Синклер Льюис - Том 4. Элмер Гентри Страница 60

И вот уже запел хор. Он начал с славословия, что вызвало у Элмера некоторое сомнение. Ведь славословие уместно в конце, а не в начале. Однако с виду он был бесстрастен, этот священнослужитель в сюртуке с белым галстуком бабочкой, когда торжественно прошествовал мимо хористов величественный и строгий, и великолепным жестом воздел руки, требуя тишины.

Он рассказал собравшимся о сестре Фолконер и ее миссии, о планах и целях их деятельности в Клонтаре; затем попросил на минуту сосредоточиться в молчании и помолиться, дабы дух святой снизошел на этот храм.

Он отступил к своему креслу, поставленному в глубине эстрады, рядом с хором, и мимо него, едва касаясь земли, проплыла Шэрон — не женщина, богиня. Вот она увидала, какое множество народу явилось к ней, и прелестные глаза ее заблестели от слез.

— Мои возлюбленные! Вы даруете мне силу своею верой! — дрожащим голосом начала она.

Но затем голос ее окреп, зазвучал взволнованно, вдохновенно:

— Только сейчас, устремив свой взор поверх вод к далеким пределам мира, я видела счастливое для всех нас предзнаменование — огненную стрелу, начертанную десницей божьей, — светозарную падучую звезду. Так предварил он нас о пришествии своем и повелел, чтоб мы были готовы. О, готовы ли вы, готовы ли? Будете ли готовы, когда пробьет заветный час?

Ее проникновенный лиризм взволновал собрание.

Однако за дверями молельни были и не столь благочестивые души. Двое рабочих, закончив перед самым началом собрания полировку деревянных колонн, выбрались сквозь толпу входящих на террасу и уселись на перила, наслаждаясь прохладой и прислушиваясь к долетающим до них словам проповеди.

— Ничего язык подвешен у бабенки. Преподобный Голдинг с того конца города в подметки ей не годится, — произнес один, закуривая папироску и пряча ее в ладони.

Второй на цыпочках подошел к двери, заглянул внутрь и, вернувшись, процедил:

— Точно; и к тому же красотка — первый класс. А все-таки, знаешь, что я тебе скажу, женщина — она хороша там, где ей положено быть, а религией заниматься — для этого требуется настоящий мужчина.

— Да нет, эта справляется что надо, — зевнул первый, щелчком отбрасывая папиросу. — Ну, пошли, что ли? Может, хлопнем по кружке пива? Пойдем террасой к выходу.

— Это можно. Угощаешь?

Рабочие двинулись вперед — две темные фигуры меж морем и дверями ярко освещенного зала.

Забытый окурок притаился среди промасленных тряпок, брошенных рабочими на террасе у тонкой дощатой стены. Края одной тряпки начали тлеть, словно красный червячок; вот вся она вспыхнула огненным кольцом.

— Что может быть прекраснее такой молельни, воздвигнутой над лоном бездонных волн? — нараспев выговаривала Шэрон. — Вспомните, что сказано о могучей водной стихии в священном писании. Над водным простором носился дух всевышнего, когда земля была лишь хаос и тьма! Иисус был крещен в святых водах Иордана! Иисус ходил по водам, как могли бы и мы, если б верили, как верил он. О боже милосердный, исцели нас от неверия, даруй нам веру, равную твоей!

Элмер сидел сзади и слушал, взволнованный, как в те первые дни, когда его покорила Шэрон. Он так устал от ее поэтических импровизаций, что был почти готов признаться в этом самому себе. Но сегодня он вновь ощутил ее странное обаяние и вновь преклонился перед нею. Он видел ее стройную спину в мерцании белого атласа, видел ее дивные руки, простертые к многотысячной толпе, и с жаркой тайной гордостью наслаждался сознанием того, что эта красота, которой любуются и поклоняются столь многие, принадлежит ему одному.

Но тут он заметил и нечто иное.

В одну из дверей, выходящих на террасу, вползала и спиралью поднималась вверх струйка дыма. Он вздрогнул; он едва не вскочил с места; но побоялся вызвать панику и сидел, цепенея от ужаса, ловя бессвязные обрывки мыслей, мелькающие в голове, пока не услыхал пронзительный вопль: «Пожар! Пожар!» — и не увидел, что и вся публика и хор с дикими криками вскакивают с мест. В ту же минуту ярко вспыхнула легкая дверь, и пламя веером поднялось к стропилам.

В это мгновение он думал только о Шэрон — Шэрон, стоявшей, словно недвижная колонна из слоновой кости, перед обезумевшей толпой. Он бросился к ней. Он слышал, как она взывает:

— Не бойтесь, выходите, не торопясь!

Она обернулась к хористам, которые в развевающихся белых одеждах панически устремились вниз со своих скамей.

— Не бойтесь! — молила она. — Мы в божьем храме! Господь защитит нас! Я верую! Верьте же и вы! Я проведу вас невредимыми сквозь пламя!

Но они, не обращая на нее внимания, неслись мимо, отталкивали ее с дороги. Он схватил ее за руку.

— Сюда, Шэра! В заднюю дверь! Прыгнем с балкона и доплывем до берега!

Она словно и не слыхала его. Оттолкнув его руку, она продолжала выкрикивать голосом, который звенел безумием и фанатической верой:

— Кто положится на гостеприимство всемогущего господа? Пришел час испытать нашу веру! Кто последует за мной?

Две трети публики находилось за полосою огня, и большинство смогло беспрепятственно выбраться на террасу, а оттуда — на берег: дверей было много, и притом достаточно широких. Раздавили лишь одного ребенка, затоптали одну женщину, упавшую в обморок. Но ближе к эстраде, прорываясь между балками, бушевало пламя, раздуваемое ветром с моря. Большая часть хористов и публики из передних рядов уже спаслась, но тем, что были сейчас в глубине эстрады, путь к спасению оказался отрезан.

Элмер снова схватил Шэрон за руку и срывающимся от страха голосом крикнул:

— Бежим, ради бога! Медлить нельзя!

Безумие придало ей сверхъестественную силу. Она оттолкнула его так резко, что он отлетел в сторону и ударился коленом о скамью. Рассвирепев от боли, не помня себя от страха, он прорычал:

— Ах, так! Ну и черт с тобой! — и кинулся прочь, расталкивая оставшихся и истерически визжавших хористов. Оглянувшись назад, он увидел, что она уже совсем одна, высоко подняла в руках белый деревянный крест, стоявший у кафедры, и твердым шагом двинулась вперед — высокая белая фигура на фоне огненной завесы.

Хористы, которым не удалось пробраться к выходу, вспомнили или догадались о существовании маленькой задней двери, вспомнили о ней и Эделберт с Артом Николсом, и все они теперь устремились туда.

Дверь открывалась внутрь, только сейчас она не могла открыться, потому что человек двадцать несчастных напирали на нее с этой стороны. С ревом ужаса Элмер ворвался в самую гущу кучки людей, расшвырял их в стороны, сбил с ног девушку, стоявшую у него на пути, рывком распахнул дверь и выскочил последний и единственный. Больше никто не успел.

Он не помнил, как спрыгнул в воду, и пришел в себя уже в волнах прибоя, отчаянно стараясь выплыть к берегу, скованный холодом, скованный намокшим платьем. С большим трудом он ухитрился вытащить руки из рукавов сюртука.

Во внутреннем кармане лежал адрес Лили Андерсон, который она дала ему утром перед отъездом.

Ночное море, хоть и освещенное сейчас сверху пламенем пожара, уходило в бесконечную черную, слепую мглу. Волны вынесли Элмера к сваям, на которых стояла молельня, и он стал судорожно цепляться за замшелые, скользкие, точно змеи, столбы. Раковины врезались ему в ладони. Но он все же выбрался из-под нависшего над ним здания и, задыхаясь, поплыл к берегу, а море вокруг становилось кроваво-красным. В крови плыл он, в крови, холодной, как лед, бушующей и ревущей ему в уши.

Но вот колени его коснулись песка, он выполз на берег среди кричащих, растерзанных, вымокших людей. Многие бросились в море с террасы и все еще с жалобными воплями, выбиваясь из сил, боролись с прибоем. Их мокрые и безжизненные головы были отчетливо видны в свете пожара. От скинии остался уже лишь остов — клетка с беснующимся пламенем — и черные крохотные фигурки, все еще прыгающие с террасы в море.

Элмер вбежал по колено в воду и вытащил женщину, которая, впрочем, уже и так благополучно добралась до мелководья.

К тому времени, как на него налетели репортеры, он спас таким образом по меньшей мере человек тридцать — из тех, кто уже спасся собственными силами. Ему пришлось прервать свое занятие и отвечать на вопросы о причине пожара, стоимости здания, размерах страховой премии, о числе присутствовавших, а также количестве душ, возрожденных мисс Фолконер к духовной жизни за все время ее деятельности. Он не преминул отметить, что совсем уже было спас мисс Фолконер и Эделберта Шупа, но в этот момент обрушилась балка и раздавила их.

Сто одиннадцать человек погибли в ту ночь, и в их числе — все евангелисты, за исключением Элмера.

Не кто иной, как Элмер Гентри, отыскал на рассвете тело Шэрон, лежавшее на одной из балок пола. К трупу кое-где пристали лохмотья белого атласа; обугленная рука все еще сжимала обугленный крест.