Кодзиро Сэридзава - Книга о Боге Страница 40

В тот раз я улетал на конгресс в страшной спешке: «Вероучительницу» продолжали печатать в журнале, и я должен был перед отъездом написать впрок сразу несколько текстов. Я впервые совершал такой перелет и был очень рад, получив билет на одномоторный самолет филиппинской компании, вмещающий 40 пассажиров, ведь японцы, будучи тогда на положении военнопленных, не могли сами выбирать подходящий для себя рейс. И вдруг, пролетая над Аравийской пустыней, самолет стал падать. Конечно же я испугался. На борту было пять японцев: Симпэй Икэдзима из журнала «Бунгэйсюндзю», писатель Тацудзо Исикава[27] с женой, летевшие вместе со мной на конгресс, и член Японской академии искусств Мантаро Кубота[28]. Все мы лишились дара речи и молча готовились к смерти.

Тут в салон вышел командир самолета, скорее всего американец. Обратившись к пассажирам, он объявил, что у самолета неисправен двигатель, в связи с чем возможны следующие варианты: 1) мы совершаем вынужденную посадку в пустыне и ждем помощи; 2) возвращаемся в Индию; 3) летим дальше, пока это возможно, в надежде, что подоспеет помощь. Он хотел, чтобы пассажиры выбрали один из этих трех вариантов, а он поступит так, как решит большинство.

— Неужели в такой ситуации командир самолета не может взять на себя ответственность за принятие решения, а готов подчиниться воле пассажиров? Не иначе как этот американец хочет преподать нам урок демократии, — понимающе заметил Икэдзима и стал опрашивать японцев. Мы сошлись на том, что лучше продолжать полет и ждать помощи. Так мы и сказали командиру. Очевидно, большинство пассажиров было того же мнения, во всяком случае мы полетели дальше. Самолет летел довольно низко на небольшой скорости, и раскинувшаяся прямо под нами пустыня была видна как на ладони, мы различали даже что-то вроде верблюжьих останков. Все дрожали от страха в предчувствии близкой смерти. Жена Исикавы сказала, что хочет написать прощальное письмо оставшимся в Японии детям.

И тут вдалеке в пустыне возникла какая-то еле различимая линия, похожая на складку земной коры, которая тянулась до самого горизонта. Удивившись, я обратился к командиру, и он объяснил мне, что это нефтепровод. Услышав это, я сразу же ощутил, как внезапно спало внутреннее напряжение, до сих пор не дававшее мне дышать.

Когда людям хочется иметь нефть, они способны проложить длиннющий нефтепровод даже по бесконечной смертоносной пустыне. Именно это упорное стремление к покорению природы лежит в основе европейской цивилизации. И если мы, все сорок пассажиров нашего самолета, страстно захотим живыми добраться до Рима и станем молиться об этом — а это ведь куда проще, чем проложить нефтепровод через пустыню, — наше желание непременно исполнится. Всем телом, всей душой я возжелал этого и стал молиться о нашем спасении.

Однако скорость самолета была нестерпимо мала, сколько мы ни летели, впереди простиралась все та же бескрайняя, повергавшая в тоску пустыня, мы потеряли счет времени, майское солнце почти опустилось за линию горизонта, а внизу не просматривалось ничего похожего на аэродром. Когда стало совсем темно, мне показалось, что мы совершили вынужденную посадку, и я снова пришел в отчаяние, но тут раздался голос командира. Он сообщил, что мы приземлились в тель-авивском аэропорту в Израиле…

Мы, японцы, даже не знали о существовании такого государства, Израиль. Нам сказали, что мы приземлились в Тель-Авиве, но вокруг было темно, спустившись вниз по трапу самолета, мы не увидели никаких строений, под еле горевшим фонарем стояли два автобуса, нас посадили туда и повезли в город. Всех японцев, за исключением четы Исикава, высадили у маленькой гостиницы «Пиастр», в которой мы и провели ночь.

И хозяин, и весь обслуживающий персонал гостиницы оказались еврейскими интеллигентами, беженцами из Германии, все они говорили на трех языках и были очень рады принять японцев, которые никогда еще у них не останавливались. Они с воодушевлением рассказывали нам о том, как радовались, когда три года назад сбылась их давняя мечта и на земле их предков вновь возникло государство Израиль, что со всех концов света сюда съезжаются евреи, сбросившие с себя многовековой гнет, и с энтузиазмом строят новое государство. С грустью поведали они нам о сложностях в отношениях с арабскими государствами, не желающими признавать Израиль, особенно с Иорданией, с которой они находятся в состоянии войны, и с гордостью уверяли нас, что скоро построят замечательное государство, перед которым все арабы вынуждены будут склонить голову.

На следующее утро, еще до завтрака, молодой служащий гостиницы повел меня к морю, желая показать, как строится город. На берегу Средиземного моря, на белом песке, как грибы, тянулись вверх современные жилые дома Тель-Авива. На улицах росли явно недавно посаженные деревья, похожие на криптомерии, их называли «еврейские дети», повсюду тянулись прекрасные аллеи, вообще у меня было такое ощущение, что я где-то на Лазурном берегу французского Средиземноморья.

— Если уж всего за два года нам удалось воздвигнуть на этом белом песке такой город, то недалек тот день, когда вся наша родная земля, обращенная арабами в пустыню, превратится в обильный и плодородный край, каким она была прежде, — сказал он, а молодой человек, в недалеком прошлом доцент одного из болгарских университетов, пожав мне руку, добавил:

— Приезжайте лет через десять, посмотрите, какой станет наша земля.

Авиакомпания предложила всем желающим совершить за ее счет экскурсию по святым местам, пока будет ремонтироваться самолет. Разумеется, все японцы с удовольствием откликнулись на это предложение, и таким образом по чистой случайности мне посчастливилось целых два дня провести на Святой земле.

Нам пятерым выделили старый автомобиль и на следующее утро повезли в Святой Иерусалим. Нашим водителем был молодой переселенец из Румынии, экономист по образованию. От Тель-Авива до Иерусалима шестьдесят километров, но сквозь пески и по голым холмам была проложена великолепная дорога. Как мы узнали, основной задачей государства было обеспечить пищей и работой евреев, которых в день приезжало около трех тысяч человек: вдоль дороги там и сям виднелись временные бараки для переселенцев. По словам нашего водителя, евреи, съезжавшиеся сюда со всех уголков земного шара, отдавали молодому государству все, что только имели: кто капитал, кто технические навыки, кто просто труд. Люди делали все, чтобы превратить свою опустошенную арабами родину в прежнюю плодородную землю, землю обетованную. По дороге нам встречались отряды, выполнявшие разную работу: одни копали глубокие колодцы в пустыне, другие везли откуда-то воду — благодаря стараниям этих людей пустыня должна была превратиться в плодородные пахотные земли и пастбища. Причем на них в любой момент могли напасть арабы.

Так или иначе тот день я провел на святой иерусалимской земле и ночевал в пригороде, в доме местного жителя, который именовался «Вертоград». Разумеется, наш водитель провез нас по всем священным местам христианства. Я напряженно пытался вспомнить все, что читал когда-то о жизни Христа. Стояла середина мая, день выдался очень ясный, на небе ни облачка, глядя на низкое неохватное синее небо, я с умилением сердечным думал о том, что когда-то, две тысячи лет назад, под этими небесами жил Иисус Христос. Одно огорчало — куда бы мы ни шли, взгляд постоянно натыкался на израильские патрули — они были и на холме, где Иисус совершал последнюю вечерю, и на холме, где он в последний раз молился Господу, чуть подальше виднелись и арабские солдаты. И Голгофа, и река Иордан оставались арабскими территориями, и попасть туда было невозможно, когда же я выразил желание сфотографировать их хотя бы издалека, меня поспешно остановили, сказав, что арабы начнут стрелять. Иудейские горы, иудейская пустыня, побережье Мертвого моря — места, где проповедовал Иисус Христос, — все это было арабской территорией.

Хозяином «Вертограда», дома, где мы провели ночь, оказался выходец из Франции, его семья, состоящая из пяти человек, числилась на военной службе, все, за исключением жены, были солдатами израильской армии. Они оказались чрезвычайно добродушными и разговорчивыми людьми, до одиннадцати часов ночи мы просидели в гостиной за чаем, разговаривая и слушая радио. Когда послышался колокольный звон, двадцатитрехлетняя Мадлен, невестка хозяина и капитан-лейтенант израильского флота, сказала мне:

— Это звонят на реке Иордан, там, где Иисус принял Крещение от Иоанна Крестителя.

Вечер был жаркий, в распахнутое окно в комнату вплывал тихий колокольный звон. Я слушал его с волнением. Река Иордан находилась далеко отсюда, за горами, но мне вспомнились слова Жака о том, что именно там Иисус принял Крещение от Иоанна Крестителя, в результате чего на него снизошел Бог.