Альфия Умарова - Жизнь, которая приснилась... Страница 2

Поначалу жили дружно, пусть и бедно. Муж не обижал, даже подарки иногда дарил, заначив немного из небогатой шоферской зарплаты, – сережки с цветными стеклянными камушками, колечко простенькое, платок… Клава радовалась подаркам – не было у нее такого в прежней жизни. А еще довольна была, что наконец-то вырвалась из семейного болота, из-под гнета сестер и необходимости нянчиться с их многочисленным сопливым потомством. Молодая жена энергично взялась обустраивать их с Сашей мазаный глиной домик в две комнатки, завела курочек, кровать с шишечками купила, а когда и вовсе «разбогатели», – платье, о котором не мечталось даже в детстве, – крепдешиновое, в мелкий красный горох, и туфли на небольшом аккуратном каблучке и со шнурками.

Сергей, бессребреник по характеру, выросший в детском доме и никогда не имевший ничего своего, кроме мнения, и то предпочитавший держать при себе, не был жаден ни до денег, ни до вещей. Ему хватало того, что у него есть, – не голый, и ладно. Не привыкший к разносолам, и в еде не привередничал. Коли не было в доме мяса, ел да нахваливал картошку с постным маслом и квашеной капустой. Человек с широкой и вольной душой, он не терпел жестких рамок обязанностей, радовался тому, что светит солнце, что есть кусок хлеба и дождь не мочит. А и намочит – не страшно, не сахарный! Но Клавдии всё было мало, словно родилась в семье, где никогда не знали нужды, всегда ели от пуза да носили самое лучшее. Тут они с женой категорически не совпадали, и потому ее упрекам не было конца: «Мало зарабатываешь, лодырь; Ивановы вон баню построили, а мы всё к соседям мыться ходим; с детьми не водишься, Сашка не слушается совсем, а тебе и горя мало; опять выпил, где ты ночевал, снова у бабы»…

Заполучив в мужья человека покладистого, позволявшего по своей незлобивости командовать собой, Клавдия словно отыгрывалась на нем за все годы, что ею самой помыкали. Мстила за свои детские унижения, к которым Сергей не имел никакого отношения. Но столько обид скопилось в ее не знавшей теплоты и ласки душе, что их надо было наконец излить. А на кого, как не на ближнего! Вот и доставалось мужу ни за что ни про что. И он, глядя на вечно и всем недовольную жену, удивлялся: и куда девалась та быстроглазая девчушка, которая всего-то несколько лет назад смотрела на него влюбленно, ловя каждое его слово, радовалась самой малости, подпевала ему звонким высоким голосом…

Долго терпел Сергей, однако всему есть предел: когда жена допекла бесконечными придирками и зуденьем так, что впору было либо ее прибить, либо самому в петлю, ушел от греха подальше, навсегда ушел, хотя ребятишек было жаль. Надеялся: вырастут – поймут. И простят, может быть.

А дети что, они как трава – и без отца тянулись к солнцу. Мать для них была всем – и отцом, и матерью, и «кнутом» и «пряником»: где поругает, а где и пожалеет. Но, чтобы не выросли тютями и рохлями, лишний раз не хвалила, телячьих нежностей в их семье не было. А вот трудолюбия и послушания требовала – не забалуешь. К возвращению ее с работы в доме был порядок, во дворе чистота, куры и собака накормлены, а на столе согретый ужин. Даже когда еще маленькими были, шалили редко. Если что-то ломали или разбивали – мать наказывала по-домостроевски, ставя обоих коленями на горох или соль – чтобы неповадно… Потому уже повзрослевшие Саша и Маша никогда не перечили ей: раз мама сказала, значит, так надо и так должно быть.

Глава третья

Нечаянная встреча

Прошло около пяти лет после армейской службы. Саша давно работал сварщиком на автобазе, на себя не тратился, отдавал всю зарплату в общий семейный бюджет. Да и попробуй не отдай: подруга матери – бухгалтер, всё докладывала, сколько да за что начислено и выдано. Ладно хоть «леваки» случались иногда, и клиенты платили за них когда рублями, когда спиртным. Часть денег – на карманные расходы, а «жидкую валюту»… ну не домой же ее нести! Заходил к друзьям, выпивали бутылку-другую. Да что с того? Организм молодой, крепкий, да под закуску хорошую – не страшно! Мать, правда, ругалась, отца-выпивоху поминала, лучше, советовала, бери деньгами.

Как-то вечером, возвращаясь домой, Саша встретил Таню Белову. Он и не узнал бы в этой привлекательной, с аппетитными формами молодой женщине девчонку, которая училась двумя классами старше, если бы та сама его не окликнула. Не смог сдержать удивления: «Таня, какая ты стала…» Еще в школе был влюблен в нее, она и тогда была красивой. По-мальчишески, конечно, влюблен, даже смелости не хватало подойти к ней, заговорить, а не то что признаться. Да и знал, что у Тани есть взрослый парень, который ждал, пока ей исполнится восемнадцать. Почти сразу, как окончила школу, они поженились, и через год уже родился ребенок – он видел ее в городе с коляской. Потом через пару лет произошла какая-то темная история: то ли сам Танин муж под поезд попал ночью, когда под градусом со смены шел, то ли кто-то толкнул его на рельсы – непонятно. В общем, овдовела она, когда было ей чуть за двадцать, осталась одна с маленькой дочкой.

Татьяна обрадовалась встрече: надо же, как возмужал и какой симпатичный стал. А когда-то ну как телок пялился на нее на переменах и школьных вечерах, подойти боялся, наверняка влюблен был, глупенький. Да и сейчас чуть дырку не прожег – так его впечатлила. Впрочем, такая реакция ей польстила. Давно на нее не смотрели с таким восхищением.

Личная жизнь после гибели мужа никак не налаживалась. Сама-то вроде и хороша всем, бог не обидел, но ее дитя помехой для кавалеров становилось.

Сошлась было с одним командировочным, а он оказался женатым, всё обещал развестись, да обманывал, подлец. Просто удобно ему было, приезжая в другой город, ночевать не в общежитии, а под теплым боком у одинокой молодухи. Года два ездил, всё в любви клялся, просил подождать еще немного. Когда поняла, что ждать нечего, а разговоры о любви да обещание жениться – сказки, не пустила больше, прогнала.

Пригласила Сашу к себе домой: «Посидим, Шурка, молодость вспомним, дочка у бабушки, не помешает». Так захотелось ей рядом с собой мужика почувствовать – работящего, с сильными руками… Даже на миг представила, будто это – ее законный муж, который вернулся с работы, усталый, голодный, любящий, что будет его сейчас кормить…

Таня показала Саше, где умыться. В ванной, с большим зеркалом, кучей всяких бутылочек и баночек с шампунями, кремами и еще какими-то женскими штучками на полочках, бог знает для чего нужными, пушистыми полотенцами, занавеской с дельфинами, мягким светом, было уютно. Хозяйка успела переодеться в красивую, в райских птицах, тунику, которая очень ей шла, и быстренько собрала на стол. И бутылка вина нашлась по случаю. Сама почти не пила, всё подливала гостю и подкладывала закусок, расспрашивала, рассказывала о себе. Ей приятно было видеть, с каким аппетитом уминает да нахваливает он ее нехитрую, на скорую руку, стряпню. Вообще-то готовить она умела и любила, только для себя одной не очень-то хотелось.

За болтовней и едой время пролетело – и не уследили как. Саша быстро на голодный желудок захмелел, бутылка уже опустела, вроде и домой пора, но отчего-то так тянуло остаться. Да и Тане не хотелось отпускать его так скоро. Она предложила посмотреть альбом с фотографиями. Села рядом с ним на диван: «Посмотри, это я, еще в школе. Это тоже я, здесь мне двадцать. А это моя дочка…» Саша листал страницы, но видел в основном округлые Танины коленки да еще чувствовал пряный запах ее духов, даже голову закружило. Потянулся к женщине, вроде аромата вдохнуть, а сам уже жадно целовал ее, уже снимал с нее шелестящий шелковый наряд… Она не оттолкнула. Ее зрелое, сочное тело страстно отозвалось на его ласки…

Потом отдыхали тут же, на диване. Саше было немного неловко лежать вот так, при свете торшера, с почти чужой еще вчера ему женщиной, но Таня, совершенно не стесняясь своей наготы, не спешила одеваться и удержала его: «Не торопись». Он понял ее правильно, и она счастливо засмеялась: какой ты ненасытный…

– Сашка, спасибо тебе! Молчи, молчи, не спрашивай, за что, – прервала она его вопрос. – Я так устала быть одна. Я же молодая еще, мне всего двадцать семь, Шурка, а будто жизнь уже закончилась. Да, был у меня мужчина… был, да весь вышел, вспоминать не хочу. А парни вроде тебя не против близких отношений, но я же знаю – почему. Они считают, что, раз я одна, не замужем, значит, доступна, думают, можно так, просто любовью заниматься, что я буду согласна и на это.

Конец ознакомительного фрагмента.