Джоджо Мойес - Одна в Париже Страница 3

– Вы здесь по делам? – спрашивает Нелл, когда тишина становится совершенно невыносимой.

– Две встречи. Одна сегодня вечером, а затем – выходной. В этом месяце у меня вообще не было выходных. – Американка говорит таким тоном, будто в этом виновата Нелл. – А завтра мне надо быть на другом конце Парижа. Ладно. Мне уже пора идти. Хочешь не хочешь, но придется поверить, что вы не станете трогать мои вещи.

Нелл возмущенно смотрит на нее:

– Да не собираюсь я трогать ваши вещи!

– Ой, я вовсе не хотела вас обидеть. Просто я не привыкла делить номер с совершенно незнакомыми людьми. Когда приедет ваш парень, я бы попросила вас оставить свой ключ внизу.

Нелл старается не показывать злости.

– Я так и сделаю. – Она берет журнал, делая вид, будто читает, правда, только до тех пор, пока не видит боковым зрением, что американка выходит из номера.

Именно в этот момент начинает гудеть ее телефон. Нелл торопливо его хватает.

Прости, детка. Никак не получается приехать. Желаю хорошо повеселиться.

Глава 3

Фабьен, сидя на крыше, натягивает шерстяную шапку до самых бровей и закуривает очередную сигарету. Он всегда курил именно здесь, если имелась хоть какая-нибудь вероятность, что Сандрин неожиданно вернется. Она терпеть не могла запах табачного дыма и, когда он курил дома, морщила нос и говорила, что в его квартире-студии жутко воняет.

Выступ крыши с виду узкий, но вполне достаточный для того, чтобы здесь поместились высокий мужчина, кружка кофе и 332-страничная рукопись. Летом он иногда здесь кемарит или машет рукой подросткам-близнецам в доме через площадь. Они тоже выходят посидеть на плоскую крышу – послушать музыку и курнуть подальше от родительских глаз.

В центре Парижа полно таких мест. Тем, у кого нет садика или крошечного балкончика, приходится устраиваться кто как может.

Фабьен берет карандаш и начинает вычеркивать слова. Он уже шесть месяцев редактирует рукопись, и теперь рукописные строчки пестрят карандашной правкой. И сколько бы он ни читал свой роман, каждый раз вылезают новые огрехи.

Герои ходульные, голоса фальшивые. Его друг Филипп говорит, что ему надо сдвинуться с мертвой точки, напечатать рукопись и отдать агенту, который в этом заинтересован. Но всякий раз, как Фабьен смотрит на свою книгу, у него находится очередная причина, чтобы ее не показывать.

Она еще не готова.

Если верить Сандрин, он не желает отдавать книгу, потому что, пока он этого не сделал, у него остается возможность убедить себя, будто есть хоть какая-то надежда. Впрочем, это еще цветочки на фоне тех гадостей, что говорила ему Сандрин.

Фабьен смотрит на часы. У него остался только час до начала смены. А затем слышит, как звонит мобильник. Черт! Мобильник в квартире. Он отчаянно костерит себя за то, что перед выходом на крышу забыл сунуть телефон в карман. Потом ставит кружку на ворох страниц, чтобы не разлетелись, и поворачивается, собираясь вернуться через окно.

Впоследствии сколько он ни пытался, но так и не смог точно восстановить ход событий. Его правая нога скользит по доске, по которой он обычно забирается в квартиру, и весь упор приходится на левую ногу, именно так он пытается удержаться. И вот эта-то злополучная нога – его здоровенная, неуклюжая лапа, как любила выражаться Сандрин, – сбрасывает кружку и рукопись с выступа. Фабьен поворачивается и видит, как кружка летит вниз и разбивается о булыжную мостовую, а все 332 белые странички улетают в сумрачные небеса.

И он смотрит, как, подхваченные ветром, страницы эти, словно белые голуби, парят над парижскими улицами.

Глава 4

Нелл уже почти час лежит на кровати, не в состоянии выработать план действий. Пит не едет в Париж. Определенно не едет. То есть она приехала в столицу Франции, с новым бельем и красным лаком на ногах, а Пит ее просто-напросто кинул.

Первые десять минут она тупо смотрела на эсэмэску, с этим его жизнерадостным «желаю хорошо повеселиться», и ждала продолжения. Но нет, он действительно не собирался ехать.

Она лежит на кровати с телефоном в руке и глядит в стенку. Она понимает, что в глубине душе всегда знала, что рано или поздно это должно было случиться. Она всматривается в экран, зажигает и гасит его, желая убедиться, что это не дурной сон.

Но она знает. И должно быть, знала еще накануне вечером, когда он перестал отвечать на ее звонки. А возможно, еще на прошлой неделе, когда на все ее предложения, как провести время в Париже, он отвечал: «Угу, типа того» или «Ну я не знаю».

И дело было даже не в том, что Пит оказался не самым надежным бойфрендом – он частенько исчезал, не ставя ее в известность, куда собирается. И если уж быть до конца откровенной, в Париж он ее не приглашал.

Они как-то говорили о местах, которые повидали, и она призналась, что никогда не бывала в Париже, а он в ответ лишь невнятно сказал: «Да неужели? О, Париж потрясающий. Тебе бы понравилось».

Это, наверное, был первый по-настоящему импульсивный поступок в ее жизни. Два дня спустя она уже изучала сайты, и ей удалось найти специальное предложение «Евростар». Ее палец завис над словом «заказать» на экране компьютера, и, даже не успев толком сообразить, что к чему, она заказала два билета туда и обратно. Она вручила ему билеты, зардевшись от смущения и отчасти от удовольствия, буквально на следующий вечер, когда они пришли к нему домой.

– Что ты сделала? – Он был под приличным градусом, вспомнила она уже сейчас, и удивленно моргал, словно не веря своим глазам. – Ты купила мне билет в Париж?

– Нам, – уточнила она, когда он принялся расстегивать пуговицы на ее платье. – Уик-энд в Париже. Я подумала, что это будет… весело.

– Ты купила мне билет в Париж! – Он тряхнул головой, волосы упали ему на лицо, закрыв один глаз. А затем сказал: – Конечно, детка. Почему бы и нет? Чудненько.

Она не помнит, добавил ли он что-то еще, так как они сразу рухнули на кровать.

А теперь ей придется ехать обратно на вокзал, потом – в Англию и говорить Магде, Триш и Сью, что они были правы. Что Пит именно тот, кем они его считали. Что она была дурой и выкинула деньги на ветер. Зазря испортила их традиционную поездку в Брайтон.

Она крепко зажмуривает глаза, чтобы не заплакать, и принимает сидячее положение. Смотрит на свой чемодан. Прикидывает, как найти такси и можно ли поменять билет. А вдруг она приедет на вокзал, а ее откажутся посадить на поезд? А что, если попросить администраторшу там, внизу, позвонить в «Евростар»? Но Нелл пугает ее ледяной взгляд. В общем, Нелл не знает, что делать.

Ее телефон снова гудит. Она судорожно хватает его, чувствуя, как сильно бьется сердце. Он все-таки приезжает! Все будет хорошо! Но это от Магды.

Развлекаешься, развратная кобыла?

Нелл растерянно моргает, ее вдруг одолевает невыносимая тоска по дому. Ей хочется сейчас быть там, в номере Магды, где на раковине стоит пластиковый стаканчик дешевой шипучки, а они борются за место перед зеркалом, чтобы сделать боевую раскраску. Сейчас они наверняка готовятся, из чемоданов на ковер вываливаются новые шмотки, музыка вовсю орет, вызывая нарекания соседей.

И она вдруг чувствует себя невероятно одинокой.

Все здорово, спасибо. Развлекаюсь!

Она медленно набирает сообщение и нажимает на кнопку «отправить», прислушиваясь к едва уловимому свисту, свидетельствующему о том, что ее послание пересекло Ла-Манш. А затем отключает телефон, чтобы не пришлось больше лгать.

Нелл изучает расписание «Евростар», достает из сумки записную книжку и пишет все имеющиеся у нее варианты. Сейчас без четверти девять. Даже если она успеет вернуться на вокзал, ей вряд ли удастся сесть на поезд, который прибудет в Лондон не слишком поздно, чтобы она смогла добраться домой. Нет, придется остаться здесь на ночь.

В безжалостном свете бра над зеркалом в ванной комнате она выглядит уставшей и измученной. Именно так, как должна выглядеть девушка, проделавшая весь длинный путь до Парижа лишь для того, чтобы оказаться брошенной своим парнем. Она кладет руки на раковину, горестно вздыхает и пытается собраться с мыслями.

В первую очередь надо поесть, потом немного поспать, и тогда ей сразу полегчает. А завтра на утреннем поезде она вернется домой. Это, конечно, совсем не то, о чем она мечтала, но хоть какой-то план, а Нелл всегда чувствовала себя лучше, когда у нее был план.

Она запирает дверь в номер и спускается вниз. Причем старается держаться спокойно и уверенно, совсем как женщина, которой не привыкать быть одной в незнакомом городе.

– Не могли бы вы подсказать мне какое-нибудь уютное местечко, где можно было бы перекусить? – спрашивает она администраторшу.