Кодзиро Сэридзава - Книга о Боге Страница 39

Это был свиток, прекрасно выполненный в традиционной манере, но женщина, на нем изображенная, ничем не походила на ту, которую я видел в своей спальне на втором этаже. И тут мне пришло в голову показать эту фотографию юноше Ито — то есть провести второй эксперимент, и я горячо поблагодарил своего гостя. Примерно через час юноша явился ко мне.

Я с нетерпением ждал его. На этот раз я решил сам записать слова живосущей Родительницы и с этой целью накануне купил магнитофон.

Едва проведя юношу в гостиную, я спросил:

— Говорят, ты постоянно видишь госпожу Родительницу в алом кимоно, скажи, как она выглядит? Я давно хотел тебя спросить об этом. Похожа она на эту фотографию?

Мельком взглянув на фотографию, юноша Ито равнодушно произнес:

— Общее у них только седые волосы и алое кимоно, а в остальном… Но, может, это совсем другая женщина?

— А как выглядит госпожа Родительница?

— У нее лицо чуть полнее и глаза побольше, да и выражение лица более ласковое. К тому же она немного выше ростом… Нет, на этой фотографии явно не она. И вообще госпожа Родительница выглядит внушительнее.

Итак, мой второй эксперимент тоже можно было считать благополучно завершенным. Теперь не мешало бы поближе познакомиться с самим юношей, но это я решил отложить на потом. Тут юноша сказал:

— Сэнсэй, я пришел сегодня, потому что госпожа Родительница хочет поговорить с вами. Могу я пройти в ту комнату? — И, поднявшись, он занялся омовением рук.

Я велел дочери срочно убраться в японской гостиной и подготовил магнитофон к записи. Юноша, как всегда, сел напротив меня и сложил руки перед грудью. Не прошло и минуты, как его лицо изменилось, на нем появилось ласковое выражение и он заговорил голосом Вероучительницы, проникающим до самой глубины души.

Когда-нибудь я подробно напишу, о чем она говорила, сейчас же ограничусь лишь упоминанием о том, что после ее объяснений я понял: мне все-таки придется написать книгу, о которой меня просит Бог-Родитель, иного выхода у меня нет. В довершение всего Вероучительница подробно разъяснила сидевшей за моей спиной дочери, какие надежды она возлагает на нее как на преподавательницу музыки.

На следующий день пришло письмо от моей младшей дочери, которая жила в Канаде, в Торонто. Она писала, что в Торонто провели дискуссию, участвовать в которой пригласили писателей со всего мира, что от Японии приехал Кэндзабуро Оэ[26], который прочел еще и публичную лекцию, и она была поражена, что он расхваливал мою «Вероучительницу». Возможно, дочь была так удивлена потому, что сама не читала эту книгу, более того, считала, что лучше бы я ее вообще не писал, но мне было очень приятно, что Оэ прочел даже это мое сочинение.

Испытывая благодарность к Оэ, я разыскал «Вероучительницу» и решил ее перечитать.

Я забыл содержание, но, начав читать, порадовался, что успел закончить эту книгу, когда еще мог писать. К тому же мне стало понятно, почему сама Мики так хочет, чтобы я заново написал ее биографию.

В моей книге говорится о страданиях Мики, которая после божественного наития не обрела божественную сущность, а осталась человеком и жила, во всем подчиняясь воле Божьей. Но я и словом не обмолвился о том, как тяжела была ее женская доля, к примеру, как она страдала из-за того, что не могла быть заботливой женой для своего мужа, как мучило ее чувство вины перед своими близкими, которые оказались на грани нищеты, когда она раздала все имущество, как велика была ее жалость и любовь к детям. То есть я не сумел понять главного: Мики была первой женщиной, на которую снизошел великий Бог. Перечитав свою старую книгу, я осознал, почему живосущая Мики устами юноши с такой страстью и с таким напором говорила мне о своих женских страданиях.

Я обратил внимание и еще на одно важное обстоятельство, хотя о нем Мики прямо ничего не говорила. Мне показались поверхностными и недостаточно убедительными собственные размышления: о том, например, как складывались отношения Мики с ее присными, после того как она облачилась в алое кимоно, о нетерпении Бога-Родителя… К тому же я никак не отметил весьма значительного факта: из-за того, что в последние два-три года жизни Мики ее присные стали избегать ее, учение Бога-Родителя приобрело чрезвычайно ограниченный характер. Эту часть следовало переписать заново прежде всего.

Пока я мучительно размышлял над всем этим, мне вдруг пришло в голову, что я не совсем понимаю значение слов «живосущая Вероучительница» — так обычно называют Мики, имея в виду, что, и умерев, она живет и действует в этом мире. Я был поражен. Ведь этот факт едва ли ни самый главный, а я умудрился полностью его проигнорировать в своей «Вероучительнице»!

Может быть, живосущая Вероучительница — это то же самое, что воскресший Христос? Когда я додумался до этого, то невольно, позабыв о своем почтенном возрасте, завопил: «Ну и дурачье!» — имея в виду и руководство Тэнри, и самого себя.

Ведь в Центре Тэнри и теперь есть великолепный Храм Вероучительницы, где она якобы обитает, причем прислужницы не только подносят ей три раза в день роскошное угощение, но даже специально готовят для нее ванну, и все эти нелепые, похожие на детскую игру действия совершаются с самым серьезным видом как нечто чрезвычайно важное! И это при том, что сама живосущая Мики шествует по миру, помогая людям. Что же, там, в Центре, этого не знают? Или не хотят знать? Прискорбно, право.

Тут мне неожиданно вспомнилась моя первая встреча с Сёдзэном Накаямой, тогда он вынудил меня дать обещание, что я никогда ни при каких обстоятельствах не буду упоминать имени Кунико Идэ. Эта Кунико Идэ появилась во время празднования тридцатилетия учения Тэнри и пыталась внести некоторые преобразования в догматы и структуру учения. Она заявила, что пришла в мир по поручению Мики, чтобы осуществить пророчество о явлении Бога в мире, и отныне станет передавать людям волю Божью. Симбасира резко осудил ее и предал гонениям как еретичку.

В то время я не обратил на это никакого внимания. Только сейчас, когда мне сообщила об этом живосущая Мики, я ужаснулся, поняв, каким был глупцом. Стыдно, право!

Глава десятая

Впервые живосущая Мики беседовала со мной через юношу Ито 9 октября 1985 года. С тех пор до начала февраля нынешнего года я слышал ее голос двадцать раз и каждый раз записывал его на пленку, чтобы потом можно было прослушать снова. В конце концов я попросил своих близких перенести записанное на пленке на бумагу.

Беседы с Мики многому научили меня, о многом заставили задуматься. Как я уже говорил раньше, в результате двух первых экспериментов я пришел к выводу, что говорила со мной именно живосущая Родительница, иначе говоря — воскресшая Мики, позже я еще раз изучил содержание всех двадцати бесед и убедился окончательно: все, мною услышанное, никак не могло исходить от самого юноши. Считайте это моим третьим экспериментом.

Одна из двадцати бесед была целиком посвящена юноше Ито. Я узнал, почему именно его Мики выбрала на роль посредника между Богом-Родителем, Вероучительницей и людьми и как его готовили, дабы соответствовал он этой роли. Прослушав соответствующее место на пленке, я засыпал юношу вопросами: меня интересовали подробности этой его подготовки и вообще его частная жизнь. Ответы произвели на меня глубокое впечатление. Я понял, почему этот стойкий двадцатидвухлетний юноша выглядел несколько старше своего возраста, и сердце мое преисполнилось к нему сострадания. Он успел измениться даже за те четыре месяца, что приходил ко мне, но, сколько я его ни расспрашивал о трудностях аскетической жизни, мне не удалось выяснить ничего определенного, он сказал только, что самое трудное — смирение.

Впрочем, я не собираюсь писать здесь ни о содержании магнитофонных записей, ни о тех суровых духовных упражнениях, которым подвергали юношу. Прежде всего я должен написать об одном событии в моей жизни, которое Мики заставила меня увидеть в совершенно неожиданном ракурсе.

Однажды, уже после капитуляции Японии, в годы ее оккупации союзными войсками, я вылетел в Швейцарию, чтобы принять участие во Всемирном конгрессе ПЕН-клубов в Лозанне. Самолет, на котором я летел, оказался в аварийной ситуации над Аравийской пустыней и едва не упал на землю. Так вот, по словам Мики, все это произошло согласно замыслу Бога-Родителя.

Когда я писал «Вероучительницу», я был преисполнен уверенности в том, что Бог, снизошедший на Мики Накаяма, и есть тот самый Бог, что когда-то сошел на Иисуса Христа, то есть Бог-Творец мира, которого японцы склонны игнорировать в своих размышлениях. Но я никогда не бывал на Святой земле христианства, и, как поведала мне Родительница, Бог-Родитель просто решил воспользоваться случаем, чтобы показать мне Иерусалим. А поскольку эта идея возникла в моей голове благодаря моему другу Жаку, с которым до войны я вместе лечился в туберкулезном санатории во Франции, то Бог-Родитель, очевидно, хотел, чтобы я посетил еще и Францию и, встретившись там с Жаком, возобновил с ним прежние дружеские отношения, а Он был уверен, что, попав на Святую землю, я непременно вспомню о Жаке.