Толстой Л.Н. - Полное собрание сочинений. Том 83 Страница 55

Все у васъ, судя по письмамъ, хорошо, кромѣ няни и Левочки;7 но это ужъ прошло совсѣмъ, надѣюсь, и ничто не замѣнило это. Лиза прекрасно мнѣ все описала. Письмо это, разумѣется, застанетъ тебя безъ мама.8 Тутъ я немного трушу за тебя, за это время. —

Жизнь наша все попрежнему. Степа ходитъ на охоту, убилъ утку и трухтана,9 я нѣсколько дней не совсѣмъ здоровъ; бокъ и желудокъ или печень, какъ всегда, но все это слабѣе при кумысѣ. Вчера, ѣздивши за письмами, я сдѣлалъ поѣздку верстъ въ 40, и отъ Тимротъ поѣхали со мной верхомъ M-me Тимротъ10 и молодой лицеистъ, кончившій курсъ, Бистромъ.11 У Тимротъ иноходецъ, и я въ первый разъ видѣлъ даму на настоящемъ иноходцѣ. — Шибко скакать надо, чтобы не отставать. И если будемъ живы, здоровы, достану тебѣ иноходца. Красиво, быстро и покойно, какъ въ люлькѣ. Степа скучаетъ, хотя стыдно здѣсь скучать ему. Выдь съ ружьемъ, въ 2 часа 20 разъ выстрѣлишь. А въ озерахъ кумысники ловятъ на удочку, и не переставая клюетѣ. Они въ полчаса наловили 30 окуней. Я ни того, ни другаго не дѣлаю эти дни; гуляю и играю въ шашки съ Башкиромъ, Михаило Иванычемъ.12 Погода здѣсь такая, о какой мы въ Тулѣ не имѣемъ понятія. Жаръ пріятный, и дождь, грозы, кот[орые] никогда не сдѣлаютъ грязи больше, чѣмъ на полчаса. Лѣто жить здѣсь лучше на дворѣ, чѣмъ у насъ въ дурномъ домѣ.

О покупкѣ земли дѣло не подвигается, потому что повѣренный, съ к[оторымъ] надо имѣть дѣло, не въ Самарѣ, a пріѣдетъ 15-го. Покупка эта выгодности баснословной, какъ и всѣ покупки здѣсь. — Это все разскажу на словахъ. Цѣлуй всѣхъ. Тебя, душенька, обнимаю, цѣлую. Я писалъ это письмо, не зная, съ кѣмъ пошлю, поэтому, вѣроятно, напишу еще, когда буду посылать. 9-го, приписываю на другой день. Письмо пойдетъ завтра. Здоровье нынче совсѣмъ хорошо, и нынче мы съ Бистромомъ ѣдемъ къ дальнимъ Башкирамъ и на охоту. Въ понедѣльникъ, 12, буду писать еще. Меня очень обрадовало то, что ты къ Машѣ стала нѣжнѣе. Я такъ ее очень люблю, и мнѣ грустно было, что ты къ ней была холодна.

Портретъ твой похожъ на мученицу, но все таки я ему радъ. —

Печатается по автографу, хранящемуся в АТБ. Впервые опубликовано по копии, сделанной С. А. Толстой, в ПЖ, стр. 90-92.

1 Письма от 17, 21, 24 и 28 июня 1871 г.

2 Елизаветы Валерьяновны Оболенской.

3 Сергея Семеновича Урусова. Пересылая Толстому письмо С. С. Урусова, С. А. Толстая писала о нем 17 июня: «Последний написал мне такое милое, умное письмо, что я его еще больше полюбила» (стр. 93).

4 В АТБ сохранилось письмо Фета от 15 июня 1871 г. В части письма, обращенной к С. А. Толстой, Фет писал: «Надо бы употребить всю вашу власть, чтобы не давать ему [Толстому] так усиленно работать, как он это делает. Пусть отдыхает. Если его нет с вами, оторвите и перешлите ему второй полулист. Адреса его я не знаю». На этом полулисте Фет писал: «Если вы в Самаре, то напишите мне ваш адрес и напишите, как вы себя чувствуете и как идет лечение? Хоть две строчки». С. А. Толстая писала 17 июня: «Вместе с твоим письмом получила еще письмо от Фета и Урусова...... Фет всегда так напыщенно и говорит и пишет Друзья твои Фет и Урусов оба уверены, что ты болен от Греков, и я с ними согласна, это одна из главных причин. В другом конверте пошлю их два письма ко мне; прочти их и напиши им из кибиток».

5 «С бритой головой, в чепце, после родильной горячки при рождении дочери Маши» (п. С. А.). В письме от 17 июня С. А. Толстая писала: «Посылаю тебе свою карточку. Делала я ее в Туле, во вторник, третьего дня, куда мы ездили с Лизой и с Леонидом [Оболенскими]» (стр. 93—94).

6 В письме от 27 июля С. А. Толстая писала: «Не знаю, почему ты велел писать мне 27-го или 28-го в Москву. Неужели ты будешь уж около 1-го в Москве?» (стр. 122).

7 В письме от 17 июня С. А. Толстая писала: «У меня больна няня, и у Левушки жар и была рвота. Мне от всего этого хлопот много, но я не унываю» (стр. 93).

8 Любовь Александровна Берс собиралась к дочери Елизавете Андреевне Павленковой. С. А. Толстая писала в письме от 28 июня: «Мама уедет от нас 6-го июля, и Таня тоже едет с ней дня на три к Лизе».

9 Турухтан — птица из разряда голенастых и семейства бекасовых (scolopacidae); мясо турухтана вкусно осенью.

10 Жена Е. А. Тимрота, Софья Павловна, рожд. Кругликова (1837—1922). В письме от 22 июля С. А. Толстая, получив письмо Толстого, писала: „Какая это барыня Тимрот на иноходце, с которой ты ездишь верхом? Моя глупая душа этим немного волнуется, хотя я знаю, что ты меня за это упрекнешь и сейчас даже ахнешь, до чего я безрассудна. Но это мой главный недостаток, и даже сейчас успокаиваю себя, а какой-то голос во мне говорит: «а вдруг что-нибудь?»“ (стр. 120).

11 Барон Николай Родригович Бистром, сын Родрига Григорьевича Бистрома, генерал-адъютанта, у которого в 1878 г. Толстой купил землю в Самарской губернии. Н. Р. Бистром кончил лицей в 1871 г. В 1880 г. в чине титулярного советника был причислен к министерству государственных имуществ.

12 C. A. Берс писал о нем в своих воспоминаниях: «На Каралыке Льва Николаевича больше всех развлекал шутник, худощавый, вертлявый и зажиточный башкирец, Хаджимурат, а русские его звали Михайлом Ивановичем. Он удивительно играл в шашки и обладал несомненным юмором. От плохого произношения русского языка шутки его делались еще смешнее. Когда в игре в шашки требовалось обдумать несколько ходов вперед, он значительно поднимал указательный палец ко лбу и приговаривал: «большой думить надо». Это выражение заставляло смеяться всех окружающих, не исключая и башкир, и мы долго потом вспоминали его еще в Ясной поляне» («Воспоминания о Толстом». Смоленск. 1894, стр. 54).

В ответ на письмо Толстого С. А. Толстая писала вечером 22 июля 1871 г. «Сегодня после обеда Прохор привез мне твое письмо из Тулы... Нынче с особенным волнением ждала от тебя письма, и обрадовалась так, что, я думаю, всем показалась странна. Ты не можешь себе представить, что во мне поднимают твои письма. Сколько любви, чувства, страха и нетерпения увидать тебя. Это ужасно, что твое здоровье всё не совсем хорошо; неужели мое счастье всегда будет отравлено тем, что ты всё будешь хворать, и потому тоже будешь не весел и не счастлив». (ПСТ, стр. 120.)

97.

1871 г. Июля 16—17. Каралык.

Давно я тебѣ не писалъ, милый другъ. Виноватъ немного я, но больше судьба. Я пропустилъ одинъ случай писать, и съ тѣхъ поръ каждый день мнѣ обѣщаютъ: «вотъ поѣдетъ, вотъ поѣдетъ», и я все откладывалъ, 5 дней, но теперь ужъ не могу болѣе терпѣть и посылаю нарочнаго. Послѣднее письмо я писалъ тебѣ, кажется, 10-го или 9-го передъ отъѣздомъ. Мы действительно поѣхали; т[акъ] н[азываемый] Костинька,1 Баронъ Бистромъ, юноша, нѣмчикъ, только что кончившій курсъ въ лицеѣ съ медалью, Степа и я, на парѣ лошадей, въ корзинкѣ плетеной (здѣсь всѣ такъ ѣздятъ), безъ проводника и кучера. Мы сами не знали, куда мы ѣдемъ, и по дорогѣ у встрѣчныхъ спрашивали: не знаютъ ли они, куда мы ѣдемъ? Мы ѣхали собственно кататься по тѣмъ мѣстамъ, гдѣ есть кумысъ, и стрѣлять, имѣя только смутное понятіе о какомъ-то Иргизѣ,2 Камеликѣ.3 Поѣздка наша продолжалась 4 дня и удалась прекрасно. Дичи пропасть, дѣвать некуда — утокъ и ѣсть не кому, и Башкиры, и мѣста, гдѣ мы были, и товарищи наши были прекрасные.

Меня, благодаря моему графскому титулу и прежнему моему знакомству съ Сталыпинымъ,4 здѣсь всѣ Башкиры знаютъ и очень уважаютъ. Принимали насъ вездѣ съ гостепріимствомъ, которое трудно описать. Куда пріѣзжаешь, хозяинъ закалываетъ жирнаго курдюцкаго барана, становитъ огромную кадку кумысу, стелитъ ковры и подушки на полу, сажаетъ на нихъ гостей и не выпускаетъ, пока не съѣдятъ его барана и не выпьютъ его кумысъ. Изъ рукъ поитъ гостей и руками (безъ вилки) въ ротъ кладетъ гостямъ баранину и жиръ, и нельзя его обидѣть. —

Много было смѣшнаго. Мы съ Костинькой пили и ѣли съ удовольствіемъ, и это намъ очевидно было въ пользу, но Степа и Баронъ были смѣшны и жалки, особенно Баронъ. Ему хотѣлось не отставать, и онъ пилъ, но подъ конецъ его вырвало на ковры, и потомъ, когда мы на обратномъ пути намекнули, не заѣхать ли опять къ гостепріимному Башкиру, такъ онъ чуть не со слезами сталъ просить, чтобы не ѣздить. Изъ этаго ты можешь видѣть, что здоровье мое хорошо. Немножко болѣлъ бокъ это время; но слабо, и теперь совсѣмъ прошелъ. Главное то, что тоски помину нѣтъ, и что я теперь впился въ кумысъ и вошелъ въ настоящее кумысное состояніе, т. е. съ утра до вечера немного пьянъ кумысомъ, и иногда цѣлые дни ничего не ѣмъ или чуть-чуть. Погода здѣсь чудная. Во время поѣздки былъ дождь; но теперь три дня жара ужасная, но мнѣ пріятная. Степа теперь ужъ не скучаетъ, и, кажется, потолстѣлъ и возмужалъ. Многихъ бы я привезъ сюда. Тебя, Сережу, Ганну. Какъ меня мучаетъ ея болѣзнь.5 Избави Богъ, какъ она разболится, какъ лѣтось. Съ тѣхъ поръ, какъ ты мнѣ написала о Бибиковѣ,6 я каждый день смотрю по дорогѣ и жду его. Если бы онъ пріѣхалъ, я бы былъ очень счастливъ и угостилъ бы его всѣмъ тѣмъ, что онъ любитъ, и навѣрно предпринялъ бы поѣздку въ Уфу (все по Башкирамъ), 400 верстъ, и оттуда уже прямо бы вернулся на пароходѣ по рѣкѣ Бѣлой въ Каму и изъ Камы въ Волгу. Теперь я этой поѣздки, хотя и мечтаю о ней, почти навѣрно не сдѣлаю. Боюсь, что она задержитъ меня хоть на день пріѣздомъ домой. Съ каждымъ днемъ, что я врозь отъ тебя, я все сильнѣе, и тревожнѣе, и страстнѣе думаю о тебѣ, и все тяжеле мнѣ. Про это нельзя говорить. Теперь остается 16 дней. Поѣздка же въ Уфу интересна мнѣ потому, что дорога туда идетъ по одному изъ самыхъ глухихъ и благодатнѣйшихъ краевъ Россіи. Можешь себѣ представить, что тамъ земля, въ которой лѣса, степи, рѣки, вездѣ ключи, и земля нетронутый ковыль съ сотворенія міра, родящая лучшую пшеницу, и земля только въ 100 верстахъ отъ пароходнаго пути продается Башкирцами по 3 р[убля] за дес[ятину]. Ежели не купить, то мнѣ хотѣлось очень посмотрѣть эту землю. Дѣло о покупкѣ здѣшней земли не подвигается. Я написалъ Сашѣ7 въ Петербургъ, чтобъ онъ торговалъ у Тучкова, и здѣшнему повѣренному Тучкова въ Самару, но ни отъ того, ни отъ другаго не получалъ отвѣта. Стороной до меня дошли слухи, что хотятъ теперь просить дороже 7 р[ублей]. Если такъ, то я не куплю. Ты знаешь, я во всемъ предоставляю рѣшеніе судьбѣ. Такъ и въ этомъ.