Мэри Мари - Элинор Портер Страница 22

Честно говоря, это была странная ситуация. Мы обе знали, что я больше не вернусь в школу, только я знала причину, а вот тетя Джейн нет. (Конечно, я не стала ей рассказывать о маме и миссис Мэйхью.) Наверное, мир был бы забавным местом, если бы мы могли читать мысли друг друга. Нам обеим оставалось только размышлять, потому что никто из нас не заговорил бы друг с другом. Но, думаю, мои мысли ее здорово бы разозлили.

В общем, ужин завершился в мрачном молчании. Затем тетя Джейн поднялась в свою комнату, а я – в свою. (Видите, какой безумной и захватывающей жизнью живет Мэри! А ведь мама хотела, чтобы каждая минута жизни Мари была чудесной.)

На следующее утро после завтрака тетя Джейн сказала:

– Ты проведешь утро за учебой, Мэри. Выучи уроки как следует, чтобы не раздражать отца.

– Да, тетя Джейн, – вежливо сказала Мэри и послушно ушла наверх, но даже она не знала, как надо учить уроки.

Я попросила Кэрри принести все мои книги из школы, когда узнала, что не вернусь туда. Конечно, нам задали уроки, и я подумала, что отец захочет, чтобы я их выучила самостоятельно, и даже представить не могла, что он мог бы учить меня.

Как задать ему вопрос, если я что-то не пойму? Я не могла себе даже представить, каково это – отвечать уроки отцу… Отцу!

Если бы я знала заранее, то мне не стоило бы волноваться. Думала ли я… но так нельзя писать. Я читала в книге «Как написать роман», что нельзя «предвосхищать события». (Я думала, люди всегда хотят знать, что будет дальше…)

Но продолжим.

Отец вернулся домой в четыре часа. Я увидела, как он идет по дорожке, подождала, пока он уйдет в библиотеку, и спустилась. Но его там не было…

Через минуту я увидел, как он идет по лужайке к обсерватории. Я не знала, что делать. Мэри сказала, что надо идти за ним, но Мари возразила. И хотя сейчас я Мэри, я позволила Мари высказать свое мнение.

Броситься за ним и сказать, что он забыл послушать мои уроки? Сказать такое отцу? Ну уж нет! Кроме того, я не виновата. Я-то была готова. Это он не стал меня слушать, хотя мог вспомнить и вернуться. Ну а если он появится, я буду на месте. Я достала из стеклянного шкафа сурового вида книгу и читала, пока не прозвенел звонок к ужину.

Отец опоздал к ужину на пять минут. Не знаю, смотрел ли он на меня или нет. Я не осмеливалась поднять глаза, пока тетя Джейн не сказала холодно:

– Надеюсь, Чарльз, твоя дочь как следует выучила уроки.

Тогда я вынуждена была взглянуть на него, просто не могла смотреть куда-то еще, и встретила его смешной и испуганный взгляд. Его глаза всего на одно мгновение весело блеснули, и я поняла, что отец вместе со мной смеется над нашим маленьким секретом. Но это продлилось всего секунду. В следующее мгновение он перевел очень серьезный взгляд на тетю Джейн.

– У меня нет причин жаловаться на то, как моя дочь выучила сегодня уроки, – сказал он очень тихо и снова взглянул на меня. Мне пришлось быстро отвести взгляд, иначе я бы рассмеялась.

Поднявшись из-за стола, он сказал мне:

– Я буду ждать тебя завтра в библиотеке в четыре, Мэри.

И Мэри ответила: «Да, отец» – вежливо и корректно, как и положено; а Мари в это время громко хихикала.

На следующий день в четыре я снова увидела, как отец идет по дорожке к дому, и спустилась в библиотеку.

Он сидел в своем любимом кресле перед камином. (Отец всегда сидит там, независимо от того, горит огонь в камине или нет. Иногда очень смешно наблюдать, как он смотрит на серый пепел.) Мне пришлось дважды с ним заговорить, прежде чем он поднял взгляд и рассеянно глянул на меня.

– А, конечно, ты пришла с учебниками. Помню-помню.

Но в его глазах не было ни искорки, ни малейшего намека на вчерашнюю улыбку. Я расстроилась, потому что так этого ждала. Внезапно почувствовав боль в сердце, я поняла, что весь день мечтала увидеть ту понимающую улыбку. Представляете, каково это – обрести отца и сразу же его потерять? А я его потеряла. Я поняла это в тот момент, когда он, вздохнув, нахмурился, поднялся с кресла и сказал:

– Да, разумеется.

Передо мной снова был доктор Андерсон – человек, знающий все о звездах, который развелся с мамой и называл меня Мэри.

Он взял учебники, выслушал мои ответы и сказал, что выучить на завтра. И так происходит уже два дня.

Как же я устала быть Мэри! А у меня впереди еще целых четыре месяца. Я не получила сегодня письмо от мамы. Может быть, поэтому мне сегодня особенно тоскливо.

* * *

Первое июля

Уроки в школе закончились, и моя учеба тоже. Не то чтобы я буду скучать по ней. Вообще нет. Дня три или четыре отец спрашивал уроки как обычный учитель, а потом начал говорить сам: иногда по теме уроков, а иногда о звездах и луне. Ему эта тема была так интересна, что порой я ожидала снова увидеть в его глазах тот блеск. Но этого не случалось.

Иногда он говорил не о звездах и луне, а о маме и Бостоне. Да-да. Он много говорил о маме. Сейчас, оглядываясь назад, я это понимаю. Он снова и снова спрашивал меня о том, чем она занималась, о вечеринках и гостях, которые приходили к ней. Он снова спрашивал о мистере Харлоу, концерте, молодом скрипаче: как его зовут, сколько ему лет и нравится ли он мне.

А потом, прямо посреди вопроса, вернее посреди моего ответа, он вдруг вспоминал, что я отвечаю ему уроки, и говорил:

– Мэри, ну какое отношение это имеет к учебе?

Как будто я в этом виновата! (Я уже заметила, что мы, женщины, всегда виноваты.) Потом он строго спрашивал меня по учебнику, наверное минут пять, прежде чем задать еще один вопрос о вечеринке или скрипаче.

Естественно, такие уроки не привели ни к чему хорошему, но в любом случае семестр почти закончился, а моя настоящая школа все равно в Бостоне.

Сейчас у меня каникулы. Надеюсь, они пройдут не так плохо.

* * *

Первое августа

До сих пор ничего хорошего не случилось. Я про каникулы. Что за ужасный мир! Не