Гарольд Роббинс - Парк-авеню 79 Страница 25

Питер тяжело поднялся со стула, пошатываясь, доплелся до кухни. Пива в холодильнике не было. Последнюю банку он выпил час назад. Черт побери все на свете! Некоторое время Питер изрыгал ругательства в пустой холодильник, потом вспомнил о припрятанной в гардеробе бутылке сливовицы. Он быстренько отыскал ее за стопкой белья, трясущейся рукой вынул пробку и отхлебнул прямо из горлышка.

В желудке загорелось приятное тепло, а через минуту Питер почувствовал себя сильным и смелым. Сейчас он покажет этой поганке, кто здесь хозяин!

Осторожно неся перед собой недопитую бутылку, Питер вернулся в комнату и выглянул в окно — никого. Дом давно затих, на лестнице — ни звука. Он подождал минут десять, отпил еще несколько глотков.

Интересно, где сейчас болтается эта шлюшка? Наверняка в подъезде. С парнем. Уж кто-кто, а Питер знал, чем можно так долго заниматься в подъезде. У, тварь, всем дает, кроме Питера. В хмельной голове появилась прекрасная идея, и он немедленно ее осуществил. Прокравшись на лестничную площадку, Питер заглянул через перила вниз. Так и есть: целуются. В самом темном углу. Спина Майка заслоняла девушку, и до Питера долетал только ее тихий смех. Лишь дурак поверит, будто дело здесь ограничилось поцелуями, но Питер — не дурак.

Наконец, Мария легонько оттолкнула парня, и Питер сверху увидел улыбающееся девичье лицо с припухшими губами.

Майк спросил:

— До завтра?

Легко рассмеявшись, девушка повернулась к лестнице.

— Конечно, до завтра.

Питер на цыпочках влетел в квартиру и спрятался в темной гостиной напротив зеркала. С этого места он хорошо видел отражение кухни и детской. Питера сжигала ревность. Он поднес бутылку к губам, но руки так дрожали, что сливовица облила щеки.

Без скрипа открылась входная дверь, в желтом пятне тусклого света появилась Мария. Она заглянула в кухню, негромко окликнула:

— Питер!

Ответа не последовало.

— Питер, ты спишь?

Питер затаился за дверью. Пусть думает, будто он спит.

Девушка прошла в свою комнату, включила настольную лампу.

Питер осторожно перевел дыхание: кажется, эта сучка поверила, что он спит и поэтому не закрыла за собой дверь. Хорошо! Вот она сняла платье, и до Питера долетело ее веселое мурлыканье. Похоже, у Марии сегодня прекрасное настроение. С чего бы это?

Внезапно она подняла голову, и Питер замер: неужели заметила? Но нет, обошлось. Девушка спокойно прошла в кухню, там полилась в умывальник вода и загремели кастрюли — Мария мыла посуду.

Напевая, она вернулась в свою комнату, расстегнула лифчик, ладонью потерла красные следы от бретелек. Потом скрылась за дверцей шкафа.

Питер допил бутылку, вытер губы тыльной стороной руки. Его начало развозить.

Снова зашелестели легкие шаги. Он поднял голову и застыл с отчаянно бьющимся сердцем — Мария вышла из детской в незавязанном кимоно, под которым больше ничего не было! Девушка прошла на кухню, пустила воду, и Питер сообразил, что сейчас она будет принимать ванну. Мария никогда не делала этого при отчиме, но сегодня осмелела. Ха, ему удалось обмануть девчонку! Сначала Питер подкрался к двери кухни, потом передумал, перебежал в детскую и притаился за открытой дверью.

Тем временем ничего не подозревавшая девушка нежилась в теплой воде. Когда-нибудь и у нее будет настоящая белая ванна, а не это облупленное корыто. Но даже в нем вода остается прозрачным ласковым чудом.

Мария не спеша намылила тело, так же медленно смыла пену, потом откинулась на стенку ванны. Закрыла глаза. Майк... Он — необыкновенный. Когда Майк ее целовал, у Марии закружилась голова, внутри появился какой-то сладкий жар и едва не подкосились ноги. Все это странно... И прекрасно, как в книге.

Вода остыла. Девушка открыла глаза, вылезла из ванны и, завернувшись в полотенце, пошла в свою комнату.

Уже поздно, пора спать.

Войдя в детскую, она бросила полотенце на спинку стула и уже хотела надеть ночную рубашку, как вдруг внезапный страх заставил ее обернуться. Перед ней неподвижно стоял Питер. На миг Мария застыла, потом в ужасе прикрылась рубашкой. Глупо осклабясь, пьяный отчим протянул трясущиеся руки:

— Мария!

Не спуская с него глаз, девушка отбежала за детскую кроватку. Страх сменился взрывом ненависти. Свистящим шепотом Мария скомандовала:

— Вон отсюда!

Пошатываясь, Питер стоял перед ней и облизывал толстые губы. На лбу выступили крупные капли пота, глаза остекленели. Мария пришла в бешенство:

— Вон отсюда, пьяная скотина.

Едва двигая языком, он невнятно пробормотал:

— Мария, почему ты злишься на меня? Ведь я тебя люблю.

Питер сделал к ней шаг, и Мария замерла.

— Пошел вон, козел вонючий!

От шума заплакал ребенок. Инстинктивно она опустила глаза к малышу, всего на один миг, но этого было достаточно. Питер схватил ее за руку и с силой притянул к себе.

Мария попыталась вывернуться из потных объятий — не получилось. Тогда она обеими руками вцепилась в постылую физиономию:

— Пусти! Сукин сын!

Вскрикнув, он разжал руки, провел ими по лицу, тупо уставился на окровавленные пальцы.

Мария с ненавистью выдохнула:

— Ну что, получил? Катись отсюда!

Пьяный Питер почти не чувствовал боли, но от вида собственной крови пришел в страшную ярость. Тяжелым ударом в лицо он свалил девушку с ног и медленно пошел к ней.

Собравшись в пружину, Мария вскочила, метнулась к кровати, попыталась вытащить из-под матраса нож. Не успела. Питер схватил ее за волосы и вторым ударом по голове свалил на постель. Мария упала молча. От боли в мозгу вспыхнул резкий свет, из глаз брызнули слезы. Тело перестало слушаться Марию и лишь вздрагивало под тяжелыми кулаками. Последнее, что она почувствовала на краю беспамятства, была пронзительно-острая боль внизу — то ли в животе, то ли в промежности. В кроватке надрывался от крика ребенок.

Сознание медленно возвращалось в оглушенную голову. Мария медленно открыла глаза. По-прежнему горела настольная лампа, но звезды за окном уже начали тускнеть.

Постепенно девушка вспомнила все. Она резко села в кровати и вскрикнула от боли. На полу валялась одежда Питера — несвежие вонючие тряпки, от вида которых Марию затошнило. Зажав рот, она выбежала на кухню. Ее рвало, до колик в животе, потом начался озноб.

Мария быстро налила в ванну горячей воды, влезла в нее и принялась исступленно тереть себя мочалкой. Распаренная кожа скрипела под пальцами, но липкая грязь забилась куда-то глубоко и никак не смывалась. Наверное, от нее Марии не избавиться никогда.

Вода немного усмирила боль в избитом теле; Мария вылезла из ванны, и, мокрая, вернулась в детскую. Там она достала из шкафа чистое полотенце, тщательно вытерлась, надела свежее белье, юбку и блузку. Аккуратно причесалась, накрасилась, и, пока девушка все это делала, зеркало отражало ее застывшее, словно маска, лицо. Живыми оставались только глаза. В них светилась неукротимая ненависть.

Закончив туалет, Мария подошла к постели, расправила простыни, застелила одеяло. Наволочка оказалась запятнанной кровью и девушка ее сменила. Снова запищал ребенок. Двигаясь быстро и четко, как заведенная, она перепеленала малыша, дала ему бутылочку с водой, потом положила обратно в кроватку. Твердо подошла к постели, выдернула из-под матраса нож и вошла в комнату отчима. Вспыхнул свет, но Питер не шелохнулся. Лежа на спине, он громко храпел, и кровать тяжело прогнулась под его бесформенной тушей.

Мария поднесла нож к потному красному лицу:

— Просыпайся.

И тут же наотмашь ударила по щеке:

— Просыпайся, гадина!

Питер открыл глаза и мгновенно протрезвел — над ним склонилось искаженное звериным оскалом лицо Марии. Сначала он ничего не мог понять, но, увидев нож, побледнел.

— Что ты делаешь, Мария? Опомнись.

Тихим внятным шепотом девушка ответила:

— Я пришла выполнить свое обещание. Помнишь его?

Он застыл, боясь шелохнуться.

— Ты сошла с ума!

— Сначала сошел с ума ты.

Мария улыбнулась и длинным, ловким взмахом ножа полоснула его по лицу. Ткани под лезвием разошлись, словно арбузная корка. Глубокая рана от уха до подбородка на секунду блеснула чем-то сочным и красным и тут же залилась омерзительно-густой кровью.

Питер дико взвыл, вскочил на ноги и, волоча за собой одеяло, вылетел из квартиры. Подъезд наполнился его истошными воплями.

Едва Мария вышла следом за ним, как отчим тонко визжа, кинулся вниз по лестнице. Буквально на второй ступеньке он запутался в одеяле и, как бочка, скатился на нижнюю площадку.

Девушка молча смотрела на окровавленного Питера. От его крика стали открываться двери соседних квартир. Дом проснулся.

Мария закрыла глаза и тут же увидела лежащую на ступеньках мертвую мать. Усилием воли девушка отогнала горестное видение. Не обращая внимания на нарастающий шум в подъезде, она вернулась в квартиру и плотно прикрыла за собой дверь.