Даниэль Дефо - Радости и горести знаменитой Молль Флендерс (пер.П. Канчаловский) Страница 20

Такимъ образомъ мы прожили около трехъ мѣсяцевъ; общество въ Батѣ стало разъѣзжаться, онъ началъ поговаривать тоже объ отъѣздѣ и высказывать сильное желаніе увезти меня въ Лондонъ; это предложеніе очень смутило меня, я не знала, какъ онъ будетъ относиться ко мнѣ у себя и какое я займу положеніе въ его домѣ; пока мы вели споры по этому поводу, онъ сильно заболѣлъ и отправился въ Сомерсетъ; тамъ болѣзнь его усилилась до того, что онъ не могъ уѣхать и прислалъ своего слугу въ Батъ, прося меня нанять карету и пріѣхать къ нему. Еще до отъѣзда онъ поручилъ мнѣ свои деньги и другія цѣнности и я не знала, что съ ними дѣлать; наконецъ, я какъ могла лучше спрятала все, заперла на замокъ квартиру и уѣхала къ нему; здѣсь я нашла его такимъ слабымъ, что убѣдила позволить перенести себя на рукахъ въ креслѣ въ Батъ, гдѣ можно было найти большія удобства и лучшую медицинскую помощь.

Онъ согласился перебраться въ Батъ. Насколько помню, разстояніе между Батомъ и Сомерсетомъ составляетъ около пятнадцати лье; здѣсь онъ продолжалъ болѣть сильной лихорадкой втеченіи пяти недѣль. Во все это время я не переставала ухаживать за нимъ съ заботливой нѣжностью жены; дѣйствительно, если бы на самомъ дѣлѣ я была таковою, то не могла бы дѣлать больше; я сидѣла около него такъ долго и такъ часто, что, наконецъ, онъ сказалъ, что откажется отъ моихъ услугъ, если я не соглашусь приказать принести себѣ постель въ его комнату и спать на ней возлѣ него.

Правда, я глубоко сочувствовала его положенію, съ другой стороны я боялась потерять въ немъ такого друга, какимъ онъ могъ быть для меня; я сидѣла возлѣ него и плакала по цѣлымъ часамъ; наконецъ ему стало лучше, и онъ началъ подавать нѣкоторую надежду на выздоровленіе.

Если бы между нами произошло что нибудь другое, чѣмъ то, о чемъ я разсказываю, я бы не стѣснялась сказать это, въ чемъ легко можетъ убѣдиться читатель изъ всего предыдущаго разсказа; но я утверждаю, что во все это время мы не сказали ни одного дурного слова и не совершили ни одного дурного поступка, несмотря на то, что мы входили другъ къ другу въ комнату, когда онъ или я были въ постели и когда я ухаживала за нимъ во время его болѣзни днемъ и ночью. Ахъ! если бы такія же отношенія продолжались у насъ до конца.

X

Я дѣлаюсь любовницей моего новаго знакомаго. — Я переѣзжаю въ Лондонъ. — Мой любовникъ оставляетъ меня

Спустя нѣкоторое время силы его возстановились, и онъ сталъ быстро поправляться; я хотѣла унести свою постель, но онъ не позволялъ этого сдѣлать, пока не оправится совсѣмъ и не будетъ нуждаться ни въ чьей помощи.

При всякомъ удобномъ случаѣ онъ выражалъ мнѣ чувства своей нѣжности и, когда совсѣмъ выздоровѣлъ, то подарилъ мнѣ пятьдесятъ гиней, въ благодарность за мои заботы о немъ и за то, что, говоря его словами, я спасла ему жизнь, рискуя своей.

Теперь онъ нѣсколько разъ объяснялся мнѣ въ своей искренней и вѣчной привязанности, сохраняя полное уваженіе къ моей добродѣтели; я высказывала ему свое удовольствіе по этому поводу и, наконецъ, онъ сталъ увѣрять меня, что охранялъ-бы меня отъ себя, какъ отъ всякаго, кто рѣшился бы посягнуть на мою добродѣтель. Я объяснила, что вѣрю ему, но онъ, не довольствуясь этимъ, сказалъ, что будетъ ожидать случая доказать на дѣлѣ свои слова.

Долгое время спустя, мнѣ представилась надобность поѣхать по своимъ дѣламъ въ Бристоль; онъ нанялъ карету и захотѣлъ ѣхать со мной; теперь наши отношенія становились болѣе и болѣе близкими. Изъ Бристоля онъ повезъ меня въ Глэчестеръ, желая подышать хорошимъ воздухомъ; здѣсь случайно мы нашли въ гостинницѣ только одну комнату съ двумя постелями. Хозяинъ дома, показывая эту комнату, очень откровенно сказалъ:

— Сэръ, не мое дѣло спрашивать, супруга ли ваша эта дама, или нѣтъ; во всякомъ случаѣ вы можете честно и благородно проспать оба на этихъ постеляхъ, какъ бы вы были въ двухъ разныхъ комнатахъ.

Съ этими словами онъ задернулъ занавѣсъ, дѣйствительно раздѣлявшій обѣ кровати.

Когда мы стали ложиться спать, мой другъ чопорно вышелъ изъ комнаты, пока я раздѣлась и легла, затѣмъ онъ вошелъ и, тоже раздѣвшись, легъ въ постель; такимъ образомъ, мы долго разговаривали.

Наконецъ, повторивъ свои слова, что онъ никогда не причинитъ мнѣ никакого оскорбленія, онъ вскочилъ съ своей кровати, говоря:

— Теперь, моя дорогая, вы увидите, какъ я справедливъ и какъ умѣю держать свое слово.

Съ этими словами онъ подошелъ ко мнѣ.

Я оказывала ему нѣкоторое сопротивленіе, но, надо признаться, очень слабое, даже и въ томъ случаѣ, еслибы онъ не давалъ никакихъ обѣщаній, такъ что послѣ недолгой борьбы я позволила ему лечь къ себѣ на постель; когда онъ легъ, то обвилъ меня руками и такимъ образомъ я проспала около него всю ночь; онъ не сдѣлалъ мнѣ ничего дурного, онъ только цѣловалъ меня, держа въ своихъ объятіяхъ; рано утромъ онъ всталъ, одѣлся и оставилъ меня такою же невинною по отношенію къ себѣ, какою я была прежде.

Я согласна, что это былъ очень благородный поступокъ съ его стороны, какого я не встрѣчала раньше, тѣмъ не менѣе онъ привелъ меня въ крайнее изумленіе. Я не скажу, чтобы я была такъ особенно очарована этимъ, какъ онъ думалъ, — нѣтъ, я была болѣе порочна, чѣмъ онъ.

Такимъ образомъ мы прожили около двухъ лѣтъ, въ теченіе которыхъ онъ три раза ѣздилъ въ Лондонъ и разъ прожилъ тамъ четыре мѣсяца; надо отдать ему справедливость, во все это время онъ давалъ мнѣ деньги, на которыя я могла прекрасно содержать себя.

Еслибы мы могли всегда продолжать такую жизнь, то имѣли бы полное основаніе гордиться ею, но я должна отдать ему справедливость и сказать, что не онъ первый нарушилъ чистоту нашихъ отношеній. Случилось это однажды ночью, когда мы были оба веселые, разгоряченные виномъ, котораго выпили немного болѣе обыкновеннаго, впрочемъ не столько, чтобы оно могло заставить насъ забыться; тѣмъ не менѣе я первая сказала ему съ ужасомъ и стыдомъ (я повторяю эти слова), что нахожу въ своемъ сердцѣ желаніе снять съ него его обѣщаніе, хотя бы только на одну эту ночь.

Онъ поймалъ меня на словѣ, и я не могла больше сопротивляться; говоря правду, я и не думала объ этомъ.

Такимъ образомъ сломилось кормило нашей добродѣтели, я перемѣнила имя друга на ужасное имя непотребной женщины. Утромъ намъ обоимъ стало совѣстно; мы каялись; я плакала отъ всего сердца, а онъ былъ печаленъ; ничего другого мы не могли сдѣлать; путь былъ очищенъ, преграды, поставленныя совѣстью и добродѣтелью, разрушены, теперь намъ приходилось бороться уже съ меньшими препятствіями.

Въ концѣ той же недѣли между нами произошелъ мрачный разговоръ, я краснѣла и постоянно спрашивала: «Что, если я теперь беременна? Что я стану дѣлать?» Онъ ободрялъ меня, говоря, что, пока я буду ему вѣрна, онъ не измѣнитъ мнѣ, и такъ какъ мы дошли до того, чего дѣйствительно онъ не ожидалъ никогда, то онъ беретъ на себя заботы о ребенкѣ, если только я стану беременной. Это успокоило насъ обоихъ: я увѣряла его, что скорѣе. соглашусь остаться безъ акушерки, чѣмъ признать его отцомъ моего ребенка, онъ же успокоивалъ меня, говоря, что я не буду имѣть ни въ чемъ недостатка во время моей беременности. Эти взаимныя увѣренія такъ сблизили насъ, что мы повторяли наше преступленіе, когда хотѣли, пока, наконецъ, не случилось того, чего я боялась, то есть пока я не забеременѣла.

Когда я убѣдилась сама въ этомъ и убѣдила его, мы стали придумывать, какъ поступить намъ въ нашемъ новомъ положеніи; я предложила ему повѣрить тайну моей хозяйкѣ, онъ согласился, и я разсказала ей все. Хозяйка оказалась женщиной опытной въ подобнаго рода дѣлахъ, она объявила, что давно предвидѣла, чѣмъ кончится наша исторія, весело пошутила и взяла на себя всѣ заботы, обязавшись доставить акушерку, кормилицу и скрыть все отъ любопытныхъ взоровъ, сохранивъ такимъ образомъ наше имя незапятнаннымъ, что дѣйствительно она очень ловко и сдѣлала.

Когда наступило время родовъ, она попросила его уѣхать въ Лондонъ или сдѣлать видъ, что онъ уѣхалъ; послѣ его отъѣзда она увѣдомила полицію, что у нея живетъ дама, которая скоро должна родить, что она очень хорошо знаетъ ея мужа Вальтера Кливъ, этого достойнаго джентльмена, за котораго она можетъ вполнѣ поручиться. Такимъ образомъ я была обезпечена со стороны полиціи, и на меня смотрѣли, какъ на леди Кливъ; но все это стоило очень дорого, о чемъ я часто напоминала ему, однако онъ просилъ меня не безпокоиться о деньгахъ.

Такъ какъ онъ давалъ мнѣ много денегъ на экстренные расходы во время родовъ, то у меня было все лучшее и все необходимое, хотя я не тратила лишняго, и, зная жизнь, а также понимая, что такое мое положеніе не можетъ долго продолжаться, я откладывала себѣ столько, сколько могла.