Кнут Гамсун - Новая земля (Новь) Страница 36

Она постучала и прислушалась. Да, онъ сказалъ: войдите. Она тихо вошла. Онъ стоялъ тамъ у конторки и посмотрѣлъ на дверь; тотчасъ же онъ оставилъ перо.

"Прости, я мѣшаю, вѣроятно, тебѣ", сказала она поспѣшно.

"Нѣтъ", отвѣтилъ онъ: "совсѣмъ нѣтъ!"

Цѣлая куча писемъ лежала передъ нимъ; онъ стоялъ тамъ высокій и прямой, облокотившись одной рукой о свой столъ. Нѣтъ, онъ не очень посѣдѣлъ! И теперь глаза его не были утомленными.

Она вытащила свои сто кронъ и сказала:

"Я хотѣла вернутъ тебѣ ихъ обратно. Ты долженъ проститъ меня, что я просила у тебя деньги теперь, когда ты такъ въ нихъ нуждаешься: мнѣ раньше это не пришло въ голову. Это было такъ нехорошо съ моей стороны".

"Нѣтъ, дорогая", сказалъ онъ и посмотрѣлъ на нее удивленно, "оставь деньги при себѣ. Сто кронъ больше или меньше ничего не значитъ для дѣла".

"Но будь такъ добръ… Я все-таки хочу тебя попроситъ взять ихъ обратно".

"Да, если онѣ тебѣ ни на что не нужны… Благодарю тебя".

Ахъ, онъ благодарилъ ее. Какъ она была довольна, что у нея еще были деньги и она могла ихъ ему отдать. Она преодолѣла свое волненіе и въ замѣшательствѣ поблагодарила его, положивъ кредитку на столъ.

Она продолжала стоятъ. Когда она увидала, что онъ опять берется за перо, улыбаясь она сказала ему тихимъ голосомъ:

"Прости меня, что это такъ долго тянется… это такъ долго нанять комнату, но…"

Но она не могла больше владѣть собой; голосъ совершенно отказывался повиноваться ей, и она отвернулась, вынимая свой носовой платокъ.

"Но вѣдь это не спѣшно, комнаты?" сказалъ онъ "время терпитъ, не правда ли?"

"Да, да, благодарю, если я только смѣю благодарить".

"Если ты смѣешь? Этого я не понимаю. Вѣдь это не я… Я хочу только способствовать достиженію твоихъ желаній".

Она боялась, что разстроила его, потому она поспѣшила сказать:

"Ну хорошо! Я не думала, что… Нѣтъ, я мѣшаю тебѣ, прости меня!" И она быстро вышла въ дверь.

III

Тидеманъ не зналъ покоя съ тѣхъ поръ, какъ случилось съ нимъ это несчастье. Съ утра до вечера онъ бывалъ на ногахъ, бумаги, счета, векселя, акціи кишѣли вокругъ него, постепенно онъ все приводилъ въ порядокъ. Олэ Генрихсенъ во всякое время, по первому слову, былъ готовъ помочь ему; онъ выплатилъ ему деньги за дачу и взялъ на себя многія изъ его дѣлъ; теперь въ его дѣлахъ было больше порядку.

Обнаружилось, что фирма Тидеманъ не имѣла основного капитала, чтобы работать, хотя у нея была широко раскинута дѣятельность и она дѣлала обороты. Люди еще никогда не слышали о такой безумной покупкѣ ржи, какъ та, въ которую ринулся Тидеманъ. Его или жалѣли, или смѣялись надъ нимъ, — какъ приходилось. Тидеманъ предоставилъ шуму улечься, онъ работалъ, высчитывалъ и все время былъ на ногахъ. Итакъ, у него былъ невѣроятно большой запасъ ржи, которую онъ купилъ черезчуръ дорого. Но рожь всегда была рожью, онъ не могъ сѣсть съ ней на мель, онъ продавалъ ее постепенно и тихо по рыночнымъ цѣнамъ и терялъ свои деньги, не теряя присутствія духа. Его неудача не удручала его.

Теперь ему предстояло еще выдержать послѣдній натискъ американской фирмы, а для этого ему пришлось прибѣгнутъ къ помощи Олэ Генрихсенъ; послѣ этого онъ постарается одинъ вести это дѣло. Его мечтой было сократить дѣло до первоначальнаго его вида, чтобы опять понемножку довести его до высоты. Это ему должно удаться; въ его головѣ были еще планы, онъ не напрасно былъ купцомъ съ самыхъ малыхъ лѣтъ.

Тидеманъ собралъ свои бумаги и отправился къ Олэ. Былъ понедѣльникъ; оба они утромъ отправили свою почту и теперь были свободны. Тидеману нужно было немного попозже пойти въ банкъ, — онъ закрывался въ пятъ часовъ.

Какъ только онъ показался въ дверяхъ, Олэ оставилъ перо и пошелъ къ нему навстрѣчу. Для нихъ всегда было праздникомъ, когда имъ удавалось бытъ вмѣстѣ, тотчасъ же было принесено вино и сигары, все было по прежнему. Тидеманъ не хотѣлъ мѣшать, напротивъ, онъ предложилъ помочь, въ чемъ можетъ; но Олэ отказался, потому что у него не было никакой спѣшной работы.

У Тидемана были съ собой бумаги. Онъ начинаетъ становиться довольно безсовѣстнымъ и приходитъ, какъ только представляется малѣйшій поводъ…

Олэ прервалъ его, смѣясь:

"Ты никакъ не можешь не извиняться каждый разъ".

"Я надѣюсь въ будущемъ рѣже приходить, теперь я освобождаюсь отъ Америки".

Олэ подписалъ и сказалъ:

"Ну, а какъ въ общемъ?"

"Да все по старому".

"Твоя жена еще не уѣхала?"

"Нѣтъ еще, ей довольно трудно найти помѣщеніе. Да, пусть она не стѣсняется временемъ, въ концѣ концовъ она найдетъ гдѣ-нибудь… Что я хотѣлъ сказать? Да, гдѣ фрекенъ Агата?"

"Я этого не знаю. Она пошла гулять, Иргенсъ былъ здѣсь и увелъ ее".

Пауза.

"Ты отказался отъ твоей мысли ограничить свое дѣло", сказалъ опять Олэ. "У тебя еще всѣ твои служащіе?"

"Нѣтъ, я отъ нея не отказался и не откажусь. Я былъ принужденъ оставитъ у себя на нѣкоторое время моихъ людей, я не могъ ихъ сразу разсчитать; они должны имѣть время подыскать себѣ мѣста. Но теперь они скоро уйдутъ, я оставляю лишь одного человѣка въ конторѣ".

"Я повторяю тебѣ, это еще вопросъ, поступаешь ли ты правильно въ этомъ отношеніи, Андрей. Я не хочу пробовать тебя учитъ. Но если ты теперь сложишь руки, послѣ того, какъ ты привыкъ вести большія дѣла, то ты потеряешь кредитъ и тебя отодвинуть въ сторону. Это постоянно такъ бываетъ".

Тидеманъ задумался.

"Да", сказалъ онъ, "мой кредитъ въ данную минуту не великъ. Это правда, но можетъ быть работой я его опять подниму, вѣдь я никого не обманулъ. Нѣтъ, я хочу сократить дѣло, это рѣшено! Я хочу нѣкоторое время имѣть меньше дѣла на рукахъ и до извѣстной степени сосредоточить все вниманіе на нѣкоторыхъ вещахъ. Мнѣ кажется, что это пойдетъ хорошо. Прежде у меня это было въ большихъ размѣрахъ, дѣло было для цѣлой семьи, теперь же это для дѣтей и для меня; но я надѣюсь, что это будетъ такъ же солидно, какъ и прежде".

Они продолжали говорить о дѣлѣ. Тидеманъ приказалъ большую часть ржи смолоть, чтобы облегчить сбытъ, теперь это шло вдвое скорѣе; онъ продавалъ и потерялъ, но все-таки деньги онъ получалъ. Больше не было рѣчи о томъ, чтобы закрыть дѣло; кромѣ того у него зародился маленькій планъ, пока онъ еще не совсѣмъ созрѣлъ, не стоитъ о немъ говорить. Вѣдь не напрасно стоишь изо дня въ день по горло въ дѣлѣ, порой можетъ прійти въ голову удачная мысль. Вдругъ онъ сказалъ:

"Если бы я зналъ, что это тебя не огорчитъ, то я хотѣлъ бы поговорить съ тобой объ одной вещи, касающейся тебя лично… Ты извини меня, что я это говорю, но у меня есть на это свои основанія. Съ нимъ, съ Иргенсомъ… ты не долженъ бы пускать Агату такъ много гулять; фрекенъ Агата гуляетъ очень часто съ нимъ; другое дѣло, если бы и ты ходилъ съ ними. Конечно, въ гуляньи нѣтъ ничего дурного, но… Да, таково мое мнѣніе, не сердись, что я это сказалъ".

Олэ уставился на него съ раскрытымъ ртомъ, потомъ громко разсмѣялся:

"Милый Андрей, милый Андрей, что ты хочешь этимъ сказать? Ты съ такимъ недовѣріемъ сталъ теперь относиться къ людямъ".

Тидеманъ перебилъ его:

"Я хочу тебѣ только сказать Олэ, что это не въ моихъ привычкахъ заниматься сплетнями", сказалъ онъ серьезно.

Пауза. Олэ все смотрѣлъ на него. Что такое съ Тидеманомъ? Его глаза загорѣлись отъ гнѣва и, говоря это, онъ съ шумомъ поставилъ свой стаканъ. Сплетни? Ну, конечно, Тидеманъ не занимался сплетнями, но теперь онъ съ ума сошелъ, совсѣмъ съ ума сошелъ.

"Я очень далекъ отъ того, чтобы имѣть желаніе набросить на кого-нибудь тѣнь", сказалъ онъ, "за фрекенъ Агату я не боюсь, она сумѣетъ поступитъ, когда это нужно будетъ; но тѣмъ не менѣе… Ну не сердись; я не буду больше про это говорить".

"Собственно говоря, ты правъ, могутъ возникнуть всякіе разговоры и сплетни, если прогулки постоянно будутъ повторяться", сказалъ Олэ. "Я объ этомъ не думалъ; но теперь, когда ты это говоришь, то… — Благодарю тебя, Андрей. Я при случаѣ намекну Агатѣ".

Больше объ этомъ не говорили. Разговоръ опять перешелъ на дѣла Тидемана. Какъ онъ теперь устраивается? Онъ все еще обѣдаетъ въ ресторанахъ?

— Да, по временамъ. Что же ему дѣлать. Въ продолженіе нѣкотораго времени ему еще придется обѣдать въ ресторанѣ, а то всякіе разговоры могутъ повредить Ханкѣ. Люди будутъ говорить, что это ея вина, что она послѣдніе годы не вела хозяйства, а вотъ теперь, какъ только она ушла, онъ, Тидеманъ, нанимаетъ кухарку и сидитъ благоразумно дома. Кто знаетъ, до чего могутъ дойти сплетни. У Ханки не много друзей. Нѣтъ, что касается его, люди не должны имѣть поводовъ обвинять… Тидеманъ усмѣхнулся при мысли, что онъ опровергнетъ всѣ сплетни. "Нѣсколько дней тому назадъ она была у меня, она была въ конторѣ", разсказывалъ Тидеманъ.

"Я думалъ, что это опять какой-нибудь счетъ, какое-нибудь несчастное дѣловое письмо — а это была она. Это было нѣсколько дней тому назадъ. Знаешь, что она хотѣла? Она пришла со ста кронами. Да, она сберегла ихъ. Конечно, это, собственно говоря, мои деньги, въ случаѣ чего можно было бы это сказать; но, несмотря на это, она могла вѣдь ихъ оставить у себя. Но она увидѣла, что мнѣ приходится туго… Послѣдніе дни она никуда не выходила; это меня удивляетъ, я этого не понимаю; но дѣвушка говоритъ, что она иногда обѣдаетъ у себя наверху. Кромѣ того, она работаетъ; она постоянно что-нибудь дѣлаетъ".