Джордж Мередит - Испытание Ричарда Феверела Страница 79

— Мне хочется вас спросить, — сказал он, — вправе ли несовершеннолетний вступать в юридические отношения?

— Если он в состоянии поставить под документом свою подпись, то, думается, что да, — зевая, ответил Брендон.

— А за поступки свои он отвечает?

— Не сомневаюсь, что повесить его мы были бы вправе.

— Выходит, то, что он мог бы сделать для себя сам, могли бы сделать для него вы?

— Не совсем так; но более или менее.

— Ну, например, жениться он может?

— Как вам известно, преступления в этом нет никакого.

— И брак этот действителен?

— Можете его оспаривать.

— Ну, конечно, греки и троянцы могут вести между собой войну. Выходит, он остается в силе.

— В расцвете сил!

Сидевший во главе стола патриарх крикнул Адриену, что из-за него никто не пьет вина.

— Боже ты мой! — вскричал Адриен. — Простите меня, сэр. Обстоятельства таковы, что я заслуживаю снисхождения. Короче говоря, мой кузен Ричард сегодня утром женился на девушке с фермы, и мне хотелось узнать, законен ли этот брак.

Забавно было видеть, с каким мужественным хладнокровием все сидевшие за столом приняли это известие. Самыми выразительными из раздавшихся по этому поводу восклицаний были: «Вот так так!» и «На девушке с фермы!»

— Я решил дать нашим дамам спокойно пообедать, — продолжал Адриен. — Мне хотелось иметь возможность утешить тетю…

— Вот ведь… вот ведь, — пропыхтел старик, которого эта новость взволновала больше других, — ну что ты на это скажешь, Брендон? Он же еще совершеннейший мальчишка, он же глуп! Неужели ты хочешь сказать, что любой мальчишка может, когда ему заблагорассудится, жениться и взять себе в жены любую шлюху, и брак этот будет действителен? Если бы я так думал, я бы сию же минуту выпроводил из моего дома всех женщин до единой. Честное слово! Начиная с экономки и кончая судомойкой. Я бы не подпустил к нему близко ни одну женщину до тех пор, пока… пока…

— Пока желторотый птенец не будет убелен сединами, сэр? — спросил Брендон.

— Пока он не узнает, что такое женщины, сэр! — яростно вскричал старик. — Как вы думаете, мистер Адриен, что на это скажет Феверел?

— Он пытался применить к сыну ту самую Систему, которую вы только что предложили, сэр, которая не хочет считаться с могучим влиянием любопытства на юный ум. Боюсь, что для решения этой задачи хуже нельзя ничего придумать.

— Ну, ясное дело, — сказал Кларенс, — надо быть дураком, чтобы!..

— В представлении юношей твоего возраста, мой дорогой Кларенс, — сказал Адриен, стараясь вывести его из замешательства, — в том, что мужчина обрекает себя на одиночество, есть нечто чудовищное, и мы не ждем от тебя понимания всей таящейся в этом мудрости. Ты придерживаешься одной крайности, а мы — другой. Это не значит, что непременно существует и третий путь. Вся история человечества показывает нам, сколько тягостных усилий затрачено на то, чтобы такой путь найти. Однако все эти попытки бывали тщетны; они неизменно приводили к аскетизму или к распущенности, к активным действиям или к пассивности. С позиций нравственности вопрос заключается в том, избавляется ли человек ничтожный, в силу самого ничтожества своего от безрассудства; спасает ли человека безрассудного само его безрассудство от ничтожества?

После вызванного словами юного Кларенса общего смеха завязался спор, из тех, что нередко возникают в светском кругу. Потом гостям подали кофе, и лакей вполголоса доложил Адриену, что миссис Дорайе Фори очень нужно поговорить с ним. Адриен, однако, не захотел идти к ней один.

— Сейчас, — сказал он, потягивая из чашечки кофе. Мужчины продолжили свой разговор, проверяя глубины юридических познаний Брендона Фори; глубины же эти отвечали им одним только глухим и невнятным эхом. Умудренный опытом адвокат не решался утверждать, что брак этот недействителен; не утверждал он, однако, и противного — того, что его нельзя будет счесть таковым. Он-то думает, что, вообще говоря, из этого ничего не выйдет, но вместе с тем полагает, что попытаться все-таки стоит. Ведь осуществленный и неосуществленный брачный союз — вещи совершенно разные…

— Боже мой! — вскричал Адриен. — Так неужели же закон это признает? Подумать только, это с его стороны почти что гуманно!

Адриену еще раз доложили, что миссис Дорайе Фори очень нужно поговорить с ним.

— И зачем это я ей понадобился? — воскликнул Адриен, в глубине души довольный тем, что его вера в женщину получила подкрепление. Не приходится сомневаться, торт сделал свое дело.

Как только мужчины вернулись в общество прекрасных дам, они действительно в этом убедились. Все молодые девицы столпились возле стола, на котором красовался торт, оставляя, однако, известные просветы для того, чтобы те, что сидели поодаль в креслах, могли любоваться представшей перед ними картиной и вставлять свои пояснения и замечания, то и дело возникавшие при новых взрывах удивления по поводу того, что неизвестно откуда появилось вдруг на столе. Войдя туда с несколько виноватыми лицами, какие бывают у мужчин, находившихся только что в атмосфере большей свободы, галантные кавалеры в свою очередь окружили привлекавший всеобщее любопытство предмет.

— Послушай, Адриен! — вскричала миссис Дорайя. — Адриен, где ты? Подойди, пожалуйста, ко мне. Расскажи мне все толком! Как этот торт сюда попал? Чей он? Чего это ради он здесь? Ты все знаешь, ведь ты же его и притащил. Клара видела, как ты вносил его в комнату. Что все это значит? Я требую, чтобы ты мне сейчас же ответил. Не испытывай мое терпение, Адриен.

Ну конечно же, миссис Дорайя заменяла собою двадцатерых. Сосредоточенность и стремительность каждого ее движения и ее возбужденное раскрасневшееся лицо говорили о том, что в душу ей закралось подозрение.

— Поверьте, я обязан был его сюда принести, — оправдывался Адриен.

— Отвечай на мой вопрос! Мудрый юноша поклонился:

— Непременно отвечу. Торт этот доставлен сюда из дома некой особы по имени Берри. Принадлежит он частично вам, частично мне, частично — Кларе и всем остальным членам нашей семьи на равных началах: по этой причине он и находится здесь…

— Вот как! Продолжай!

— Он означает, милая тетушка, то, что обычно означает такого рода торт.

— Ах, так вот что это был за завтрак! И еще кольцо! Адриен! А где Ричард?

Миссис Дорайе все еще не хотелось верить постигшему их чудовищному несчастью.

Но стоило Адриену сказать, что Ричард уехал из города, как все еще теплившаяся в ней надежда оставила ее.

— Несчастный мальчик погубил себя! — вскричала она и бессильно опустилась в кресло. Она вся дрожала.

Ах уж эта Система! Все те сетования и причитания, которые изливают благородные дамы наместо проклятий и брани, миссис Дорайя целым потоком выплеснула теперь на Систему. Она, не колеблясь, заявила, что брат ее заслужил это наказание. Его, мрачного слабовольного упрямца, настигла справедливая расплата. Теперь-то он прозреет! Но какою ценой! Какую жертву ему пришлось принести!

Миссис Дорайя приказала Адриену рассказать все подробно.

С печалью в голосе мудрый юноша повторил ей слова Берри:

— Он обвенчался сегодня утром в половине двенадцатого или без двадцати двенадцать, получив на то разрешение, в Кенсингтонской приходской церкви.

— Так вот какая у него была назначена встреча! — пробормотала миссис Дорайя.

— Теперь понятно, почему этот торт предназначался на завтрак! — прошептала еще одна представительница прекрасного пола.

— И это было его обручальное кольцо! — вскричала третья.

Мужчины молчали; лица их вытянулись. Клара вся похолодела, но сохраняла спокойствие. И она, и ее мать старались не дать своим взглядам встретиться.

— И это как раз та мерзкая деревенская особа?

— К сожалению моему, должен вам сказать, что та, кого он осчастливил, действительно, девушка с фермы и притом папистка, — сказал Адриен огорченным, но решительным голосом.

Тут женщины все разом зашумели.

— Брендон! — вскричала Дорайя. Она была натура решительная. Мысли сразу же претворялись у нее в поступки. — Брендон! — она отвела адвоката немного в сторону. — А нельзя разве догнать их и разлучить? Мне нужен ваш совет. Неужели мы не можем добиться, чтобы они расстались? Он же еще совершеннейший мальчишка! Какой будет позор, если ему дадут попасть в силки этой злокозненной особы! Она погубит его навеки. Неужели же мы ничем не можем этому помешать, Брендон?

Почтенного адвоката разбирал смех.

— Насколько я наслышан о молодожене, мне думается, что это дело пропащее, — ответил он.

— Я говорю о законе, Брендон. Неужели мы не можем получить от одного из судей приказа тотчас же догнать их и разлучить?

— Как, сейчас?

— Да!

Брендон ответил, что, к сожалению, это не в его силах.