалось. Она создала целый обряд, с помощью которого ей удавалось материализовать свою мечту. Элен садилась перед горящим камином, сложив на коленях руки. Затем она подолгу останавливала взгляд на каждом трофее, всякий раз повторяя: «Хьюберт касался тебя рукой». В конце концов перед ней появлялось видение мужа. Она почти ощущала его рядом с собой. В своем воображении Элен могла до мельчайших деталей представить его себе: руки, узкие бедра и длинные ноги. Потом она вспоминала, как он произносил слова, все его интонации, вспоминала, как лицо его то вспыхивало, то бледнело, когда он чем-то был взволнован. Она вспоминала, как он водил гостей от одного трофея к другому: перед каждым муляжем или чучелом Хьюберт останавливался, покачиваясь с пятки на носок и заложив руки за спину, и подробно, не упуская ни единой мелочи, рассказывал, как он убил этого зверя.

– Луна спряталась. Вокруг никаких признаков жизни. Фред, мой лесник, говорит: «Ничего нам сегодня не светит». Помнится, в то утро нам здорово не везло. Но вот, знаете, не покидало меня это ощущение – надо бы еще побродить, посмотреть, может, что обломится.

В эти минуты Элен словно наяву слышала, как он рассказывает свои истории – дурацкие, пустые истории, всегда кончавшиеся одинаково:

– Ну, расстояние было порядочное. Ветер дул слева и притом дьявольски сильно, но я как-то пристроился. Я еще подумал: «А, все равно, ничего не выйдет, ну и черт с ним, промажу так промажу». Так что мне, можно считать, просто повезло.

Хьюберту вовсе