Джейн Остен - Эмма Страница 44

Эмма почти не ожидала их увидеть, ведь мистер Уэстон, заглянувший к ним прежде – всего на пол минуты – и услышавший, что сын его просто молодец, ничего не знал об их планах. Тем не менее их появление на дорожке возле дома стало для Эммы приятным сюрпризом. Они шли рядышком, рука об руку. Ей не терпелось снова увидеть мистера Черчилля, и особенно вместе с миссис Уэстон, посмотреть, как он к ней относится, и соответственно с этим самой определиться в своем отношении к молодому человеку. Если окажется, что он уделяет мачехе мало внимания, это будет неисправимый недостаток. Однако, увидев их вместе, она совершенно успокоилась. Не одними красивыми словами или преувеличенными хвалами в ее адрес исполнял он свой долг; ничто не могло быть более отрадным и приятным, чем его обращение с мачехой, ничто яснее не доказывало его желания считать ее своим другом и завоевать ее привязанность. И у Эммы было достаточно времени, чтобы прийти к определенным выводам на сей счет, потому что визит их затянулся на весь остаток утра. Они втроем обошли за час или два все окрестности – сначала гуляли вдоль живых изгородей Хартфилда, а затем отправились в Хайбери. Он радовался всему, что видел: громко, чтобы слышал мистер Вудхаус, выражал свое восхищение Хартфилдом; и, когда было решено продолжать прогулку, признался в своем желании познакомиться со всеми жителями городка и, к полному удовольствию Эммы, не скупился на похвалы и расспросы.

Некоторые предметы, вызывающие его любопытство, делали честь его чувствам. Он упросил показать ему дом, в котором его батюшка провел долгие годы и который прежде был домом его деда – батюшкиного отца, а вспомнив о том, что еще жива его старая няня, в поисках ее домика прошел всю улицу из конца в конец, и, хотя в иных его замечаниях или устремлениях не было очевидных достоинств, взятые вместе, они показывали его добрые намерения по отношению к Хайбери в целом, что было несомненной заслугой в глазах его спутниц.

Понаблюдав за ним, Эмма пришла к выводу, что при чувствах, выказанных им сейчас, невозможно предположить, чтобы он когда-либо мог нарочно выдумывать предлоги для неприезда сюда! Очевидно, он не притворяется и говорит и действует вполне искренне; кроме того, мистер Найтли определенно относился к нему несправедливо.

Первая их остановка была в трактире «Корона», не слишком высокоразрядном заведении, однако первом в Хайбери, где держали пару почтовых лошадей более для удобства окрестных жителей, чем из необходимости совершать долгий путь; спутницы Фрэнка Черчилля никак не ожидали, что трактир вызовет его интерес, но, проходя мимо, они сообщили ему, что большую комнату, видную с улицы, пристроили к трактиру много лет назад как бальную залу – тогда в Хайбери было гораздо больше жителей, в том числе и молодежи, и здесь время от времени устраивали балы. Но дни процветания давно миновали, и чаще всего залу используют для встреч вист-клуба, основанного среди местных благородных и полублагородных джентльменов. Фрэнк Черчилль выказал к этому обстоятельству живой интерес. Он сразу заметил, что это бальная зала, и вместо того, чтобы пройти мимо, он на несколько минут остановился у двух больших открытых застекленных окон, заглянул внутрь и принялся вслух рассуждать о возможностях помещения, сокрушаясь о том, что зала больше не используется по своему прямому назначению. Он не нашел в комнате ни единого изъяна и не соглашался с контрдоводами, приводимыми его спутницами. Зала достаточно длинна, широка и просторна. В ней поместится как раз достаточное число танцующих. Им непременно надобно зимою устраивать здесь балы по крайней мере раз в две недели. Почему бы мисс Вудхаус не оживить прежние добрые старые дни, которые знавало это помещение? Ведь ей в Хайбери все под силу! Эмма возразила: в Хайбери ощущается недостаток благородных семейств. Она выразила убеждение, что никто из жителей городка и его окрестностей не рискнет появиться на балу; однако он не удовлетворился предъявленными возражениями. Нет-нет, и не говорите ему, будто при наличии стольких милых домиков, сколько он видел окрест, в них не отыщется достаточного количества людей для подобного рода собраний. Даже когда ему растолковали в подробностях, кто где живет, и описали все более или менее приличные семьи, он не хотел признать, что смешивать подобное общество будет неудобно, так как на следующее утро все ощутят неловкость, вернувшись к прежнему своему положению. Судя по его горячности, молодой человек был страстным сторонником танцев; тут Эмма была изрядно удивлена, увидев, насколько решительно уэстонские наклонности берут в нем верх над привычками Черчиллей. На первый взгляд он так же полон жизни и бодрости духа и так же общителен и доброжелателен к людям, как и его отец; чванство и сдержанность, присущее обитателям Энскума, на нем не сказались. Да, о чванстве применительно к нему говорить не приходилось: его полнейшее безразличие к общественному положению граничило с безвкусием. Да и мог ли он в полной мере судить о достоинствах, которые сам ценил столь дешево? В нем всего лишь сказывался избыток жизненных сил.

Наконец его убедили отойти от подъезда «Короны»; оказавшись почти напротив домика, в котором обитали Бейтсы, Эмма вспомнила, что вчера он намеревался нанести им визит, и спросила, заходил ли он к ним.

– Да, о да! – отвечал он. – Я как раз собирался вам рассказать. Визит прошел очень успешно. Я повидал всех трех дам и чувствую огромную признательность к вам за ваши предварительные замечания о них. Если бы болтливая тетка застала меня врасплох, я, должно быть, умер бы на месте. Но, зная о ней заранее, я всего-навсего задержался у них долее приличного. Для визита вежливости и десяти минут хватило бы с лихвой, больше не требовалось! Я обещал отцу, что вернусь домой прежде него – однако уйти я не мог, так как не было паузы, во время которой можно было бы вежливо откланяться, и, к моему крайнему изумлению, когда он, не застав меня нигде, наконец сам пришел к Бейтсам и нашел меня там, выяснилось, что я просидел у них чуть ли не три четверти часа. Добрая хозяйка не давала мне никакой возможности уйти прежде того времени.

– И как вы нашли мисс Ферфакс?

– Она выглядит неважно, очень неважно, если уместно подобное замечание применительно к молодой девице. Но такое выражение едва ли допустимо, правда, миссис Уэстон? Дамы никогда не могут выглядеть неважно или плохо. Но, серьезно говоря, мисс Ферфакс обычно так бледна, что невольно можно приписать цвет ее лица слабому здоровью… Да, ее вид оставляет желать много лучшего.

С таким утверждением Эмма согласиться не могла и принялась мягко защищать мисс Ферфакс:

– Разумеется, вид у нее далек от цветущего, однако нельзя согласиться с тем, что вид у мисс Ферфакс болезненный. Нежность и прозрачность ее кожи придают ее лицу особую изысканность.

Он выслушал ее со всею почтительностью, заявил, что от многих людей слышал схожее мнение – но все же вынужден признать, что для него ничто не скрасит недостаток цветущего здоровья. Даже если лицо не блещет красотой, здоровый румянец заменяет точеные черты. Если к тому же и черты лица отличаются особой красой… к счастью, ему нет нужды пытаться описать, какое действие производит подобное сочетание.

– Что ж, – сказала Эмма, – о вкусах не спорят… По крайней мере, за исключением цвета лица, все в ней достойно восхищения.

Он покачал головой и рассмеялся:

– Я не могу отделить мисс Ферфакс в целом от цвета ее лица.

– Вы с нею часто виделись в Уэймуте? Наверное, вращались в одном и том же обществе?

В этот момент они подошли к лавке Форда, и он торопливо воскликнул:

– Ха! Вот, должно быть, та самая лавка, в которую, как сообщил мне батюшка, все местные жители заходят каждый божий день. Он говорит, что и сам шесть дней в неделю ездит в Хайбери, и у него всегда находится дело к Форду. Если это не нарушит ваших планов, пожалуйста, давайте зайдем, чтобы я тоже мог почувствовать себя в полной мере местным жителем! Я должен что-нибудь купить у Форда. Позволю себе такую вольность… Наверное, у них продаются перчатки?

– О да! И перчатки, и все остальное. Искренне восхищаюсь вашим патриотизмом. В Хайбери вас будут обожать. Еще до вашего приезда вы были очень популярны, так как вы – сын мистера Уэстона, но потратьте полгинеи у Форда, и ваша популярность будет покоиться на ваших собственных заслугах.

Они вошли; покуда лоснящиеся, плотно перевязанные стопки «Мужских бобровых» и «Йоркширских светлокоричневых» снимали с полок и раскладывали на прилавке, он сказал:

– Однако, мисс Вудхаус, прошу прощения, вы обратились ко мне и говорили о чем-то в тот самый миг, как во мне взыграли патриотические чувства. Не позволяйте мне терять нить разговора. Уверяю вас, никакое публичное признание, никакая слава не искупают отсутствия внимательности и вежливости в частной жизни.