Толстой Л.Н. - Полное собрание сочинений. Том 83 Страница 54

2 В 1862 г.

3 В подлиннике: Станселавичъ

4 C. A. Толстая спрашивала в письме от 14 июля: «Не начал ли что-нибудь писать в своей разорванной кибитке посреди кур и добрых башкирцев, и с картинами степи и табунов в горах и заходящем солнце» (не опубликовано).

5 Вероятно гр. Алексей Сергеевич Уваров (1828—1884), можайский предводитель дворянства.

6 С. А. Берс писал о нем, что он искал случая побеседовать с Толстым (там же, стр. 54).

7 Анатолий Константинович Томашевский, один из учителей сельских школ, находившихся в ведении Толстого в начале шестидесятых годов.

8 Работавших у Толстого в Ясной поляне в 1861—1862 гг.

9 С. А. Берс писал: «Молодой помещик и охотник из Владимирской губернии вполне поддался его [Толстого] влиянию» (там же, стр. 54).

10 О нем С. А. Берс писал, что благодаря непринужденному настроению, которым Толстой заражал кумысников, он стал прыгать с Толстым через веревочку (стр. 54).

11 «Московский генерал-губернатор. Самарская земля ему была пожалована» (н. п. С. А.). Павел Алексеевич Тучков (1803—1864). Земля продавалась его сыном, Николаем Павловичем Тучковым (1834—1893).

12 В письме от 10 июля С. А. Толстая писала: «Что сказать тебе о покупке именья в тамошних краях? Если купить только 2500 десятин по 7 рублей, то ты ведь сам не хотел маленького, а хотел большого именья; а тут только на 17 500 р. Если выгодно, твое дело, я никакого мнения не имею. А жить в степях без одного дерева на сотни верст кругом может заставить только необходимость крайняя, а добровольно туда не поедешь никогда, особенно с пятью детьми. Если выгодно с заглазным управлением, тогда можно купить; а не выгодно, не следует. Вот всё таки же мое мнение высказалось само собою. Ты не сердись, милый, если я тебе что-нибудь противоречу, но впрочем делай всё, как хочешь». (ПСТ, стр. 114—115.)

13 Егор Александрович Тимрот (ум. 1908 г.), самарский адвокат, кончивший Александровский лицей в 1851 г. Толстой так писал В. А. Иславину о Тимроте: «Знаю Тимрота не только за любезного, но и за благороднейшего человека». Впрочем, когда дело коснулось приобретаемого Толстым имения, последний отозвался в другом письме к Иславину же так: «Он — Тимрот — великий либерал и двигатель и оценил постройки гнилушки, как я слышал, в 9000» (соответствующие письма Толстого хранятся в ГЛM).

94.

1871 г. Июня 29. Каралык.

Пишу изъ Бузулука. Это 90 верстъ отъ насъ. Мы проѣхали сюда съ Степой вдвоемъ, переночевали и нынче, 29 вечеромъ ѣдемъ домой. Поѣздка очень удалась. Здоровье мое хорошо; и такъ хорошо, что послѣ усталости и недоспанной ночи дорогой, я, вмѣсто того, чтобы не спать, спалъ такъ, что не слыхалъ клоповъ, кот[орые] (когда я проснулся, увидалъ) всего обсыпали меня. Ярмар[ка] очень интересная и большая. Такой настоящей, сельской и большой ярмарки я не видалъ еще.

Разныхъ народовъ больше 10, табуны Киргизскихъ лошадей, уральскихъ,1 сибирскихъ. —

Пишу только, чтобы воспользоваться прямымъ сообщеніемъ, a подробнѣе буду писать послѣ. Кромѣ того, телеграфирую.2 —

Я нашелъ средство телеграфировать мнѣ въ Самару. Именно, если случится что-нибудь необыкновенное, то телеграфируй: въ Самару, Гр[афу] Толстому. Нотаріусу Аляеву.3 — Этотъ нотаріусъ знакомый однаго изъ кумысниковъ, и я просилъ его объ томъ, чтобы въ случаѣ телеграммы переслать мнѣ ее съ нарочнымъ. Имѣй только въ виду, что пересылка съ нарочнымъ можетъ стоить до Каралыка около 20-ти рублей. Я нынче телеграфирую тебѣ, чтобы тебя повеселить, а самъ не могу получить того же. Думалъ я дослать съ отвѣтомъ, но разсчелъ, что пока придетъ да перешлется изъ Тулы или Ясенковъ,4 я не дождусь. Да что телеграммы. И хорошее и дурное не имѣетъ времени. Раньше ли, послѣ. Настоящее хорошее и дурное.

Офенбергу5 я рѣшилъ ничего не отвѣчать. Можетъ быть, онъ самъ или братъ еще напишутъ, тогда видно будетъ, притомъ здѣшняя покупка застилаете всѣ другія. — Что Любовь Александровна?6 Какъ я радъ, что ей лучше.

Придумай же устроить ее попокойнѣе. — Нынче 2 недѣли, что я на кумысѣ, 1/3. Ужасно считаю дни. —

Прощай, душенька, цѣлую тебя, цѣлуй всѣхъ.

29 Іюня.

Печатается по автографу, хранящемуся в АТБ. Впервые опубликовано по копии, сделанной С. А. Толстой, в ПЖ, стр. 89—90.

1 О посещении ярмарки, которую описывает Толстой, С. А. Берс пишет: «Мы сделали еще одну поездку вдвоем на Петровскую ярмарку в г. Бузулук за 70 верст. Поехали мы на одной лошади в небольших дрогах и взяли с собой запас кумыса в небольшом турсуке. Ярмарка отличалась пестротой и разнообразием племен: русские мужики, уральские казаки, башкиры и киргизы, и в этой толпе Лев Николаевич расхаживал со свойственной ему любознательностью и со всеми заговаривал. Даже с пьяными он не боялся вступать в разговор. Какой-то пьяный мужик вздумал обнять его от избытка добродушия, но строгий и внушительный взгляд Л. Н-ча остановил его. Мужик сам опустил свои руки и сказал: «нет, ничаво, нябось» («Воспоминания о Толстом», стр. 55).

2 Телеграмма эта не сохранилась. С. А. Толстая писала о получении ее 30 июня ночью: «Вчера я получила твою телеграмму, и с тех пор я весела, опять сильна и бодра духом. Милый, ты знал, что ты меня опять этим поставишь нравственно на ноги, и ты действительно это сделал. Я вдруг опять всех полюбила, только оттого, что ты весел, жив и здоров, как пишешь в телеграмме, и что, надеюсь, правда. Поправляйся и не спеши домой, благо не очень тяжело тебе, и потому и мне». (ПСТ, стр. 106.)

3 Сергей Федорович Аляев, городской нотариус, живший в Самаре на Дворянской улице в доме Новикова.

4 Ясенки, ныне Щёкино — станция Московско-Курской железной дороги, в семи верстах от Ясной поляны.

5 Барон Федор Иванович Оффенберг (1839—1872), полковник лейб-гвардии гусарского полка, владел Алябьевым, имением близ Никольского-Вяземского, Чернского уезда Тульской губернии; о нем С. А. Толстая писала в письме от 13 июня: «От Оффенберга получила глупейшее письмо полное ошибок. Он пишет, что: «именье в сущности не мое, а брата, имейте дело с ним; а я хотя и нахожу, что менее 90 000 р. не выгодно продать Алябьево, но если брат согласен, то я никаких препятствий делать не буду, если брат согласится продать и за 80 000 р.» Если ты хочешь отнестись к брату, так как этот, очевидно, ничего не значит, то вот его адрес до 15 июля: «В Варшаву в расположение 5-го гусарского Александрийского полка, полковому командиру барону Петру Ивановичу Оффенберг. Если ты ему будешь писать, то напиши, что брат его тебе писал, чтоб ты к нему отнесся». П. И. Оффенберг — полковник, флигель-адъютант с 1861 г., с 1874 г. отставной генерал-майор, позднее заведывал лифляндской конюшней.

6 С. А. Толстая писала о Любови Александровне Берс 21 июня 1871 г.: «Мама сегодня стала пить воды, здоровье ее лучше, но не совсем еще хорошо. Она бодра, помогает нам в доме и с детьми. Читает очень много и гуляет с детьми. Я вчера вечером ей собирала старые книги: «Revue des deux Mondes», и она хочет читать теперь «Le roman d’une honnête femme» («Роман честной женщины»); если помнишь, нам очень нравилось, Cherbullier». (ПСТ, стр. 97.)

95.

1871 г. Июля 3. Каралык. 3 Іюля.

Пишу 9-е письмо,1 и только два слова, съ тѣмъ, чтобы сказать, что я все, какъ прежде, и измученъ ожиданіемъ писемъ отъ тебя. Ничего не получалъ послѣ 13-го. Жду каждый день. — Тоска нравственная преобладаетъ2 надъ физической, и не знаю, когда кончится мое мученье. Тороплюсь. Башкирецъ сидитъ, ждетъ. Здоровье ни то, ни сё.

Прощай, обнимаю тебя, душенька..

Завтра буду писать еще.

Печатается по автографу, хранящемуся в АТБ. Впервые опубликовано по копии, сделанной С. А. Толстой, в ПЖ, стр. 90.

1 В действительности — десятое письмо.

2 В подлиннике: приобладаетъ.

С. А. Толстая отвечала на это письмо 19 июля 1871 г.: «Я пишу двенадцатое письмо и вчера вдруг получила от тебя письмо от третьего июля, в котором ты пишешь, что получил от меня только одно письмо. Я воображаю, до какой степени тебе неприятно не иметь от нас известий. Твои письма, это для меня такая поддержка и утешение, хотя даже письма твои совсем не такие, что могли бы утешать. Когда же кончится это тяжелое состояние; время страшно тихо идет..... Можно ли из такой дали писать такие коротенькие записочки, как ты мне? Ждешь, ждешь, и вдруг только несколько слов». (ПСТ, стр. 117—118.)

96.

1871 г. Июля 8—9. Каралык.

8 Іюля.

Вчера былъ счастливый день. Я измучался ожиданіемъ писемъ, и пріѣхавшій Башкирецъ изъ Самары объявилъ, что писемъ нѣтъ, а взялъ ихъ какой-то Русскій. Русскій могъ быть прикащикъ съ хутора или прикащикъ отъ Тимрота, которымъ я обоимъ поручилъ быть на почтѣ. Я осѣдлалъ лошадь и поѣхалъ къ обоимъ. У однаго — нѣтъ. Пріѣзжаю къ Тимротъ. Пріѣхалъ приказчикъ? — Нѣтъ. — Но барыня ѣздила въ Самару и привезла вотъ какую гору писемъ, говоритъ мнѣ мужикъ. Мнѣ есть? — Все вамъ. — Прихожу, дѣйствительно 4 письма твои,1 одно отъ Лизы,2 прекрасное, премилое письмо Урусова3 и Фета4 два. Я читалъ ихъ тутъ же на дворѣ, и наивный мужичокъ идетъ мимо: «что, правда, бугоръ писемъ?» Твоя карточка5 тутъ же. Мнѣ очень была и есть (потому что часто смотрю) пріятна. Хотя первое впечатлѣніе было непріятное. Ты показалась мнѣ и стара, и худа, и жалка. Впрочемъ, послѣ разлуки всегда и портретъ, и лицо само человѣка, котораго не любишь, а больше что-то (какъ я тебя), производитъ впечатлѣніе разочарованія. Въ воображеніи своемъ вижу я тебя всегда точно такою, какая ты есть, но совершенною. A дѣйствительность не совершенна. Теперь я помирился съ портретомъ, и онъ мнѣ пріятенъ, и очень. — Письма твои всѣ перечелъ раза три. Пиши, пожалуйста, чаще и больше. Хотя не скоро приходятъ, но съ адресомъ въ Самару они всѣ дойдутъ только за недѣлю до моего отъѣзда, т. е. съ 24 Іюля, остановись писать, а напиши 25; 26 (положимъ, въ Нижній, на почту, до востреб[ованья], а 27, 28 въ Москву до востреб[ованья].6