Генри Джеймс - Европейцы Страница 22

— Он оказался слишком большим любителем того, чего любить не должен. Как видно, это считается удовольствием.

— Можно ли сомневаться, дорогой дядя, что это удовольствие? Как во Франции говорят, c'est de son âge,[40] заявил Феликс с обычным своим беззаботным смехом.

— Я бы сказал, скорее это порок людей преклонного возраста, разочарованной старости.

Феликс, подняв брови, смотрел на своего дядю.

— О чем вы толкуете? — спросил он, улыбаясь.

— О том, в каком положении был застигнут Клиффорд.

— Он был застигнут, его поймали с поличным?

— Не поймать его нельзя было, он не держался на ногах, не мог сделать и шагу.

— Вот оно что! — сказал Феликс. — Он выпивает! Так я отчасти и заподозрил в первый же день на основании кое-каких наблюдений. Разделяю ваше мнение полностью. Это свидетельствует о грубости вкусов. Джентльмену такой порок не к лицу. Клиффорд должен отстать от этой привычки.

— Мы возлагаем большие надежды на благотворное влияние мистера Брэнда. Он уже говорил с ним об этом, ну и затем, сам он капли в рот не берет.

— Я поговорю с Клиффордом, непременно с ним поговорю! — заявил бодрым тоном Феликс.

— И что же вы ему скажете? — спросил его с некоторой опаской дядя.

Феликс несколько секунд молчал.

— Вы думаете женить Клиффорда на его кузине? — спросил он наконец.

— Женить Клиффорда? — переспросил мистер Уэнтуорт. — Не думаю, что кузина его пожелает выйти за него замуж.

— Разве у вас нет на этот счет договоренности с миссис Эктон?

Мистер Уэнтуорт смотрел на Феликса в совершенном недоумении.

— Мы никогда с ней на подобные темы не говорили.

— Мне кажется, сейчас самое время. Лиззи Эктон необыкновенно хорошенькая, и если Клиффорд внушает вам опасения…

— Они не помолвлены, — сказал мистер Уэнтуорт. — Насколько мне известно, они не помолвлены.

— Par exemple! — воскликнул Феликс. — Тайная помолвка? Клиффорд на это неспособен. Повторяю, он милейший юноша. Значит, Лиззи Эктон не станет ревновать его к другой женщине?

— Полагаю, ни в коем случае, — сказал старый джентльмен, смутно ощущая, что ревность — порок еще более низменный, чем любовь к спиртному.

— Тогда было бы всего лучше, если бы у Клиффорда появился интерес к какой-нибудь умной и очаровательной женщине. — В порыве доброжелательной откровенности Феликс отложил кисть и, опираясь локтями о колени, внимательно смотрел на своего дядю. — Видите ли, я придаю огромное значение женскому влиянию. Близость с женщинами помогает мужчине стать джентльменом. Спору нет, у Клиффорда есть сестры — и притом очаровательные, но здесь должны быть затронуты иные чувства, не братские. Конечно, у него есть Лиззи Эктон, но, вероятно, она слишком еще юна.

— Думаю, она пыталась его образумить, говорила с ним.

— О том, как дурно напиваться и как прекрасно быть трезвенником? Веселое занятие для хорошенькой молодой девушки, ничего не скажешь! Нет, — продолжал Феликс, — Клиффорд должен почаще бывать в обществе какой-нибудь привлекательной женщины, которая, не касаясь ни словом этих малоприятных тем, даст ему понять, что напиваться смешно и неприлично. А если он слегка в нее влюбится — что ж, тем лучше. Это его излечит.

— Ну, и какую даму вы могли бы предложить? — спросил мистер Уэнтуорт.

— У вас есть очень умная женщина под рукой. Моя сестра.

— Ваша сестра? У меня под рукой? — повторил мистер Уэнтуорт.

— Намекните Клиффорду, скажите ему, чтобы он был посмелее. Он уже и без того к ней расположен, приглашал ее несколько раз покататься с ним. Но не думаю, что он ее навещает. А вы посоветуйте ему бывать у нее — бывать почаще. Хорошо, если бы он проводил у ней послеобеденные часы, они будут беседовать, это пойдет ему на пользу.

Мистер Уэнтуорт размышлял.

— Вы думаете, она окажет на него благотворное влияние?

— Она окажет на него облагораживающее — я бы сказал, отрезвляющее влияние. Очаровательной да еще и остроумной женщине это ничего не стоит, особенно если она чуть-чуть кокетка. Мое образование, дорогой дядя наполовину по крайней мере, — это общество подобных женщин. Если Клиффорд, как вы говорите, исключен из университета, сделайте Евгению его наставницей.

Не переставая размышлять, мистер Уэнтуорт спросил:

— Вы думаете, Евгения — кокетка?

— Какая же хорошенькая женщина не кокетка? — спросил в свою очередь Феликс. Но мистеру Уэнтуорту это ничего не объяснило, он не считал свою племянницу хорошенькой. — С Клиффордом кокетство Евгении сведется к тому, что она будет с ним немного насмешлива, а это все, что требуется. Словом, посоветуйте ему быть с ней полюбезнее. Понимаете, лучше, чтобы это предложение исходило от вас.

— Правильно ли я вас понял, — спросил старый джентльмен, — я должен порекомендовать своему сыну в качестве… в качестве рода занятий… проникнуться нежными чувствами к мадам Мюнстер?

— Да, да, в качестве рода занятий, — подтвердил с полным одобрением Феликс.

— Но, насколько я понимаю, мадам Мюнстер — замужняя женщина?

— Ну, — сказал, улыбаясь, Феликс, — выйти замуж за Клиффорда она, конечно, не может. Но она сделает все, что в ее силах.

Мистер Уэнтуорт сидел некоторое время, опустив глаза, потом он встал.

— Не думаю, — сказал он, — что я могу рекомендовать своему сыну подобный образ действий. — И, стараясь не встретиться глазами с изумленным взглядом Феликса, он прервал сеанс и в течение двух недель не являлся позировать.

Феликс очень полюбил маленькое озеро, занимавшее в обширных владениях мистера Уэнтуорта немало акров, и сосновый лесок на дальнем его крутом берегу, куда постоянно наведывался летний бриз. Нашептывание ветерка в высоких вершинах сосен было удивительно внятным, почти членораздельным. Как-то раз Феликс шел из мастерской мимо гостиной своей сестры: дверь в комнату была открыта, и он увидел там в прохладном полумраке Евгению, всю в белом, утонувшую в кресле и прижимающую к лицу огромный букет цветов. Напротив нее, вертя в руках шляпу, сидел Клиффорд Уэнтуорт; судя по всему, он только что преподнес этот букет баронессе, прекрасные глаза которой приветливо улыбались молодому человеку поверх герани и крупных роз. Феликс помедлил на пороге дома, раздумывая, не следует ли ему повернуть назад и войти в гостиную. Но он продолжал свой путь и вскоре оказался в саду у мистера Уэнтуорта. Облагораживающее воздействие, которому он предлагал подвергнуть Клиффорда, началось, по-видимому, само собой; Феликс, во всяком случае, был уверен, что мистер Уэнтуорт не воспользовался его хитроумным планом, предложенным с целью пробудить в молодом человеке эстетическое сознание. «Он определенно решил, — сказал себе после приведенного на этих страницах разговора Феликс, — что я, как заботливый брат, хлопочу о том, чтобы развлечь сестру флиртом — или, как он это, вероятно, называет, любовной интригой — с увлекающимся Клиффордом. Да уж, когда люди строгой нравственности дают разгуляться своему воображению признаться, я не раз это замечал, — за ними никому не угнаться!» Сам Феликс, естественно, тоже не обмолвился об этом Клиффорду ни словом. Но Евгении он сказал, что мистер Уэнтуорт удручен грубыми вкусами сына. «Надо им чем-то помочь; они проявили в отношении нас столько сердечности, добавил он. — Обласкай Клиффорда, пусть он к тебе почаще заглядывает, приохоть его к беседам с тобой, это отобьет у него охоту к другому, которая объясняется лишь его ребячеством, нежеланием отнестись к своему положению в обществе достаточно серьезно, как это подобает состоятельному молодому человеку из почтенной семьи. Постарайся привить ему серьезность. Ну, а если он сделает попытку за тобой ухаживать, тоже ничего страшного».

— Я должна предложить себя в качестве высшей формы опьянения — взамен бутылки бренди? — спросила баронесса. — Поистине странные обязанности возлагают на нас в этой стране!

Но она не отказалась наотрез взять на себя заботу о дальнейшем образовании Клиффорда; и Феликс, который тут же об этом забыл, поглощенный мечтами о предметах, неизмеримо ближе его касающихся, сейчас подумал, что перевоспитание началось. На словах тогда выходило, что план на редкость удачен, но теперь, когда дошло до дела, у Феликса появились кое-какие опасения: «Что, если Евгения… если Евгения?..» — тихонько спрашивал он себя, но при мысли о непредсказуемых способностях Евгении так и не завершал вопроса. Однако не успел Феликс внять или не внять столь туманно выраженному предостережению, как увидел, что из боковой калитки сада мистера Уэнтуорта выходит Роберт Эктон и направляется к домику среди яблонь. Очевидно, Эктон добирался сюда проселками с намерением навестить мадам Мюнстер. Проводив его взглядом, Феликс продолжал свой путь. Он предоставит Эктону выступить в роли Провидения и прервать, если в том будет надобность, увлечение Клиффорда Евгенией.