Коровы - Сергей Евгеньевич Акчурин Страница 3

и не одного, а многочисленных табунов — где-то там, в той стороне, — и слух не обманывает меня, собственно, я не раз слышала этот топот на границе степей и гор, где у меня живет в маленьком кишлаке тетка по матери — ее зовут Махабат, что в переводе с нашего языка означает «любовь»… Там я видела иногда над степью странные миражи — коров между землей и небом… Вот и думаю: может быть, перед нами мираж, иллюзия?

Но тут все коровы, застывшие на дороге, задвигались, толкая друг друга боками и худенькими задами, и стали мычать, как будто бы утверждая свою реальность, и одна из них произнесла на том языке, на котором уже объяснялись Елена и Джумагуль:

— У вас-то в стойле сено, наверно, было?

— Вот финт ушами! Они разговаривают как мы! — обрадовалась Елена и с удовольствием ответила этой корове: — Да, у нас было немного, мы пожевали!

— А у нас на первом столбе даже стойла не было своего, — пожаловалась корова, — так и обнаружили себя на дороге, непонятно где… От голода едва доплелись сюда, как ходячие мертвецы… И этот… кто-то… еще понукал, что еле идем…

— Кто этот, кто кто-то? — спросила Елена.

— Не знаем, кто он, — ответила разговорчивая корова. — Но он появился при нас, пришел к столбу с той стороны поля… У него есть сумка и кнут — вот, валяются на настиле.

В этот момент из стойла донеслись странные звуки и восклицания кого-то, кто, видимо, и понукал коров и кого Елена и Джумагуль упустили из восприятия, растерявшись от непривычности окружающего пространства: там, в стойле, лилась вода — как будто переливали из ведра в ведро, что-то стучало, скрипело, шуршало, скреблось, шлепалось, сопровождаясь тяжелыми, с придыханием, но беззлобными возгласами, произносимыми тем самым хозяйским голосом: «Сена — как не было, все подъели, устроили тут буфет! Навоза наделали много — хороший будет табак! Луж напустили — утонешь!.. Слякоть тут развели! — не полустанок, а туалет какой-то! Надо промежуточные гурты в обход пускать — по объездной ветке, нечего им тут тьму выстаивать, тут второй столб для первого круга — поступают нежные и голодные!»

Мало что понимая в происходящем, Елена и Джумагуль огляделись, как могут оглядываться коровы, медленно поворачивая головы и тела и стараясь сосредоточить внимание свое на предметах, окружающих их. Позади высилось стойло, напоминающее большой старый сарай со сходнями, впереди стояли коровы, серый столб, вроде бы деревянный, высотою в коровий рост, увенчанный перекошенной путевой табличкой или просто знаком с номером два, торчал из края пыльной дороги… которая уходила влево, куда-то вдаль, виляя по бесплодному бугристому полю черно-бурого цвета, и — вправо, где быстро терялась, смешиваясь с поверхностью поля. И больше вокруг не было ничего, не считая странного неба, одинаково голубого, без оттенков и ощущаемой глубины, похожего на что-то искусственное, на раскинутое полотно или покрывало. Солнца на этом полотне не было ни в одной стороне, и непонятно было, что же освещает эту скучную, примитивную картину окружающего пространства.

— Где же мы оказались, — тоскливо протянула Елена, — на небе или на земле?

— На небе нет земли, — справедливо заметила Джумагуль. — А здесь она есть — мы стоим.

— Но над землей есть солнце, а здесь его нет, — констатировала в свою очередь Елена.

— А небо здесь, — продолжила Джумагуль, — мне кажется хоть и не небом, но голубым, а это — уж я-то знаю! — взгляд не коровы: коровы не различают цветов.

— Значит, — снова констатировала Елена, — мы, конечно, коровы, но не совсем…

Тут все коровы, стоявшие на дороге, с интересом уставились на Елену и Джумагуль, как в первый момент их появления на свет, сопровождая теперь свое любопытство еще и жевательными движениями, как будто пережевывая сказанное и услышанное, труднодоступное для коровьего понимания.

Длилось это жевательное раздумье до тех пор, пока одна из телок не закрутила вдруг маленьким хвостиком и довольно весело не спросила:

— Вы все тут разные, а какого я цвета?!

— Ты — черная с белыми, очень симпатичными пятнами! — охотно ответила ей та корова, которая первой заговорила с Еленой и Джумагуль.

— Нет, ты — белая, с очень симпатичными черными пятнами! — не согласилась другая.

— Ты — черно-белая, настоящей коровьей раскраски! — сказала третья.

— А белые пятна большие? Какой формы? — спрашивала корова, поворачиваясь к остальным своими боками, грудью и даже задом.

— Белые пятна разные, очень хорошей формы.

— А есть просто круглые или овальные, как на картинках?

— Нет, таких нет, все пятна выглядят не какими-то там пришлепками, а естественными расплывами на общем фоне.

— А этот фон выглядит как шелк или как сатин? — не унималась корова.

— Этот фон выглядит как бархат!

— Му-у-у!.. — довольно промычала черно-белая телка.

— А я какая?! — не выдержала тут та корова, которой более других не терпелось тоже узнать о своем внешнем виде.

— Ты — рыжая, с редкими белыми, слегка желтоватыми пятнами!

— Темно-рыжая или светло-рыжая?

— Темно-рыжая, благородного оттенка, — ответили ей и заметили еще, что основная ее раскраска, так же как и у черно-белой, на вид бархатиста и редкие пятна вполне гармонично распределены по ее бокам и спине.

Тут корова эта, видимо от удовольствия, промычала довольно нелепую вещь:

— Темно-рыжий — это мой любимый цвет, — заявила она, — у меня даже есть длинное золотое платье такого оттенка, которое мне подарил один человек!..

При словах «платье» и «человек» все находящиеся здесь телки одновременно притихли и тупо уставились одна на другую. В полном неведении, они как будто вопрошали друг к другу: мы это или не мы? Впрочем, как только очередная корова решилась осведомиться о своей раскраске, так тут же все начало повторяться: корове подробно описали все особенности ее внешнего одеяния и перешли к следующей особи.

Елена и Джумагуль оказались голубовато-серой с рыжими пятнами и коричневой; оставшиеся: светло-рыжей, бурой, пегой и палевой.

Когда рассматривание закончилось, та самая темно-рыжая телка, которая упомянула про платье золотого оттенка, жалобно промычала:

— Му-у!.. Хоть бы соломы найти… Живот подвело…

— Му-у-у… — согласилась палевая. — Без травы пропадем!

3. Пастух

— Слышу, слышу прорезавшееся разумное мычание! — услышали телки голос и увидели кого-то того, кто появился в темном проеме стойла и медленно сошел по настилу, приблизился к ним. — Без травы действительно пропадете!

Этот кто-то был с руками, с ногами и головой, но непонятно и странно одет: в темно-серую грубую куртку не поймешь какой ткани, застегнутую до подбородка на выпуклые, цвета позеленевшей меди пуговицы, и в такой же ткани штаны, засунутые в короткие — гармошкой, покрытые пылью сапоги. Голову его