Алена Даль - Хождение по Млечному пути Страница 4

Потом мы перебрались в Пасахес. Было очень трудно. Выручало только море. Отец работал как каторжный, каждый день в четыре утра выходил за рыбой. Я помню его, пропахшего чешуей и табаком, с шершавыми задубевшими руками, которыми он стискивал меня подмышками и высоко подбрасывал к потолку. Было больно и страшно, но я терпел потому, что любил отца и очень редко его видел. Вскоре у меня появился младший брат Черу.

Когда мне исполнилось двенадцать, отец первый раз взял меня с собой в море. Он хотел, чтобы я остался в Эускади, ведь многие тогда уезжали за лучшей долей за океан.

Мой лучший друг Лоре, спасаясь от нищеты, после войны перебрался в Калифорнию. Там он промышлял старателем, но ему не очень-то везло. В конце концов, он вернулся к своему старому занятию – стал разводить овец. Несколько раз Лоре собирался вернуться обратно, но так и не вышло. Теперь у него там жена, дети, внуки, своя земля и ранчо…

Мой брат Черу в девятнадцать стал националистом – вступил в ЭТА. Он хотел мстить за смерть близких, за сотни убитых в Гернике басков, за расстрел пленных республиканцев в Сан-Себастьяне. Черу сам никого не убивал, только возил грузовики с взрывчаткой. Он дважды сидел в тюрьме. В последний раз его амнистировали вместе с другими активистами ЭТА в 1980 году, после смерти Франко и объявления автономии. После этого он вернулся в Гернику, обзавелся семьей.

Среди моих друзей есть те, кто до сих пор недоволен переходом от оружия к политике. Они считают, что словами делу не поможешь. Есть и такие, кто понял, что убийство, независимо от причин, – это бессмысленно и жестоко. Я – простой рыбак, люблю море, люблю жизнь. Не думаю, что физическое уничтожение врагов поможет в борьбе за свободу и независимость моего народа… Но, что и говорить, я был бы счастлив, если бы мои внуки и правнуки жили в независимой стране Эускади»…

Трагические страницы семейной хроники Эррандо характерны для многих баскских семей. Удивительно, что при этом большинство из них остаются жизнелюбивыми людьми и радушными хозяевами. А насторожившая меня поначалу суровость старика – обманчива, ведь за ее фасадом кроется отзывчивая душа и доброе сердце. Иначе зачем было ему приглашать в гости незнакомую чужестранку?

Характер басков ковался в суровых природных и исторических условиях. «Борьба» – вот ключевое слово, отложившее ментальный отпечаток на их внутренний мир, сформировавшее весь уклад жизни. Борьба с грозной стихией – непокорной Атлантикой, с ее ледяными ветрами и коварными сюрпризами. Борьба с каменистой землей, требующей много труда и пота. Борьба с притеснителями и завоевателями, не раз посягавшими на земли басков. Борьба за сохранение уникального языка и древних традиций. Наконец, борьба с исторической несправедливостью – многие достижения басков оказывались незаслуженно забытыми, а лавры доставались другим народам. Например, еще задолго до Колумба баски пересекали Атлантику и «открывали» Америку. Не случайно именно баски были ядром команды и капитанами всех каравелл в легендарном походе Колумба к Новому Свету. Кругосветная экспедиция Магеллана была спасена стараниями баска Элькано – капитана корабля, возглавившего поход после смерти Магеллана и ставшего фактически первым человеком, обогнувшим Землю.

Баски умеют пахать и сеять, пасти скот и ловить рыбу, ходить по морям и сражаться на полях брани, строить и созидать. Скупые на эмоции, внешне неприступные как скалы, они окружают понравившегося им человека таким искренним вниманием и заботой, что отдаешь им безоговорочное предпочтение в сравнении с другими – улыбчивыми и фальшиво оживленными людьми, скрывающими если не камень за пазухой, то полное безразличие к тебе и равнодушие к миру.

Сегодня Эррандо долго водит меня по своему городу, здороваясь с каждым третьим прохожим и с гордостью представляя меня своей гостьей из России. Сначала мы заходим в Собор Доброго Пастора, где он крестил всех своих внуков и правнука. Прогулявшись по аллее стриженых тамарисков вдоль набережной Ла-Конча, на старинном фуникулере поднимаемся на гору Игуэльдо. Оттуда открывается акварельный вид на вогнутый ракушкой пляж и старую гавань. Потом попадаем в настоящую средневековую аптеку с батареей таинственных склянок и пузырьков, в которой хозяйничает друг Эррандо. А ближе к вечеру, когда монотонный дождь прекращает сеять водяную пыль, наблюдаем за работой уличного художника, пытающегося кистью поймать ускользающий момент рождения радуги…

Баскская трапеза

…Ясное утро. На дворе жарко как в знойной Кастилии. Как только окунаюсь в утреннее солнце, сразу же забываю печаль и хмурость вчерашнего дня – для здешних мест это обычные погодные капризы. Мы с Эррандо идем на океан наблюдать отлив. Но не на городской пляж, а за скалу, где раньше была рыбацкая деревня, ставшая теперь пригородом Сан-Себастьяна.

Полоса отлива простирается на десяток метров. Плотный песок испещрен замысловатыми узорами обратной воды, ручьями и струйками, бегущей назад, в океан. Возле камней – зеркальные лужицы причудливых форм: одна напоминает палитру художника, другая – пятипалую лапу огромного зверя. В чашеобразных скалистых углублениях скопилась морская вода, образуя соленые озерца, в которых можно найти зазевавшуюся рыбешку или молодого краба. Морская живность всех цветов и мастей облепила подсыхающие на солнце камни: мидии, виейры, рапаны, полураскрытые устрицы и прочие неведомые мне морские существа. Здесь, на камнях жители ближайших домов собирают урожай мидий и рапанов, которых потом отнесут на рыбный рынок. Я тоже пытаюсь отодрать от камня жесткий панцирь, но бесполезно – для этого нужен специальный, загнутый серпом нож и сноровка, а так – лишь обдираю пальцы о зазубренные края раковин.

Тем временем на прибрежной площади вовсю гудит рыбный базар. Улов великолепен: гладкие крупные рыбины, сладко засыпающие в ледяном крошеве, тазы с кишащей рыбной мелочью, розово-белые упругие тушки кальмаров, обморочные от кислорода креветки, пятнистые осьминоги, безвольно свесившие щупальца. А вот и редкие экспонаты сегодняшнего базара: белобрюхий мраморный скат, зубастая морская щука и невиданных размеров тунец, которых тут же покупает повар дорогого ресторана. Бойко идет торговля ценным, но скоропортящимся товаром. Покупки уносят в заполненных льдом лотках, маленьких тачках или просто в тряпице или миске. Тут же хозяйки ловко чистят рыбу, усеивая сверкающей чешуей клеенчатый передник до пят, отточенным движением отсекают голову, потрошат и, ополоснув в морской воде, аккуратно пакуют в мешочек. Вам остается лишь положить тушку на сковородку или решетку для запекания. На этот рынок приходят не только жители окрестных улиц, но и специально приезжают повара, владельцы рыбных заведений и пескадерий. Бывают здесь и туристы, но редко. Во-первых, очень рано – рынок заканчивает работу не позже восьми утра, когда утомленный ночным весельем отдыхающий еще сладко спит. Во-вторых, обитающими в местных водах морскими жителями можно любоваться и в городском Аквариуме в любое удобное время. А еще лучше на витринах пескадерий – там они расположены с искусством, достойным натюрмортов Бозелли и Рекко. В живописном порядке разложены отсортированные по размерам и ценам ракообразные, моллюски и разноцветные рыбы, их влажные груды подсвечены голубоватым светом, орошаются морской водой и украшены оливами, зеленью и лимонами. Хозяин с готовностью расскажет о местообитании экспонатов витрины, их полезных свойствах, способах приготовления, и даже опишет краткую биографию и обстоятельства поимки особо крупных и дорогих экземпляров.

А мы направляемся в противоположную сторону от дорогих рыбных бутиков, вглубь старых кварталов. Нас ждет друг Эррандо, хозяин пескадерии Бишинго. Он вызвался угостить нас классическим баскским обедом. Известно, что повара-баски считаются одними из лучших в Европе, и уж точно самыми искусными в Испании. Даже искушенные парижские гурмэ почтительно склоняют голову перед их кулинарными творениями. Бишинго нигде специально не учился, он просто продолжает дело, начатое его прадедом в 80-х годах позапрошлого века, храня фамильные рецепты и по мере возможностей приумножая маленький семейный бизнес. В этом ему помогают жена и дочь.

Пескадерия Бишинго ничем внешне не примечательна, ее легко можно пропустить, проходя мимо. Расположена она в той части города, куда приезжие обычно не добираются, – вверх по крутому холму, по узкому лабиринту улочки, как две капли воды похожей на десяток соседних. Вход в нее притворяется внушительной дверью с медным набалдашником, потемневшей от времени и влаги, больше похожей на декорацию к историческому фильму, если бы не надпись мелом: «Сегодня в меню свежие сардины и картошка с макрелью». Справа от входа – рыбная лавка. На десяти квадратных метрах чудом умещаются: прилавок с крошеным льдом, поверх него возлегают штучные экземпляры морской фауны, а также старинные весы с чугунными гирями, разделочный стол, оснащенный впечатляющим арсеналом ножей и конторка. Слева – темное помещение со стрельчатыми сводами, четыре дубовых стола и лавки вместо стульев. Прямо в каменную стену вделана бочка, из которой наливается холодное белое вино – столько, сколько хочешь, без ограничений: здесь не принято платить за бокалы или граммы. Гость может зайти сначала в лавку и выбрать то, что ему приглянулось, и что он хотел бы на обед. А потом, в ожидании готового кушанья, потягивать бокал охлажденного вина, закусывать пинчос9 и болтать с хозяином заведения. Сюда, в маленькую пескадерию приходят в основном близкие друзья и знакомые годами клиенты, граница между которыми со временем стирается.