Райские пастбища - Джон Эрнст Стейнбек Страница 18

Так она грезила. По кусочкам лепила в своем воображении его образ, и вот он уже заполнял всю комнату, неся с собой всепокоряющую энергию великого охотника. И наконец, завершив всю картину, Элен ее уничтожала. Внезапный звонок в дверь звучал тревожно. Перед ее глазами возникали хмурые и растерянные лица его друзей: они рассказывали ей, как все случилось. Грезы прекращались в тот момент, когда в дом вносили его тело. Сокрушительная волна печали наполняла ее грудь. Она бессильно откидывалась на спинку кресла.

Элен упорно не хотела допустить, чтобы он ушел из ее памяти. Так ей удалось сохранить мужа в мире живых. Замужем она была всего три месяца. Всего три месяца! Ее охватывала безнадежная тоска. Элен понимала, что возбуждает в себе это чувство намеренно, но считала, что Хьюберт это заслужил, она должна его отблагодарить, храня о нем вечную память. Да, она, конечно, должна горевать и тем не менее не поддаваться печали.

Элен продумала заранее, как проведет первую ночь в новом доме. И здесь, в новом загородном доме, где так ярко горят в камине дрова, а их свет отражается в стеклянных глазах животных, она тоже собиралась наслаждаться грезами.

Джо вернулся в спальню.

– Огонь гореть, хозяйка. Моя теперь звать мисс Хильда?

Элен смотрела в окно. С гор спускались сумерки. Вот и летучие мыши судорожно закружили в саду, и перепела подавали голос, потихоньку спускаясь к воде. Где-то далеко за каньоном, возвращаясь на скотный двор, мычали коровы. Нечто новое происходило сейчас с Элен. Ее наполняло незнакомое ей до сих пор чувство умиротворения и защищенности. Она раскинула руки и вздохнула всей грудью. Джо, стоя в дверях, ждал ответа.

– Что? – сказала Элен. – Мисс Хильда? Нет, не надо. Скоро ужин будет готов. Если Хильда не выйдет к столу, я зайду к ней попозже.

Элен вовсе не хотела видеть Хильду. Она боялась вспугнуть это новое, восхитительное чувство покоя. Ей хотелось сидеть и наслаждаться странным светом сумерек, слушать, как перекликаются в кустах перепела, пробираясь к воде по склону, чтобы напиться до наступления темноты.

Элен накинула на плечи шелковую шаль и вышла в сад. Тишина, казалось, стремительно обрушилась с гор и захватила все ее существо. На газоне она заметила маленького серого кролика с белым хвостиком. Она даже задрожала – такое неожиданное и сильное удовольствие доставило ей это зрелище. Кролик повернул мордочку, с минуту смотрел на нее, а потом стал снова щипать травку. Вдруг Элен почувствовала себя очень счастливой, безрассудно счастливой. Что-то должно произойти – что-то необычайно радостное, яркое, что-то поистине восхитительное. И, повинуясь этому чувству нежданной радости, она заговорила с кроликом.

– Ешь, пожалуйста, ешь на здоровье эти увядшие цветы. Завтра я посажу для тебя капустку. Ты ведь ее любишь, правда, Питер? А ты знаешь, Питер, что тебя так зовут? Это очень глупо, но всех кроликов зовут Питерами. Знаешь, я уже много лет ни о чем таком и не мечтала. Смешно, правда? А может, грустно? Но теперь я кое-что задумала. Правда, я представления не имею, что такое я задумала, но все равно я сгораю от нетерпения, просто сгораю. Глупо, правда, Питер? – Она немного отошла и помахала кролику рукой. – Я бы на твоем месте ела цинерарии, – сказала она.

Где-то внизу она услышала пение воды и спустилась к ручью. Когда она подошла к берегу, стайка перепелок с испуганным кудахтаньем бросилась в кусты. Элен почувствовала угрызения совести оттого, что нарушила их покой.

– Эй, вернитесь! – позвала она. – Да не буду я стрелять. Вот кролик меня совсем не боится. Даже если б я и захотела поохотиться на вас, все равно бы промахнулась.

Тут она вспомнила, как Хьюберт учил ее стрелять. С благоговейной торжественностью он показывал, как держать ружье, как целиться, непременно оставляя открытыми оба глаза.

– А теперь я подброшу банку, – говорил он. – Не нужно стрелять по неподвижной цели. Плох тот охотник, который стреляет в сидящую птицу.

И, пока у нее не одеревенело плечо, она стреляла наугад по жестянкам. По дороге домой он похлопал ее по спине.

– Да, в перепелку тебе еще долго не попасть, – сказал он. – Но бить кроликов ты научишься довольно скоро.

Потом она представила себе связки перепелов, которые он приносил домой – привязанные за шеи птицы гроздьями свисали с ременного шнура.

– Когда они подыхают вот так, на ремне, они потом долго не портятся, – торжественно заявил Хьюберт.

И тут вдруг Элен поняла, что ей больше не хочется думать о Хьюберте. Воспоминание о нем чуть не уничтожило ее счастливое чувство умиротворения.

Стемнело. Ночь сладко пахла шалфеем. Она слышала, как повар на кухне зазвонил в коровий колокольчик, который она купила, чтобы созывать всех к обеду. Элен вздрогнула, плотнее закуталась в шаль и направилась к дому.

В столовой ее ждала дочь. На лице Хильды не осталось даже следов утренней яростной вспышки, казалось, она счастлива и весьма довольна собой.

– Дорогая, милая моя! Тебе лучше, верно? – воскликнула Элен.

– Да, мама!

Мать обошла вокруг стола и поцеловала Хильду в лоб. Потом на мгновение она судорожно прижала ее к себе.

– Когда ты увидишь, как тут прекрасно, ты полюбишь наш новый дом. Я уверена, что ты его полюбишь.

Хильда ничего не ответила, но ее глаза стали хитрыми.

– Тебе здесь понравится, правда, моя дорогая? – продолжала допытываться Элен.

Хильда держалась загадочно.

– Может, и понравится. А может быть, и нет.

– О чем ты это, дорогая?

– А может, я и пробуду здесь совсем недолго.

– Пробудешь здесь совсем недолго? – Элси быстро взглянула на дочь.

Видно было, Хильда что-то знает и пытается от нее утаить. У нее на лице это было написано.

– Может, я сбегу и выйду замуж.

Элен откинулась на спинку стула и улыбнулась.

– Ах, вот оно что! Что ж, возможно. Только надо подождать несколько лет. Кто же он на сей раз, дорогая? Снова принц?

– Нет, он не принц. Он бедный человек, но я его люблю. Мы сегодня уже все решили. Он, наверное, придет за мной.

Тут Элен вдруг вспомнила:

– Ах, это тот мужчина, который к нам сегодня заходил?

Хильда вскочила.

– Я тебе больше ничего не скажу! – крикнула она. – Ты не имеешь права меня допрашивать! Подожди, я тебе еще докажу… вот увидишь, не