Душа Японии - Лафкадио Хирн Страница 9

роскошных и красивых, она ничего не взяла с собою, — ни платья, ни драгоценностей, ни даже подарков, стоивших целое состояние. Но проходила неделя за неделей, а она все не возвращалась. Уж стали опасаться несчастного случая. Отводили реки, обыскивали колодцы, — все было напрасно. Наводили справки письменно и по телеграфу. Во все концы за нею рассыпали верных слуг. Назначили награду за ее нахождение; Кимике же обещали золотые горы, хотя она так любила девушку, что была бы счастлива найти ее и без всякой надежды на награду... Тайна так и осталась тайной. Обращаться же к властям было бы напрасно: ведь беглянка не совершила преступления, не нарушила закона, а ради страсти и прихоти влюбленного юноши нельзя было приводить в движение сложный полицейский механизм.

Проходили месяцы, проходили годы; ни Кимика, ни юная сестра в Киото, ни бывшие поклонники прекрасной гейши, никто никогда не видел ее больше...

Кимико была права: время — великий целитель — осушило слезы, залечило раны; дважды по той же причине не покушаются на самоубийство, даже в Японии. Ее друг стал ее забывать, успокоился, женился на премилой девушке и стал отцом прелестного мальчугана.

Прошло несколько лет. Счастье и довольство царили в волшебном замке, где некогда жила Кимико.

В один прекрасный день к дому подошла странствующая монахиня, будто за милостыней. Услыша ее буддийский возглас: «Xa-и, Хаи», — ребенок подбежал к воротам. Служанка, следовавшая за ним с обычным подаянием, рисом, увидела с изумлением, что монахиня ласкает ребенка и шепотом разговаривает с ним. Увидя служанку, мальчик воскликнул:

— Я подам ей!

А из-за фаты, спускавшейся с широкополой соломенной шляпы, раздался голос монахини:

— Прошу вас, исполните его просьбу!

Ребенок высыпал рис в чашечку монахини; поблагодарив, она сказала:

— Повтори мои слова!

Мальчик тихо произнес:

— Отец, та, которую в этом мире ты никогда не увидишь, говорит, что сердце ее преисполнено радостью, потому что она видела сына твоего!

Монахиня кротко улыбнулась, еще раз приласкала мальчика и поспешно удалилась.

Служанка с удивлением смотрела ей вслед, а ребенок, подбежав к отцу, исполнил поручение таинственной посетительницы. Услыша нежданную весть, отец склонился к головке ребенка и тихо заплакал. Он один только знал, кто подходил к его воротам; он постиг глубину жертвы, руководившей всей жизнью ее.

С тех пор он часто сидит, погруженный в глубокие скрытые думы. Он знает, что легче сойтись светилам небесным, чем ему с этой женщиной, так много любившей его. Он знает, что напрасно было бы искать, где, — в далеком ли городе, среди безличной, пестрой толпы или в темном, безвестном убогом храме, — она ждет наступления мрака, предтечу необъятного, вечного света... В этом свете лик Учителя с улыбкой склонится над ней, и голос его, слаще голоса земной любви, коснется уха ее:

— О дочь моя, — скажет Он: — верный путь избрала ты; ты поверила и проникла в самую глубь истины; привет тебе, приди ко мне.

ВЕНЧАННЫЕ СМЕРТЬЮ

Внезапные вспышки любви с их роковыми последствиями в Японии реже, чем на Западе; отчасти потому, что общественная жизнь на Востоке отличается от нашей, отчасти потому, что ранние свадьбы по выбору родителей предупреждают возможность несчастной любви. И все-таки романтические самоубийства, и почти всегда двойные, в Японии встречаются очень часто. В большинстве случаев они являются неизбежным следствием незаконных отношений. Есть, конечно, исключения, особенно в деревнях, где трагический исход нередко зарождается в невинной, детской дружбе. Но и в таких случаях мы видим своеобразную разницу между самоубийством двух любящих на западе и таким же на востоке. Восточное самоубийство не есть следствие внезапного слепого взрыва отчаяния; оно не только обдуманно и хладнокровно, — оно священно, как таинство. Смерть соединяет, обручает любящих. Именами богов они клянутся быть верными друг другу, пишут прощальные письма и вместе идут навстречу смерти. Это священные узы, нет их священней. Если же случай или искусство врача спасут от смерти одного из любящих, спасенный связан священной клятвой любви: умереть при первой возможности. Если же удастся спасти обоих, то все может еще окончиться благополучно. Но лучше совершить преступление, караемое пятьюдесятью годами тюрьмы, чем обещать девушке умереть вместе с нею и нарушить обет. Женщина, нарушившая клятву, может надеяться на снисхождение, мужчина же — никогда: он заклеймен на всю жизнь как клятвопреступник, убийца, негодяй, трус, позор рода человеческого. Я знаю такой случай, но теперь хочу рассказать простую любовную повесть. Это было в одной из деревень восточных провинций.

Деревня расположена на берегу широкой, но мелкой реки; ее каменистое русло только во время дождей затоплено водой.

Река течет по широчайшей равнине, между бесконечными рисовыми полями, которые тянутся с юга на север и теряются за чертой горизонта; на западе их окаймляет горная цепь, а на востоке — низкие лесистые холмы; между деревней и холмами — около полумили рисовых полей; на соседнем пригорке — кладбище с буддийским храмом, посвященным божественной, одиннадцатиликой Куаннон.

Как узловой пункт деревня эта имеет некоторое значение. Кроме нескольких сотен крытых рогожей жилищ обыкновенного деревенского типа в ней целая улица двухэтажных каменных зданий с изящными магазинами и гостиницами. Там же возвышается и синтоистский приходский храм, Уигами, посвященный богине Солнца; а рядом, в тутовой роще, таится святыня, посвященная богине шелковичных червей.

В этой деревне, в седьмом году летосчисления Мейдзи, в доме Ушиды — красильщика — родился мальчик, которого назвали Таро. Его рождение пришлось в несчастливый день — Аку-Ниики — седьмого или восьмого месяца старого летосчисления. Его родители, простые люди старого закала, очень опечалились этим. Но добрые друзья и соседи уверили их, что все обстоит благополучно, потому что императорским указом старый календарь отменен, а по новому календарю день рождения мальчика — Китсу-Ниики, т. е. счастливый день. Родители несколько успокоились, но когда они в первый раз понесли младенца в храм, они пожертвовали богам большой бумажный фонарь, горячо моля их избавить ребенка от всякого зла. Жрец прочитал установленные древним ритуалом молитвы, осенил головку ребенка священными гохей и дал ему маленький талисман. После этого родители отправились в храм божественной Куаннон на холме, принесли и там разные жертвы и горячо помолились всем изображениям Будды, дабы он защитил и спас их первенца.

Когда Таро исполнилось шесть лет, родители решили послать его в новую начальную школу по соседству с деревней. Дедушка купил ему кисточку для писания, бумаги, книгу и аспидную доску и в одно прекрасное утро повел его в