Джейн Остен - Леди Сьюзен Страница 30

Разочарованная Маргарет не особенно старалась скрыть свою досаду, и ее природная брюзгливость проявилась во всей своей красе. В продолжение этого вечера, а также всего следующего дня, то есть до самого конца визита Роберта и Джейн, спокойствие в доме беспрестанно нарушалось вспышками ее раздражительности и проявлениями неудовольствия. Мишенью для того и другого служила, как правило, Элизабет. Если к брату и его жене Маргарет выказывала хоть какое-то уважение и вела себя с ними более или менее благопристойно, то Элизабет — а заодно с ней и все служанки — вечно делали все из рук вон плохо; Эмма, больше уже не занимавшая Маргарет, отметила про себя, что томная тягучесть исчезла из речей сестры даже быстрее, нежели она ожидала.

Не имея желания проводить все свое время в таком обществе, Эмма при всякой возможности была рада ускользнуть наверх, в комнату отца. Она горячо уверяла всех в том, что ей это совсем не в тягость и что она охотно посвятит все свои вечера больному. По счастью, Элизабет так беззаветно любила решительно всякое общество, что, невзирая ни на какие нападки Маргарет, предпочитала гостиную: здесь она, по крайней мере, могла беседовать с невесткой о Кройдоне, тогда как с отцом беседовать частенько не приходилось вовсе. Эмме без особого труда удалось убедить сестру, что с ее стороны тут нет никакой жертвы, и таким образом вопрос был решен. Предпринятый обмен удовлетворял Эмму во всех отношениях: отец, когда болезнь особенно донимала его, нуждался лишь в ласке и тишине. Когда же ему становилось лучше и он мог поддерживать разговор, Эмма находила в нем весьма неглупого и просвещенного собеседника.

В отцовской комнате она, во всяком случае, была избавлена от лицезрения семейных раздоров и от множества унижений, подстерегавших ее в гостиной: ибо там ей приходилось терпеть проявления самодовольного жестокосердия, вульгарного тщеславия, настырной глупости, помноженных на скверный нрав. Все они, разумеется, и теперь продолжали отравлять ее мысли о прошедшем и будущем, но хотя бы в настоящем бессильны были наносить ей новые удары.

Здесь она имела досуг, чтобы читать и думать — хотя раздумья в ее положении вряд ли могли быть сколько-нибудь утешительны. Несчастья, начавшиеся с самого дня дядюшкиной кончины, казались Эмме неиссякаемыми; поэтому всякий раз, вдоволь помучив себя сравнением прежнего своего положения с теперешним, она в конце концов хваталась за спасительную соломинку — книгу, которая одна была способна хоть как-то занять ее ум и развеять мрачные мысли. Перемена ее окружения и всех жизненных обстоятельств, вызванная кончиной одного близкого человека и опрометчивостью другого, была и впрямь разительна. Совсем еще недавно на нее одну устремлены были все надежды и упования любящего дяди, пестовавшего ее с детских лет с отеческой заботливостью, а ее добрая тетя охотно потакала любому желанию племянницы. Эмма была сердцем и душой большого, прекрасного во всех отношениях дома, а в дальнейшем полагала стать и наследницей значительного состояния. Теперь же она вдруг оказалась не нужна никому: обуза для людей, не равных ей по уму и развитию и даже не питавших к ней никаких родственных чувств, лишний рот в доме, и без нее стесненном в средствах. В утешение ей не осталось ни милых семейных радостей в настоящем, ни надежд на лучшее будущее; хорошо еще, что природа наградила ее завидной жизнерадостностью: человека слабого подобный крутой поворот мог бы повергнуть в уныние.

Роберт и Джейн в один голос уговаривали Эмму ехать с ними в Кройдон, и лишь с трудом ей удалось от них отбиться: будучи весьма высокого мнения о себе и о собственном великодушии, супруги никак не могли ожидать, что кто-то отнесется к их приглашению с меньшим восхищением, нежели они сами, а потому попросту не слышали отказа. На их сторону — хоть и в ущерб собственным интересам — встала и Элизабет.

— Эмма, — тайком уговаривала она сестру, — ты не понимаешь, от чего отказываешься, и главное — что тебе придется вынести дома. Советую непременно принять их приглашение; в Кройдоне постоянно что-то происходит, почти все вечера ты сможешь проводить в обществе, да и Джейн с Робертом будут к тебе очень добры. За меня не беспокойся, я без тебя как-нибудь справлюсь — я ведь давно притерпелась к капризам бедняжки Маргарет, но ты даже не представляешь, как тяжело с непривычки покажется все это тебе.

Речь ее, впрочем, не возымела действия на Эмму — разве что внушила ей еще большее уважение к Элизабет, — и гости уехали в Кройдон без Эммы Уотсон.

СЭНДИТОН[*]

Глава 1

Джентльмену и даме, ехавшим из Танбриджа к той части побережья Суссекса, что лежит между Гастингсом и Истборном, пришлось, следуя своему намерению, свернуть с проезжего пути, но, когда они попытались, взбираясь по неровной, местами песчаной, местами каменистой дороге, одолеть крутой склон, их карета перевернулась. Произошло это неподалеку от стоявшей у дороги усадьбы, к которой поначалу и направился кучер, полагая целью путешествия именно ее. К большому своему неудовольствию, он принужден был проехать мимо. Кучер что-то пробурчал себе под нос, выразительно пожал плечами — словом, всем своим видом дал понять, что дальше под силу проехать лишь телеге, — и, жалея лошадей, так крепко при этом вытянул их кнутом, что можно было бы заподозрить его в преднамеренном умысле опрокинуть карету (тем более она не принадлежала его хозяину), не сделайся дорога сразу за упомянутой усадьбой и впрямь заметно хуже.

Если бы карета не двигалась так медленно, а дорога не была такой узкой, последствия падения могли бы оказаться серьезнее; с трудом выбравшись из кареты, джентльмен помог выйти своей спутнице, и поначалу они не ощутили ничего, кроме испуга и боли от ушибов. Поздравив себя и жену со счастливым избавлением, он принялся выговаривать кучеру, но вскоре из-за резкой боли почувствовал необходимость прервать свои сетования и присесть на землю — вылезая из кареты, джентльмен подвернул лодыжку.

— Я себе что-то повредил, — сказал он, указывая на лодыжку. — Но не волнуйся, дорогая, — он взглянул на нее с улыбкой, — хорошо, что это случилось именно здесь. Нет худа без добра. Лучшего нельзя и желать. Скоро нам окажут помощь. Вон там, я полагаю, меня вылечат. — И он указал на аккуратный флигель, романтично выглядывавший из-за деревьев на вершине холма. — Похоже, это именно то, что мы искали.

Его жена горячо надеялась, что это так, и тем не менее, испуганная и встревоженная, продолжала с беспомощным видом, не двигаясь, стоять на месте. Однако происшествие было замечено с примыкающего к усадьбе покоса, и вскоре она с облегчением увидела, что к ним направляются несколько человек. Это был приятной наружности крепкий джентльмен средних лет, владелец имения, случайно оказавшийся в тот момент у косарей, которых он и попросил сопровождать его, а следом за ними все, кто был занят на сенокосе, — мужчины, женщины и дети. Мистер Хейвуд — таково было имя владельца, — приблизившись к путникам, приветствовал их с чрезвычайной учтивостью. Он был весьма обеспокоен происшествием, слегка удивлен, что кто-то решился подняться по склону в карете, и преисполнен готовности оказать необходимую помощь. В ответ прозвучали самые вежливые изъявления благодарности, и в то время как один или двое косарей помогали кучеру поднять карету, путешественник произнес:

— Вы необыкновенно любезны, сэр, и я ловлю вас на слове. Мне представляется, что с ногой у меня ничего серьезного, однако в подобных случаях всегда лучше тут же, не мешкая, спросить совета лекаря, а так как дорога не кажется мне подходящей для того, чтобы в своем теперешнем состоянии я мог самостоятельно добраться до его дома, я был бы весьма признателен, если бы вы отправили за ним кого-нибудь из этих молодцов.

— За лекарем, сэр! — повторил мистер Хейвуд. — Боюсь, вы не найдете поблизости никакого лекаря, однако осмелюсь утверждать, что мы отлично справимся и без него.

— Но, сэр, если лекаря сейчас нет на месте, его помощник справится с моей ногой не хуже — если не лучше. Я бы охотнее увиделся с его помощником, вот именно, я предпочел бы иметь дело с ним. Могу поручиться, что любой из этих молодцов приведет его сюда через три минуты. Мне нет нужды спрашивать, тот ли это дом, — он поглядел в сторону коттеджа, — поскольку, кроме вашего дома, мы не видели здесь ни одного другого, в котором мог бы жить джентльмен.

Мистер Хейвуд посмотрел на него с большим удивлением:

— Как, сэр! Вы думаете найти в этом коттедже лекаря? Уверяю вас, в нашем приходе нет ни лекаря, ни его помощника, уверяю вас.

— Извините меня, сэр, — возразил его собеседник. — Мне очень жаль, что я произвожу впечатление упрямого спорщика. Вероятно, ввиду того, что приход ваш столь обширен, или по какой-либо другой причине вы можете не знать… погодите… Неужели я ошибся? Разве это не Уиллингден?