Эдмон Гонкур - Жермини Ласерте. Братья Земганно. Актриса Фостен Страница 3

Собирая всевозможный «хлам» с «задворков истории», как выражались сами Гонкуры, они стремятся не только воскресить быт и нравы минувшего столетия, но и проникнуть в психологию живших тогда людей, увидеть наиболее сокровенное в их жизни, заглянуть в «тайники сердца». В 1857–1858 годах выходят в свет их «Интимные портреты», в 1858 году — «История Марии-Антуанетты», в 1860 — «Любовницы Людовика XV» («Герцогиня де Шатору и ее сестры», «Дюбарри» и «Помпадур»), в 1862 году — «Женщина в XVIII веке». Начатая ими совместно книгой «Софи Арну» (1857) серия «Актрисы XVIII века» была после смерти младшего брата продолжена Эдмоном, создавшим книги о выдающихся актрисах Клерон, Гимар и Сент-Юберти. Эдмон опубликовал и написанный обоими братьями этюд «Любовь в XVIII веке». Все эти труды Гонкуров для исторической науки могут иметь лишь вспомогательное значение, они занимают место на ее периферии; но нельзя отрицать, что поставленную перед собой задачу братья выполняют мастерски.

Особый труд Гонкуры посвящают талантливым живописцам, рисовальщикам и графикам XVIII века (книга «Искусство XVIII века», выходившая с 1859 по 1875 г. отдельными выпусками). Гонкуры выказывают себя здесь превосходными знатоками изобразительного искусства. Они умеют при помощи слов передавать тончайшие цветовые оттенки, создавать впечатление, весьма близкое к зрительному. В искусстве XVIII века они ценят то же, что и в быту этого столетия: господство частного начала, отказ от парадности, неофициальность, интимность. Им дорого в творчестве художников XVIII века умение «схватывать жизнь на лету», в ее «мгновенных проявлениях». Художники XVIII века милы им потому, что порвали с академической напыщенностью, отошли от идеала «вечной красоты», находившего свое воплощение в застывшей статуарности и неестественности поз. Гонкуры восторгаются живыми композициями Ватто, изображающими развлечения изящных дам и кавалеров, сценками «любовных неожиданностей» у Фрагонара, мирными натюрмортами Шардена, пастельными портретами Латура, передающими живую мимику лица. Светло-серебристую гамму переливающихся красок на картинах художников XVIII века они противопоставляют унылому и однообразному «коричневому соусу» современной им академической живописи. Гонкуры ставили себе в заслугу воскрешение искусства XVIII века, которое до них в XIX веке совершенно не ценилось. Это была действительно их заслуга, ибо преимущественный интерес многих художников XVIII века к «частному» человеку придал их творчеству драгоценные черты подлинной жизненности, черты реализма. Напомнить о них в пору засилия фальшивого эпигонского академизма в живописи было весьма своевременно.

Переход от истории и искусства XVIII века к роману из современной жизни был для Гонкуров прост и естествен, тем более что их исторические труды, в которых живые образы преобладали над отвлеченными идеями, сами были своеобразными художественными произведениями.

Гонкуры исходят из того, что «…история — это роман, который был, роман — это история, которая могла быть» («Дневник», запись от 24 ноября 1861 г.). Таким образом, эстетическая ценность романа определяется, с их точки зрения, отражением в нем правды жизни, поверяемой объективными фактами. Поэтому и художественный метод романиста принципиально не отличается от метода работы историка. «После Бальзака роман уже не имеет ничего общего с тем, что наши отцы понимали под этим словом. Современный роман создается по документам, рассказанным автору или наблюденным им в действительности, так же как история создается по написанным документам» («Дневник», запись от 24 октября 1864 г.). Эти взгляды вводят Гонкуров в общую струю реалистического романа, ставшую магистральным направлением французской прозы во второй половине XIX века.

Гонкуры считают себя учениками и последователями Бальзака, благоговеют перед ним, но мыслят об «усовершенствовании» его реализма посредством «документальной» обоснованности творчества. Идея эта явилась на свет под влиянием популярной в то время позитивистской философии, пафос которой заключался в прославлении науки, опирающейся на опытное, эмпирическое знание. Сама же вера во всемогущество науки была порождением впечатляющих успехов, достигнутых естественными науками в середине века. Вера эта была некоторыми писателями распространена на область литературного творчества; одним из путей сближения литературы с наукой они считали внимательное наблюдение и изучение действительности. Опора на почерпнутые таким образом подлинные факты рассматривалась как единственная надежная гарантия правдивости творчества, целью которого, как и науки, ставилось познание истины. Этот принцип стал одним из краеугольных камней «натуралистической» теории, разработанной впоследствии Золя.

Могла ли достоверность фактического материала, «документальность» сама по себе «усовершенствовать» реализм бальзаковского типа? Утверждение, что задачей художественного творчества является правдивое отражение объективной действительности, было плодотворно для литературы. Однако продиктованная позитивистским пониманием науки привязанность к эмпирическим фактам ограничивала возможность типизации, великим мастером которой был именно Бальзак; она останавливала художника у поверхности действительности, мешала ему отделить существенное от второстепенного.

При всем том не следует недооценивать художественных результатов, полученных Гонкурами благодаря их острой наблюдательности, пристальному вниманию к частностям. Гонкуры достигли виртуозного умения воспроизводить в словах внешний облик действительности, «портретировать» жизнь огромного современного города — Парижа. Этим своим мастерством они обогатили реалистическое искусство.

Уже в первых своих романах, предшествующих «Жермини Ласерте», Гонкуры стремились идти по стопам Бальзака. В романе «Шарль Демайи» (первоначальное название «Литераторы», 1860) рассказывается о том, как бесчестная журналистская братия затравила и довела до безумия талантливого писателя, не торгующего своим искусством. Роман напоминает своим сюжетом «Утраченные иллюзии» Бальзака. В «Сестре Филомене» (1861), при довольно камерном сюжете (невысказанная любовь сестры милосердия, монахини, к студенту-медику, умирающему от заражения трупным ядом), намечена и социальная тема: героиня, дочь кухарки, грубо изгнанная из богатого дома, где она воспитывалась, вынуждена принять постриг, и это закрывает для нее самую возможность земного счастья. В «Рене Мопрен» (первоначально — «Молодая буржуазия», 1864) противопоставляются два поколения класса буржуазии: на старшем еще лежит отблеск эпохи революции, младшие — это циничные дельцы и стяжатели. Молодой честолюбец Анри Мопрен присваивает себе имя дворянского рода, который считает угасшим, и погибает на дуэли с неожиданно объявившимся его представителем. Последнему сообщила о поступке Анри его сестра Рене, вскоре также умирающая из-за потрясения, вызванного смертью брата. Гонкуры строго придерживаются фактов действительности. В «Шарле Демайи» они прямо списывают своих действующих лиц с живых людей, знакомых им по собственной журнальной деятельности, — так что их роман становится «романом с ключом». Сюжет «Сестры Филомены» возник из подлинного эпизода, рассказанного братьям на одном обеде у Флобера его другом Луи Буйле. Больничную обстановку для этого романа они специально изучали, проводя подолгу время в палатах, присутствуя на операциях и т. д. Героиня романа «Рене Мопрен» имела свой прототип в сестре приятеля юности Жюля; для обрисовки других персонажей Гонкуры собирали по крупицам и записывали на карточках и в «Дневнике» характерные особенности облика и поведения различных типов буржуа. Многое в их романах отличается жизненной достоверностью, описания среды дышат жизнью. Нельзя не оценить положительно и того, что Гонкуры убедительно противопоставили утешительной «розовой» литературе изображение «некрасивой» действительности, «жестокий» реализм, который был совсем не по вкусу буржуа. Во всех трех романах Гонкуры сосредоточивают пристальное внимание на эмоциональной жизни своих персонажей. Однако приверженность к «правде факта», стремление включить в роман как можно больше жизненного материала привели к нарушению равновесия между описаниями и действием, не позволили Гонкурам подняться до больших художественных обобщений; эти романы не заняли видного места в истории литературы XIX века.

В 1864 году после продолжительной болезни умерла служанка Гонкуров Роза Маленгр. Она была очень предана братьям, и они искренне горевали о ней. Ее постепенное угасание и смерть вызвали взволнованные записи в гонкуровском «Дневнике». После смерти Розы выяснилось, что она вела двойную жизнь: у нее было множество любовных похождений, она втайне предавалась разврату и пьянству. История Розы дала толчок замыслу романа «Жермини Ласерте». Но на этот раз подлинный, взятый из жизни факт был художественно преображен авторами, домышлен и поднят до значительного обобщения. Благодаря этому более глубоким смыслом наполнились описания, в которых были особенно сильны Гонкуры, и книга в целом стала крупным литературным явлением. В предисловии, носящем характер литературного манифеста, Гонкуры декларировали свои взгляды на задачи современного романа. Повторив вслед за Бальзаком, что роман должен быть «историей современных нравов», они провозгласили необходимость сближения его с наукой. Свою книгу, которую они назвали «суровой и чистой», представляющей собой «клинический анализ Любви», Гонкуры противопоставили книгам «утешительным и болеутоляющим». Они заявили, что считают уместным и своевременным ввести в литературу «низшие классы», привлечь внимание к их горестям и бедствиям. Свое обращение к низам общества, к уродствам жизни они мотивировали гуманистическими соображениями и рассматривали предпринятое ими вторжение в эту новую для литературы область как вызов «баловням судьбы». Впоследствии Эдмон де Гонкур не раз отмечал в «Дневнике», что они с братом создали книгу, которая явилась образцом для того, что позднее стали называть «натурализмом», «письмом с натуры», «школой человеческого документа». Эта претензия имела основания. Действительно, в «Жермини Ласерте» была соблюдена «документальная» достоверность — и не только в сюжете: Гонкуры изучали «на месте» среду, описанную в романе, часами бродили по окраинам Парижа, посещали кафешантаны, народные балы, «меблирашки», молочные лавки, кладбищенские углы, где хоронили бедняков, наблюдали типы и тут же заносили в тетрадку живые впечатления от увиденного. Развращенный до мозга костей хлыщ Жюпийон и его лавочница-мамаша, цинично эксплуатирующие Жермини, проститутка Адель, маляр Готрюш списаны с натуры, хотя за этими образами и не стоят определенные лица. Для образа хозяйки Жермини, мадемуазель де Варандейль, прототипом послужила тетка Гонкуров, мадемуазель де Курмон. В характере самой Жермини воспроизведены многие черты Розы. Большую роль в романе играет патологическая физиология. Именно Гонкуры впервые в литературе признали за физиологией значение одного из важнейших регуляторов человеческого поведения. Эта идея была в дальнейшем развита «натуралистической школой»; «физиологическое» объяснение поступков личности натуралисты считали подлинно научным, — это заблуждение они заимствовали у позитивистской философии, которая не делала различия между естественной и социальной средой и рассматривала человека как существо по преимуществу биологическое. Молодой Золя в восторженной статье, посвященной «Жермини Ласерте», писал: «Единственный серьезный упрек, который можно было бы бросить роману «Жермини Ласерте», состоит в утверждении, что это — роман медицинский, повествующий о любопытном случае истерии. Но я не думаю, чтобы авторы хоть на мгновение пожалели о том, что уделили такое большое место физиологическим наблюдениям. Конечно, их героиня — больная, ее гложут два недуга — сердечный и телесный. Авторы изучили одновременно тот и другой, так в чем же тут беда, скажите на милость! Разве роман не есть изображение жизни и разве тело настолько презренно, что о нем и говорить не стоит? Оно играет немалую роль в делах этого мира и, право же, заслуживает некоторого внимания, — особенно когда оно ведет душу к погибели, когда оно является причиной целой драмы».