Эрнест Хемингуэй - Вешние воды Страница 6

— Значит, вы вернулись? — сказала Мэнди, вторая официантка. — А повар сказал, вы канули в ночи.

Немолодая официантка взглянула на Мэнди. Глаза ее блестели, голос стал спокойней и как будто глубже и звонче.

— Мы теперь муж и жена, — дружелюбно ответила она. — Только что поженились. Ты что будешь, Скриппс, милый?

— Не знаю, — ответил Скриппс. Он почувствовал какую-то смутную тревогу. В душе его что-то шевельнулось.

— Может, ты уже наелся этих бобов, милый? — сказала немолодая официантка, теперь жена Скриппса.

Коммивояжер оторвал взгляд от газеты. Скриппс заметил, что это детройтская «Ньюс». Хорошая газета.

— Хорошую газету вы читаете, — сказал Скриппс коммивояжеру.

— Да, «Ньюс» — газета неплохая. Так, значит, у вас медовый месяц?

— Да, — ответил Скриппс. — Мы теперь муж и жена.

— И правильно сделали, честное слово, — поддержал его коммивояжер. — Я и сам женатый.

— Да что вы? — удивился Сrриппс. — А меня жена бросила. Это было в Манселоне.

— Не надо об этом, Скриппс, милый, — сказала миссис Скриппс. — Ты уже столько раз рассказывал эту историю.

— Да, милая, — согласился Скриппс.

Он почувствовал какое-то смутное недоверие к самому себе. В глубине его души что-то шевельнулось. Он глянул на официантку, которую звали Монди, крепкую и ужасно симпатичную в своем свеженакрахмаленном белом переднике. Он смотрел на ее руки — крепкие, спокойные, умелые, уверенно исполнявшие работу.

— Советую вам взять бифштекс с жареной картошкой, — сказал коммивояжер. — Это блюдо здесь очень вкусное.

— Хочешь бифштекс, дорогая? — спросил Скриппс жену.

— Мне, пожалуй, довольно будет стакана молока с печеньем, — ответила немолодая миссис Скриппс. — А ты бери что хочешь, милый.

— Вот тебе молоко с печеньем, Диана. — Мэнди поставила на стойку заказ. — А вам бифштекс, сэр?

— Да, — ответил Скриппс. И снова внутри его что-то шевельнулось.

— Прожаренный или с кровью?

— С кровью, пожалуйста.

Официантка повернулась и крикнула в окошечко:

— Один бифштекс! С кровью.

— Благодарю, — сказал Скриппс.

Он все разглядывал официантку Мэнди. У нее, у этой девушки, определенно дар на красное словцо. На то самое красноречие, которое пленило Скриппса в его теперешней жене. Красноречие да еще ее необычное происхождение. Англия. Озерный край. Скриппс идет по Озерному краю вместе с Вордсвортом. Море золотистых нарциссов. Ветер веет над Уиндермером. А далеко вдали, вероятно, загнанный олень. Ах, нет, это же дальше на север, в Шотландии. Отважные они люди, эти шотландцы, — засели в своих крепостях. Гарри Лодер и его трубка. Солдаты шотландского полка в Великой войне. А почему он, Скриппс, не был на войне? На той войне, которую испытал на себе Йоги Джонсон. Она бы сыграла в его жизни немалую роль. И чего только он не пошел на войну? Может, он уже старый? А тот французский генерал Жоффр! Он, Скриппс, наверняка куда моложе этого старого генерала, А еще был генерал Фош, который молился за победу. Французские войска стояли на коленях вдоль Шмен де Дам и молились за победу. Немцы со своим «Gott mit uns» [«С нами бог» (нем.)]. Какое кощунство! Конечно же, он не старше этого французского генерала Фоша, думал о себе Скриппс.

Официантка Мэнди поставила перед ним бифштекс с жареной картошкой. Когда она подавала тарелку, их руки даже соприкоснулись — всего на какое-то мгновение. Скриппс почувствовал, как по всему его телу прошла сладкая дрожь. Вся жизнь у него впереди. Он вовсе не старый. И почему только сейчас нет нигде войн? А впрочем, кажется, есть. Война в Китае, китайский народ, китайцы убивают друг друга. Вот бы узнать, за что? В чем там, собственно, дело?

Мэнди, полнотелая официантка, наклонилась к нему.

— Послушайте, — спросила она, — я никогда не рассказывала вам о последних словах Генри Джеймса?

— Ну как же, милая, — ответила миссис Скриппс. — Эта история у тебя уже, наверное, в зубах навязла.

— Нет-нет, давайте, — запротестовал Скриппс. — Меня очень интересует Генри Джеймс.

Генри Джеймс. Генри Джеймс. Тот, который покинул родной край и подался в Англию, к англичанам. Зачем он это сделал? Ради чего оставил Америку? Разве не здесь были его корни? Его брат Уильям. Бостон. Прагматизм. Гарвардский университет. Старый Джон Гарвард в туфлях с серебряными пряжками. Чарли Брикли. Эдди Махан. Где же они теперь?

— Вот как это было, — начала Мэнди. — Генри Джеймс принял британское подданство уже на смертном одре. Как только король услыхал о том, что Генри Джеймс стал британским подданным, он тут же послал Джеймсу самую высокую награду, какую только мог дать, — орден «За заслуги».

— «Зэ-Зэ», — уточнила немолодая официантка.

— Правильно, — сказала Мэнди. — Вместе с королевским чиновником, который принес орден, пришли профессора Госс и Сентсбери. Генри Джеймс лежал на смертном одре, и глаза его были закрыты. На столике около кровати горела одна-единственная свеча. Сиделка позволила им подойти, и они надели орденскую ленту Генри Джеймсу на шею, а сам орден положили на грудь поверх простыни. Потом наклонились и расправили ленту. Но Генри Джеймс даже и тогда не разомкнул век. Сиделка велела им всем уйти, и они повиновались. А когда вышли из комнаты, Генри Джеймс обратился к сиделке. Глаз он и тогда не открыл. «Няня, — сказал он, — потушите свечку, няня, чтобы никто не увидел, как мне стыдно». Это были его последние слова.

— Джеймс был настоящий писатель, — сказал Скриппс. Эта история странно его тронула.

— Ты всякий раз рассказываешь об этом по-другому, милая, — заметила миссис Скриппс Мэнди.

В глазах Мэнди заблестели слезы.

— Мне так жаль Генри Джеймса, — сказала она.

— А что с ним такое случилось, с этим Генри Джеймсом? — спросил коммивояжер. — Разве так уж плохо ему было в Америке?

Скриппс думал о Мэнди-официантке. Какое, должно быть, у этой девушки происхождение! А сколько разных историй она, наверное, знает! С такой помощницей никогда не заскучаешь! Он погладил птичку, сидевшую перед ним. Птичка клюнула его в палец. Может, это ястребенок? Или соколенок из больших мичиганских питомников, где выкармливают ловчих птиц? А может, это малиновка, одна из тех, что уже в начале весны охотятся за первыми червяками где-нибудь на зеленой лужайке? Кто знает...

— Как звать вашу птицу? — спросил коммивояжер.

— Я еще не дал ей имени. Может, вы это сделаете?

— Почему бы не назвать ее Ариэль? — предложила Монди.

— Или Пак, — вставила миссис Скриппс.

— А что это такое? — спросил коммивояжер.

— Это шекспировский персонаж, — пояснила Мэнди.

— Да пожалейте вы несчастную птицу!

— А как бы ее назвали вы? — обратился Скриппс к коммивояжеру.

— Это случайно не попугай? — спросил тот. — Если попугай, можно бы назвать Полли.

— В «Опере нищих» есть персонаж по имени Полли, — пояснила Мэнди.

Скриппс задумался. А может, это и вправду попугай? Попугай, который выпорхнул сдуру из уютного дома какой-нибудь новоанглийской старой девы, оставив ее непаханое поле.

— Подождите лучше, пока не определится точно, что это такое, — посоветовал коммивояжер. — С именем всегда успеется.

У этого коммивояжера здравые мысли. Ведь он, Скриппс, даже не знал, какого пола его птица. Мужского или женского!

— Подождите, пока не убедитесь, станет ли она класть яйца, — предложил коммивояжер.

Скриппс заглянул ему в глаза. Этот человек словно прочитал его мысли.

— Вы человек сведущий, — сказал он.

— Недаром же столько лет езжу, — скромно признался тот.

— Ваша правда, дружище, — сказал Скриппс.

— Повезло вам — достать такую птицу, — сказал коммивояжер. — Смотрите не упустите.

Скриппс и сам это знал. Ох уж эти коммивояжеры — ушлые ребята, ей-богу. Странствуют вдоль и поперек нынешней Америки. Все видят, все примечают. Уж их-то дураками никак не назовешь.

— Послушайте, — сказал коммивояжер. Он сдвинул свой котелок на затылок и, наклонившись, сплюнул в высокую бронзовую плевательницу, стоявшую рядом с его стулом. — Я хочу рассказать вам преинтереснейшую историю, случившуюся со мной в Бей-сити.

Официантка Мэнди подалась вперед. Миссис Скриппс наклонилась к коммивояжеру, чтобы лучше слышать. Коммивояжер с извиняющимся видом посмотрел на Скриппса и погладил птичку пальцем.

— Нет, брат, лучше как-нибудь в другой раз, — сказал он. Скриппс понял. Из кухни через окошечко в стене доносился тонкий безудержный смех. Скриппс прислушался. «Неужели это смеется тот негр?» — подумал он.

Каждое утро Скриппс неторопливо отправлялся на помповую фабрику Миссис Скриппс выглядывала из окна и провожала его взглядом. Теперь у нее было не так-то много времени, чтобы читать «Гардиан». На политику Англии времени почти не оставалось. Некогда было тревожиться о правительственном кризисе во Франции. Чудные они люди, эти французы. Жанна Д'Арк. Ева де Гальен. Клемансо. Жорж Карпантье. Саша Гитри. Ивонна Прентам. Грок. Ле Фрателлини. Жильбер Сельд. Премия «Дайэла». Марианна Мор. Е. Е. Каммингс. «Огромная комната». «Ярмарка тщеславия». Франк Крауниншилд. К чему все это? Куда это ее вело?