Кнут Гамсун - Под осенней звездой (пер. Благовещенская) Страница 18

— Ольга такъ растетъ за послѣднее время, — замѣчаетъ мать, — что нѣтъ никакого смысла дѣлать для нея настоящее платье раньше, какъ черезъ годъ.

Ольга садится и пришиваетъ крючки, и вскорѣ это дѣло сдѣлано. Но теперь я замѣчаю, что она совсѣмъ засыпаетъ и не въ состояніи больше бороться со сномъ, и я принимаю начальническій тонъ и приказываю ей немедленно ложиться спать. Мать считаетъ своей обязанностью сидѣть со мной для компаніи, хотя я усердно прошу ее также пойти отдохнуть.

— Ты должна хорошенько поблагодарить этого незнакомаго человѣка за помощь, — говорить мать.

И Ольга подходитъ ко мнѣ, благодаритъ и протягиваетъ руку. Я пользуюсь этимъ и толкаю ее въ каморку.

— А теперь и вы также уходите, — говорю я матери. — Я все равно съ вами разговаривать больше не буду, я очень усталъ.

Видя, что я устраиваюсь возлѣ печки и подкладываю себѣ подъ голову мѣшокъ, она съ улыбкой качаетъ головой и уходить.

XXIX

Мнѣ здѣсь хорошо и весело. Утро. Солнце ярко сіяетъ сквозь окна. Ольга съ матерью такъ усердно намочили свои волосы и такъ тщательно причесали ихъ, что отъ ихъ головъ тоже распространяется сіяніе.

Послѣ общаго завтрака, за которымъ я получаю громадную порцію кофе, Ольга надѣваетъ на себя новый лифъ, вязаный платокъ, замѣняющій блузу, и сестрину кофту. Ахъ эта ужасная кофта! Она была вся обшита аграмантомъ, два ряда пуговицъ были также изъ аграманта вокругъ ворота и на рукавахъ была отдѣлка изъ шнурка. Но маленькая Ольга совсѣмъ терялась въ этой кофтѣ — такъ она ей была велика. А Ольга была худа и костлява, какъ новорожденный теленокъ.

— А знаете что? — предлагаю я. — Не передѣлать ли намъ сейчасъ эту кофту и не ушить ли ее въ бокахъ? Время у насъ еще есть.

Но мать съ дочерью переглядываются, что сегодня молъ, воскресенье, когда нельзя употреблять ни иголки, ни ножа. Я хорошо понимаю ихъ, потому что я самъ такъ думалъ въ дѣтствѣ. Но я все-таки дѣлаю попытку выйти изъ затрудненія, прибѣгнувъ къ маленькому вольнодумству:

— Это совсѣмъ другое дѣло, когда шьетъ машина. Вѣдь не считается же за грѣхъ, когда по дорогѣ въ воскресенье проѣдетъ телѣга.

Но онѣ этого не понимаютъ. Кромѣ того, оказывается, что кофта разсчитана на ростъ: черезъ два-три года она будетъ въ пору.

Когда Ольга собралась уходить, я сталъ придумывать, что бы ей дать на прощанье, но я ничего не нашелъ и сунулъ ей въ руку только одну крону. Она пожала мнѣ руку въ благодарность, показала матери монету и спросила шопотомъ, вся сіяя, нельзя ли ей отдать деньги сестрѣ въ церкви. И мать отвѣтила ей почти съ такимъ же сіяющимъ лицомъ, что, конечно, пусть она это сдѣлаетъ.

Ольга отправилась въ церковь въ своей кофтѣ. Она спускается съ пригорка, и при этомъ ноги ея ступаютъ го носками внутрь, то врозь, какъ придется. Господи, какая она была милая и смѣшная…

— А какъ зовутъ помѣстье, въ которомъ живетъ ленеманъ? — спрашиваю я у матери.

— Херсетъ.

— Это большое помѣстье?

— Да, большое.

Я сижу нѣкоторое время молча, моргаю сонными глазами и занимаюсь этимологіей: Херсетъ — могло означать господское имѣнье. Или, быть можетъ, какой-нибудь Херсе владѣлъ имъ когда-то. А дочь Херсе была прекраснѣйшей дѣвушкой въ странѣ, и самъ Ярлъ попросилъ ея руки. Черезъ годъ она родитъ ему сына, который сдѣлается королемъ….

Однимъ словомъ, я рѣшилъ отправиться въ Херсетъ. Не все ли равно, куда итти? Можетъ быть, у ленемана найдется работа, и во всякомъ случаѣ, тамъ чужіе люди, которые меня не знали. Принявъ рѣшеніе итти въ Херсетъ, я создавалъ себѣ ближайшую цѣль.

Я хочу спать, голова моя тяжела, и мысли путаются, и я получаю разрѣшеніе отъ хозяйки лечь на ея постель. Великолѣпный голубой паукъ медленно ползетъ по стѣнѣ, и я лежу и слѣжу за нимъ глазами, пока сонъ наконецъ не овладѣваетъ мною.

Я проспалъ часа два и просыпаюсь бодрый и здоровый. Хозяйка готовитъ обѣдъ. Я укладываю свой мѣшокъ, плачу хозяйкѣ за свое содержаніе и говорю подъ конецъ, что хочу вымѣнять у Ольги ея картинку на швейную машину.

Хозяйка и на этотъ разъ не вѣритъ мнѣ.

Но я сказалъ, что это все равно. Разъ она довольна, то и я доволенъ. Картина имѣетъ свою цѣну, и я знаю, что дѣлаю.

Я снялъ со стѣны картинку, сдунулъ съ нея пыль и осторожно свернулъ ее. На бревенчатой стѣнѣ осталось свѣтлое четырехугольное пятно. Потомъ я попрощался съ хозяйкой.

Она проводила меня во дворъ и спросила, не могу ли подождать, пока Ольга возвратится домой, тогда она сама поблагодарила бы меня. Ахъ, голубчикъ, пожалуйста!

Но у меня не было времени. Я попросилъ кланяться Ольгѣ и сказать, что если у нея встрѣтится какое-нибудь затрудненіе въ обращеніи съ машиной, то пусть она прочтетъ руководство.

Хозяйка долго стояла и смотрѣла мнѣ вслѣдъ. Я весело шелъ по дорогѣ и былъ очень доволенъ собой и своимъ поступкомъ. Теперь мнѣ надо было тащить только одинъ мѣшокъ, утомленіе мое прошло, солнце сіяло, и дорога немного просохла. Я запѣлъ, такъ я былъ доволенъ своимъ поступкомъ.

Неврастенія…

До Херсета я добрался только на слѣдующій день. Такъ какъ усадьба была очень большая и богатая, то я хотѣлъ было уже пройти мимо; но потомъ, поговоривъ съ однимъ изъ работниковъ, я рѣшилъ пойти къ ленеману. Я вѣдь и раньше работалъ у богатыхъ людей, напримѣръ, у капитана изъ Эвербё…

Ленеманъ былъ широкоплечій, приземистый человѣкъ съ длинной сѣдой бородой и темными бровями. Объ говорилъ сердито, но глаза у него были добродушные; позже оказалось, что онъ былъ веселый человѣкъ, который умѣлъ шутить и смѣялся отъ души. Но отъ времени до времени на него нападала важность, и онъ кичился своимъ положеніемъ и своимъ богатствомъ и былъ тщеславенъ.

— Нѣтъ, у меня нѣтъ работы, — встрѣтилъ онъ меня. Откуда вы пришли?

Я назвалъ нѣсколько мѣстъ, мимо которыхъ я проходилъ.

— У васъ, конечно, нѣтъ денегъ, и вы ходите и просите?

— Нѣтъ, я ничего не прошу. У меня есть деньги.

— Такъ идите дальше. У меня нѣтъ для васъ работы, осенняя пахота окончилась. Вы умѣете рубить жерди для изгороди?

— Да.

— Вотъ какъ. Но я не дѣлаю больше деревянныхъ изгородей, у меня проволочныя изгороди. А штукатурить вы умѣете?

— Да.

— Жаль. У меня какъ разъ всю осень работали штукатуры, такъ что и вамъ была бы работа.

Онъ стоялъ передо мной и тыкалъ своей палкой въ землю.

— Какъ вамъ пришло въ голову прійти ко мнѣ?

— Люди говорили, что стоитъ мнѣ только пойти къ лесману, и я достану работу.

— Да? У меня дѣйствительно всегда много всякаго народу въ домѣ. Вотъ недавно были штукатуры. Умѣете ли вы дѣлать изгороди для куръ? ужъ это всякій сумѣетъ, ха-ха-ха. Вы сказали, что были у капитана Фалькенберга въ Эвербё?

— Да.

— Что вы тамъ дѣлали?

— Рубилъ лѣсъ.

— Я не знаю этого человѣка, онъ живетъ такъ далеко отсюда, но я слышалъ о немъ. Есть у васъ отъ него какія-нибудь бумаги?

Я передалъ ему свидѣтельство.

— Ладно, оставайся у меня, — сказалъ вдругъ ленеманъ.

Онъ повелъ меня вокругъ дома и привелъ въ кухню.

— Дайте этому человѣку хорошенько поѣсть, онъ пришелъ издалека, — сказалъ онъ.

Я сижу въ большой свѣтлой кухнѣ и ѣмъ такъ хорошо, какъ уже давно не ѣлъ. Едва я успѣлъ окончить ѣсть, какъ въ кухню снова вошелъ ленеманъ.

— Эй, вы, послушайте, — сказалъ онъ.

Я сейчасъ же всталъ и стоялъ передъ нимъ, какъ свѣчка. Повидимому, это маленькое проявленіе почтительности пришлось ему по душѣ.

— Нѣтъ, ѣшьте, кончайте. Вы уже поѣли? Я вотъ что придумалъ… Пойдемте со мной.

Онъ повелъ меня на дворъ.

— Вы пойдете въ лѣсъ за дровами, что вы на это скажете? У меня два работника, но одинъ у меня служитъ понятымъ, такъ что вамъ придется итти въ лѣсъ съ другимъ. Вы видите, что у меня дровъ запасено достаточно, но можно принести еще, это никогда не лишнее. Вы говорили, что у васъ есть деньги? Покажите мнѣ.

Я показалъ ему свои деньги.

— Хорошо. Вотъ видите ли, я должностное лицо и долженъ знать своихъ людей. Но само собою разумѣется, что у васъ ничего нѣтъ на совѣсти, разъ вы пришли къ ленеману, ха-ха-ха! Итакъ, сегодня вы отдохнете, а завтра отправитесь въ лѣсъ.

Я началъ приготовляться съ слѣдующему дню, осмотрѣлъ свое платье и отточилъ пилу и топоръ. У меня не было варежекъ, но погода была такая, что можно было еще обойтись безъ варежекъ, въ остальномъ я ни въ чемъ не нуждался.

Ленеманъ нѣсколько разъ приходилъ ко мнѣ и болталъ со мной весело и свободно, — его, вѣроятно, занималъ разговоръ съ чужимъ человѣкомъ, пришедшимъ издалека. — Иди сюда, Маргарита! — крикнулъ онъ своей женѣ, когда та шла по двору. — Вотъ здѣсь этотъ новый человѣкъ, я его посылаю въ лѣсъ за дровами.

XXX

Мы не получили никакихъ опредѣленныхъ указаній, но мы начали по собственному разумѣнію рубить исключительно сухой лѣсъ. Вечеромъ ленеманъ сказалъ, что мы поступили правильно. На слѣдующій день онъ все-таки рѣшилъ самъ прійти въ лѣсъ и дать намъ необходимыя указанія.