Александр Ванярх - Иван Страница 35

Отряд, где оказалась вместе со всеми однокурсниками Оксана, остановился недалеко от села Лысогорка на одном из полевых станов. Этот стан специально оборудован для приема студентов, и отвечал всем требованиям местной санитарной станции. Тут была даже баня с душевой, отдельные места для стирки, туалеты, умывальники, спальные помещения и даже бетонированная танцплощадка. По утрам за студентами приезжали грузовики и увозили их на работы, которые были самыми разнообразными: отвоз зерна от комбайнов, отправка высушенных, очищенных золотистых семян на элеватор, работа на токах, сбор и скирдование соломы, а ближе к осени — уборка овощей и фруктов. Работы в любом колхозе в страдное время хоть отбавляй, а если учесть, что в селе людей осталось мало, а посевные площади были в старых пределах, становится понятно, почему председатели колхозов и совхозов всеми правдами и неправдами накануне весны, а то даже еще зимой, ездят по учебным заведениям и выбивают «рабсилу», заключая договоры на не кабальных для студентов условиях. Лишь ректорат и преподаватели оставались довольными. А студенты? Студенты привыкли работать бесплатно, лишь бы хорошо кормили да давали повеселиться. Так было и на этот раз. Учащиеся второго курса Ростовского медицинского института стояли лагерем уже третий месяц на полевом стане. Первые осенние месяцы были на редкость теплыми и сухими. Сельские жители уже поговаривали о том, что если к концу сентября не пойдет дождь, то озимые погибнут, потому что сейчас, в сентябре, они только-только дали ростки. Поля стояли пустынными, и ветер, который теперь особенно раздражал селян, иногда гнал над пахотой черную поземку. Но студентов домой не отпускали. Работали на уборке картофеля, лука, свеклы и томатов, поливаемые овощные поля в пойме реки Миус давали неплохие урожаи, и сейчас сплошь краснели помидоры. Но студенты устали. Они хотели домой.

Оксана, не привыкшая к тяжелой физической работе, вначале очень уставала, приезжая с работы, ужинала и тут же падала в кровать как убитая. Утром вставала посвежевшая, но все, же для нее такая нагрузка была непосильной. А большинство девочек были из сел. Они не только спокойно переносили все тяготы уборочной страды, но даже были не прочь попрыгать на танцах или сбегать на свидание. Они вначале посмеивались над Оксаной, но потом как-то незаметно оставили ее в покое. Постепенно и сама Оксана втянулась в работу, вошла, что называется, в режим, стала вместе со всеми ходить на дискотеки. Вот только с парнями не встречалась, хотя была очень красивая. Может, поэтому, а может, из-за ее серьезного характера, парни не пытались за ней ухаживать, боясь получить «отвальную». Оксана часто в свободные от дискотеки дни играла на пианино, которое стояло в столовой, и многие собирались, чтобы послушать. Парни Оксану почти не интересовали, но когда в отряд на должность комсорга вместо уехавшей молодой преподавательницы приехал Олег Курочкин, высокий черноволосый студент четвертого курса, что-то дрогнуло в ее душе. «Неужели влюбилась? — подумала она с тревогой. — А как же Ваня?» Олег не выходил у нее из головы. Как ни старалась она заглушить возникшее чувство, ничего не получалось. Оксана поняла: да, влюбилась.

Однажды, сыграв в очередной раз на стареньком инструменте несколько мелодий, Оксана собралась уходить, но, услышав голос Олега, вздрогнула от неожиданности.

— Ты очень хорошо играешь, — парень сидел за одним из столов и, увидев, что Оксана закрыла крышку пианино, подошел к ней. — Как тебя зовут?

— Оксана, — сказала девушка, опустив глаза, и тут же подумала: «Все, мне конец».

Так они познакомились, стали встречаться. Говорили о музыке, обсуждали фильмы, и девушка понемногу стала успокаиваться, не видя в их дружбе ничего плохого. К тому времени, когда они приезжали в Голодаевку и видели ее маму, Олег и Оксана были просто друзьями, не больше. Олегу понравилась Рита Ивановна, и он даже удивился, узнав, что она преподает в начальных классах.

— А я думал, что она директор школы — такая серьезная, строгая.

— Да ты что! — возразила Оксана. — Это она с виду такая, а вообще очень мягкая, внимательная.

И все же однажды после дискотеки они, прогуливаясь вдоль лесной полосы, остановились, и Олег, нежно обняв ее за плечи, молча привлек к себе, и в тот момент, когда Оксана, удивленно подняв голову, посмотрела на него снизу вверх, неожиданно поцеловал в губы. Потом они долго стояли, обнявшись, молчали. Оксана не знала, как себя вести, ей было приятно, что такой солидный парень, комсорг отряда, выбрал ее, но в то же время она почему-то подумала, что поступает подло по отношению к Ивану, хотя никаких обязательств они друг другу не давали. Оксана чувствовала, что нравится Ивану. А уж как он нравился ей — один только Бог знает да она сама.

Дружба с Олегом заходила все дальше. Стали шептаться и хихикать девочки, да и сам Олег с каждой встречей действовал решительнее, а в один из вечеров он завел ее в ближний лесок и, обнимая и целуя, попытался незаметно раздеть. И тогда Оксана испугалась. Резко оттолкнув парня, выбежала на дорогу. Светила полная луна, трещали сверчки, но девушка ничего этого не видела и не слышала. Она быстро пошла в сторону лагеря, который ярко освещался фонарями. Олег догнал ее.

— Ты чего, обиделась? — сказал он негромко взволнованным голосом. — Ведь ничего страшного не произошло, тебе надо было родиться в семнадцатом веке, сейчас девочки в четырнадцать лет занимаются любовью, а тебе уже восемнадцать, да и я не мальчик.

Оксана молча шла в сторону лагеря, будто не слышала его. Олег попытался взять ее за плечи, но она освободилась нетерпеливым движением.

— Оксана, успокойся, все равно когда-то с тобой это произойдет, не со мной, так с другим кем-то, — заговорил опять Олег.

— «С кем-то, когда-то!» — передразнила она его. — А мне очень важно, с кем, и ни когда-то, а только после свадьбы. Иначе зачем вся эта трескотня о любви, о верности? Зачем тогда Пушкин и Лермонтов, Тургенев и Толстой?

— О ком заговорила, о Пушкине: он был первым развратником, у него до Натали Гончаровой было более ста женщин, — с усмешкой заметил Олег.

— Ну, вот что, дорогой! — вдруг разозлилась Оксана. — Ты не Пушкин и я не Натали. Дуй отсюда побыстрее в лагерь. Не хочу, чтобы меня видели рядом с тобой! — И она остановилась недалеко от ворот.

— Ну ладно, — усмехнулся Олег, — ты еще об этом пожалеешь!.. — И он быстро прошел через калитку в лагерь.

А луна спокойно посылала на землю свой бледно-ромашковый свет, не в первый раз наблюдая за подобными сценами. Были они и в далеком семнадцатом веке, были и раньше и, видимо, будут в сказочном двадцать первом. «Влюбилась под луной», — так часто говорили литераторы, с луной всегда связывали любовь, будто в пасмурную погоду она и не возможна. А под луной и не только любовь случалась — случались и расставания, и злодеяния, под луной не только целовались и обнимались, под луной и мучились, и умирали, под луной клялись в любви и изменяли, под луной свершалось все, что происходит всегда в обычной и вечной жизни.

И Оксана не первая и не последняя, только хорошо, что она вовремя поняла, к чему ведет ее этот самоуверенный красавчик.

А луна улыбалась, ей было все равно, что творилось на душе у этой, в первый раз так сильно полюбившей и так горько разочаровавшейся девочки. Тоскливо прокричал сыч. Испуганно черными тенями пронеслись друг за другом несколько летучих мышей, зашуршав своими траурными крыльями, издавая своеобразный писк. Еле заметный ветерок потянул холодком из поймы речки, зашелестев запыленными темными листьями. И больше ни звука, даже сверчки притихли, ночь обволакивала землю тишиною.

Глава вторая

На далеком Чулыме — переполох. Женщины, взволнованные, в приподнятом настроении мыли, стирали, наводили марафет везде, где только могли. Неистово командовали одним единственным мужчиной — Виктором Ивановичем. Он, правда, большого неудовольствия не показывал, но иногда ворчал добродушно:

— Ну, раскудахтались, как курицы! Можно подумать, сам Брежнев к нам пожаловал.

— А что нам Брежнев, ты хоть знаешь, как на Руси раньше мужей называли? — улыбаясь, говорила Надежда Павловна, раскатывая тесто.

Удивительно, но она так быстро освоилась с крестьянской жизнью, что Настя порой ревниво наблюдала, как ловко она работала по хозяйству.

— «Как», «как», муж да все, я же историю только за баранкой изучил, это вы тут все грамотные. Одна малая что стоит! — указал он на Люду, работавшую у плиты.

— Ну, уж, ты только не прибедняйся: «не изучал», «не изучал»! А вот мужа-то иначе как «князь» не называли. Может, это наши «князья» и едут?

— Ну да, согласен, Яков Иванович — твой князь, а Ванятка же чей? — засмеялся Виктор. — Уж не Людмилы ли?

— Чего пристал к девчонке? — вступилась Настя. — Чай, дите еще.