Брайан Глэнвилл - Вратари — не такие как все Страница 33

Но в раздевалке босс тоже набросился на меня:

— Почему ты остался в воротах, Ронни?

— У меня, кажется, есть защитники, босс, не так ли? — ответил я. — Я вправе ожидать, что они разберутся с мячом, который находится так далеко от ворот.

— Но не тогда, когда рядом Рон Дэвис. Я ведь говорил тебе, что ты должен рисковать, если видишь, что мяч адресован ему.

— Не думаю, босс, что у Ронни был шанс в той ситуации, — сказал Билли Уоллис, как всегда, очень спокойно, а босс повернулся к нему и заорал:

— «Не думаю!» Он не думает! А я думаю, что, если бы он пошел на мяч и не достал его, все равно Дэвису пришлось бы пробить выше, и мне плевать, что думаешь ты.

Мне стало жаль Билли — он замолчал, явно обидевшись. Когда босс в таком настроении, спорить с ним бесполезно, и я промолчал, понимая, что все без толку, хотя внутри у меня все кипело. По-моему, он был абсолютно неправ.

Может быть, из-за того, что я вышел на поле расстроенным, через несколько минут я действительно ошибся и пустил дурацкую пенку.

Опять был навес, на сей раз слева. Один из тех, в которых твои шансы пятьдесят на пятьдесят. Я мог остаться в воротах, а мог и выйти, но, естественно, после всего того, что сказал босс, я решил пойти вперед. Едва оттолкнувшись от земли, я осознал, что влип, потому что Рон Дэвис летел на меня, как ракета. Мы одновременно добрались до мяча — я кулаками, он головой, — и мяч завертелся, как в водовороте. Мне оставалось только уповать на удачу, потому что я потерял его из виду и знал, что он где-то позади меня. До меня донесся звук удара, шлепок, опять удар, и когда я развернулся, то увидел, как их нападающий посылает мяч в сетку. Как потом оказалось, Рэй отбил один удар Майка Ченнона, но тот смог добить мяч.

— Только не говори, что это тоже моя ошибка, — сказал Рэй.

— Нет, — ответил я, — это не твоя.

Боб Каллен отыграл один гол — Дэнни отлично все для него сделал, — но все равно мы проиграли. В раздевалке босс чуть не сожрал меня с потрохами:

— Ты играл, как юнец! Как будто это был первый твой матч! Когда надо было выходить — ты стоял, когда надо было стоять — ты выходил!

— Но вы же сами сказали мне, что надо выходить, босс, — я чуть не плакал, настолько это было несправедливо.

— Да, — ответил он, — надо было выходить на такие мячи, как в первом тайме, но не на те, которые невозможно достать! Ты становишься слишком умным, вот в чем твоя проблема! Один сезон в первой команде, турне с молодежной сборной — и ты начинаешь думать, что все знаешь, что тебе больше нечему учиться. Что ж, я скажу тебе кое-что: тебе надо учиться всему! И если ты будешь и дальше так играть, я скажу тебе, где тебе придется всему этому учиться: в дубле!

Я сидел, обхватив голову руками, и просто не верил своим ушам. Даже когда босс ушел, я продолжал сидеть в той же позе. Билли Уоллис подошел ко мне и попытайся утешить: «Не принимай близко к сердцу, сынок. Он всегда так пылит, наш Чарли. К понедельнику все забудется». Но я только покачал головой, потому что знал: даже если он и забудет, то я забыть не смогу. То, что он сказал, было жестоко, потому что если второй гол и был моей ошибкой, то уж первый-то — точно нет. А даже если и оба? Все равно это не повод так со мной разговаривать. Ошибки можно совершать, и не пытаясь показаться умником.

В поезде по дороге назад я ничего не ел — просто не был голоден. Думаю, босс понял, что зашел слишком далеко. Посмотрев в мою сторону, он попытался пошутить: «Ладно, Рон, тебе разрешается есть с нами». Я не ответил.

В понедельник в Снэйрсбруке он держался дружелюбно. И сказал: «Знаешь, что делали во время войны, когда летчик разбивался? Его сажали в новый самолет и опять отправляли в небо. Я собираюсь сделать то же самое с тобой: в среду ты будешь играть против «Арсенала». Это была наша домашняя игра.

По большому счету расстраиваться, конечно, не стоило, ведь я не разучился играть, а просто пропустил один дурацкий гол. Но я был молод, все время думал об этом, да еще босс набросился на меня тогда, как сумасшедший. И все это заставило меня задуматься: может быть, я играю хуже, чем мне кажется, может быть, он видит то, чего не вижу я? В конце концов я спросил Билли Уоллиса:

— Билли, скажите прямо, я плохо играл в субботу?

— Ну, ты знаешь, — ответил он, — бывало и получше, Ронни. По-моему, второй гол на твоей совести. Но это не значит, что ты играл плохо, нет.

— Спасибо, — сказал я. — Я тоже так думал.

Но вот в среду я действительно играл безобразно, никаких сомнений. И я даже знаю, почему: слишком старался. Из-за этого я и первый гол пропустил, и травму получил.

Мы начали совсем неплохо. Против нас играла солидная, сильная команда, но у нее не хватало изобретательности. Если ты мог бороться с ними в воздухе, где у них играли два высоких парня, Кеннеди и Редфорд, то твои шансы резко возрастали. В таких играх, как эта, основная проблема заключалась в том, что Джеки Ноксу приходилось нелегко из-за невысокого роста. Когда у соперников был только один высокий игрок, как Уин Дэвис, например, то с ним мог играть Рэй Макгроу; но с двумя-то ему было не справиться.

Естественно, «Арсенал» попытался использовать это преимущество и начал без остановки навешивать издалека на мои ворота. Однажды, такой навес пришелся точно на Кеннеди, но Джеки помешал ему, и тот ударил выше ворот. В другой раз ему под удар откинул Редфорд, но он не смог сильно пробить, и я поймал мяч.

Я далеко выкинул мяч Джесси Моду, который снова появился у нас на левом краю. Он пошел вперед, сыграл в стенку с Дэнни и низом прострелил вдоль линии штрафной. Боб Каллен перепрыгнул через мяч, и Томми Дугалл ударил мимо Боба Уилсона.

Это придало нам уверенности в себе, и мы заиграли совсем хорошо. Два или три раза могли забить еще. Уилсон потрясающе отбил один удар Дэнни, и Боб Макнаб однажды головой выбил мяч из пустых ворот после удара Джесси. А потом они вдруг пошли вперед и сравняли.

Чарли Джордж получил мяч, когда за его спиной стояли двое наших, великолепно развернулся и пасом вывел вперед Джорджа Армстронга. Армстронг навесил, я хотел выйти на мяч, но потом передумал, увидев, что Рэй готовится прыгать. Поэтому, когда Джон Редфорд взлетел и переиграл его, от меня было пользы не больше, чем от пня; мяч влетел в сетку над моей головой. В тот момент я готов был оказаться где угодно — в горящем доме, на тонущем корабле, — но только не там, где я был. Передо мной вся моя команда, позади — болельщики «Боро».

Артур Прескотт, проходя мимо за мячом, сказал: «Что, и этот тебе помочь достать?» Джеки Нокс что-то кричал мне, но я старался не слышать его, что было не так уж трудно из-за шума, который подняли зрители; я просто видел, как он открывает и закрывает рот, будто большая рыба.

Я был полон решимости реабилитировать себя и в результате, как всегда бывает в таких случаях, стал играть безрассудно, что для вратаря ничуть не лучше, чем быть трусливым. Мы начали наседать на них, но вот они опять пошли в контратаку, и Джон Редфорд устремился вперед в середине поля. Рэй Макгроу заставил его сместиться вправо, и если бы я спокойно остался в воротах, сократив угол обстрела, то мог бы без труда поймать мяч. Но я все еще был на взводе после гола и рванулся наг встречу, бросившись за мячом прямо ему в ноги. Может быть, подсознательно я хотел отомстить ему, ведь это он забил тот злополучный гол.

Мяч я схватил, но его бутса пришлась мне прямо по голове — чистая случайность, но от этого не легче. Как будто кто-то зажег бенгальский огонь в моем черепе, а потом ночь. Дон Коллинз привел меня в чувство и сказал: «Тебя где учили — в школе камикадзе?» Сперва у меня перед глазами все плыло, цвета были размыты. Потом как будто кто-то навел фокус в кинокамере, и все опять стало резким и четким. Голова раскалывалась от боли, и я с трудом понимал, что происходит, но когда Дон спросил: «Можешь играть? Видишь мой палец?» и помахал им передо мной, я сказал: «Да».

Насколько я помню, до конца матча я играл вполне нормально. Потом мне рассказывали, как я спасал ворота, как пропустил второй гол от Джорджа Грэма, как Джесси Мод забил наш второй гол. Док осмотрел меня в раздевалке и, повернувшись к Чарли Макинхошу, сказал: «Легкое сотрясение», а потом снова посмотрел на меня и улыбнулся: «Но вратари ведь и так чокнутые, правда, Ронни?» Он был классным шутником, наш док.

Мой старик пришел на игру и, разумеется, был страшно расстроен, поджидая меня на выходе. Он спросил, как я себя чувствую, и хотел отвезти меня домой. Я отказывался поначалу, но вышел док и сказал: «Это лучшее, что ты можешь для себя сделать. Немедленно везите его домой, мистер Блейк, и привяжите к кровати. Да, Ронни, не вздумай садиться за руль».

Что ж, поскольку папа тоже не мог вести, нам пришлось взять такси до дома, и хотя мне было довольно хреново, я не мог не заметить, как неуютно чувствовал себя отец — клянусь, это, наверное, была первая поездка на такси в его жизни. Он всё время ерзал и смотрел в окно, словно ему тут было совершенно нечего делать и его могли в любую минуту вышвырнуть из машины.