Джоджо Мойес - Одна в Париже Страница 5

Может, она слишком надоедливая и поэтому ни один нормальный мужчина не сможет ее полюбить?

А ночь все тянется и тянется. Нелл лежит в темноте, пытаясь не обращать внимания на доносящийся с соседней кровати зычный храп. Она потягивается, зевает, ворочается с боку на бок. Пытается глубоко дышать, полностью расслаблять тело, представлять, будто запирает черные мысли в ящик и выбрасывает ключ.

Свет фонарей отражается от поверхности крыш. Мелкий дождик неслышно капает на тротуар. Какая-то парочка медленно идет в обнимку домой, о чем-то тихонько переговариваясь.

А ведь как все было хорошо задумано! – горестно размышляет Нелл.

Соседка храпит все громче. Издает такие звуки, будто ее душат. Нелл нашаривает в чемодане беруши (она специально купила две пары, на всякий случай) и залезает обратно в постель. Я буду дома уже через восемь часов, думает она, и на этой успокоительной ноте наконец погружается в сон.

Глава 5

Фабьен сидит в кафе возле раздаточного окна, смотрит, как Эмиль отдраивает огромные стальные противни, и с унылым видом прихлебывает кофе из большой кружки. На часах двенадцать сорок пять.

– Ты напишешь другую. Еще лучше, чем эта, – говорит Эмиль.

– Я вложил всю душу в эту книгу. И вот ее нет.

– Да ладно тебе! Ты считаешь себя писателем. Значит, мыслей у тебя должно быть больше, чем на одну книгу. Так как в противном случае ты будешь вечно голодным писателем. И может, в следующий раз воспользуешься компьютером, а? Тогда ты просто сможешь распечатать еще один экземпляр.

Фабьену удалось подобрать сто восемьдесят три страницы из трехсот с хвостиком, которые унесло ветром. Часть страниц оказалась заляпана грязью, забрызгана водой, с отпечатками подошв. Но часть бесследно исчезла в парижской ночи. Когда он обходил улицы вокруг дома, то видел отдельные страницы, реющие в воздухе или мокнущие в сточной канаве под равнодушными взглядами прохожих. Смотреть, как самые сокровенные мысли валяются у всех на виду, было для него равносильно тому, чтобы в голом виде появиться на людях.

– Эмиль, я такой дурак. Ведь Сандрин постоянно твердила мне, чтобы я не брал рукопись на крышу…

– Ой нет! Только давай не будем о Сандрин. Пожалуйста! – Эмиль выливает из раковины жирную воду и наливает свежую. – Если ты опять заведешь свою шарманку о Сандрин, то я тогда глотну бренди. На трезвую голову мне этого не вынести.

– Что мне теперь прикажешь делать?

– То, что тебе велит твой герой, писатель Сэмюэл Беккет: «Попробуй снова. Провались снова. Провались лучше». – Эмиль поднимает на Фабьена глаза, его шоколадная кожа блестит от пота и пара. – И сейчас я говорю не только о твоей рукописи. Тебе необходимо снова начать выходить. Знакомиться с женщинами. Немножко выпить, немножко потанцевать… Найти материал для следующей книги!

– У меня что-то нет настроения.

– Тогда сделай так, чтобы оно было! – Эмиль как раскаленный радиатор, рядом с ним всегда становится теплее. – По крайней мере, у тебя наконец появилась причина вылезти из квартиры. Попробуй хоть немного пожить полной жизнью! Подумай о чем-нибудь другом. – Он заканчивает мыть последний противень. Складывает его вместе с остальными и перебрасывает через плечо посудное полотенце. – Ладно. У Оливье завтра ночная смена, так? Значит, остаемся только мы с тобой. Сходим выпить пивка. Что скажешь?

– Ну, я не знаю…

– А какие еще у тебя есть варианты? Сидеть сиднем в своей крошечной квартирке? Месье Олланд, наш президент, скажет тебе по телику, что в стране нет денег. А твой пустой дом скажет тебе, что у тебя нет женщины.

– Да уж, Эмиль, утешил так утешил! Тоже мне, друг называется!

– Да! Я твой друг! И могу перечислить миллион причин, почему тебе стоит пойти со мной. Ну давай повеселимся немного! Подцепим нехороших женщин. Попадем в каталажку. – (Фабьен допивает кофе, вручает кружку Эмилю, и тот кладет ее в раковину.) – Давай! Тебе надо жить так, чтобы было о чем писать.

– Может быть, – говорит Фабьен. – Я подумаю.

Глава 6

Ее будит стук в дверь. Сперва словно издалека, затем – уже громче, и наконец она слышит голос:

– Уборка номеров.

Уборка номеров.

Нелл рывком садится, моргает, у нее слегка звенит в ушах, и в первую минуту она не понимает, где находится. Удивленно смотрит на незнакомую кровать, на обои на стенах. Откуда-то доносится приглушенное постукивание. Она вынимает беруши. Звук сразу становится оглушающим.

Она подходит к двери, открывает ее, продолжая усиленно тереть глаза:

– Здравствуйте!

Женщина в форме горничной извиняется, делает шаг назад и что-то говорит, должно быть, по-французски.

Но Нелл понятия не имеет, чего та от нее хочет. Она кивает и закрывает дверь. У нее такое чувство, будто ее переехала машина. Нелл ищет глазами американку, но видит лишь пустую кровать со скомканным покрывалом и распахнутую дверцу шкафа. Тогда Нелл в панике проверяет, где ее чемодан. Но он, слава богу, на месте!

Нелл не рассчитывала, что американка уйдет так рано, но, если честно, даже рада, что ей не надо видеть эту надутую красную физиономию. Теперь можно спокойно помыться и…

Она смотрит на экран телефона. Четверть двенадцатого.

Не может быть!

Она переключает каналы телевизора, пока не находит новостной.

Черт, действительно четверть двенадцатого!

Мгновенно стряхнув с себя остатки сна, она начинает собирать вещи, швырять их в чемодан и поспешно одеваться. Хватает ключ, билеты и бегом спускается вниз. Француженка за стойкой администратора, такая же безупречная, как и вчера. И Нелл сразу жалеет, что не нашла минутку пригладить волосы.

– Доброе утро, мадемуазель.

– Доброе утро. Я хотела узнать, могу ли я… Словом, мне нужно поменять билет на «Евростар».

– Так вы хотите, чтобы я позвонила в «Евростар»?

– Будьте любезны. Мне надо сегодня быть дома. Э‑э‑э… семейные обстоятельства.

Лицо француженки остается бесстрастным.

– Конечно.

Она берет билет, набирает номер и что-то тараторит по-французски. Нелл машинально проводит рукой по волосам, затем протирает глаза.

– Самое раннее, что они могут предложить, – пять вечера. Это вас устроит?

– А пораньше нельзя?

– Утром у них были места на ранние поезда, но сейчас до пяти все забито.

Нет, ну надо же быть такой идиоткой, чтобы все на свете проспать!

– Отлично!

– И вам придется купить новый билет.

Нелл смотрит на свой билет, который протягивает ей администраторша. Ну да, здесь черным по белому написано: «ВОЗВРАТУ НЕ ПОДЛЕЖИТ».

– Новый билет? И сколько он стоит?

Француженка что-то говорит в телефон, потом прикрывает трубку рукой:

– Сто семьдесят восемь евро. Ну что, вам бронировать?

Сто семьдесят восемь евро. Около ста пятидесяти фунтов.

– Хм… Знаете что? Мне надо кое-что утрясти. – Нелл берет билет, не осмеливаясь посмотреть француженке в лицо. Она чувствует себя ужасно глупо. Ну конечно, дешевый билет возврату не подлежит. – Большое вам спасибо. – Она спешит укрыться в тишине своего номера и не обращает внимания на оклики администраторши.

Нелл сидит на краешке кровати и вполголоса чертыхается. Итак, она может или отдать половину своего недельного заработка, чтобы вернуться домой, или задержаться еще на ночь, чтобы в одиночестве пережить наихудший романтический уик-энд на всем белом свете. Конечно, можно сидеть в этой мансардной комнате наедине с французским телевидением, которого ей не понять. А можно сидеть в кафе, стараясь не смотреть на счастливые пары.

Она решает сварить себе кофе, но в номере нет чайника.

– Боже правый! – громко говорит она. И приходит к выводу, что ненавидит Париж.

И именно в эту секунду Нелл видит на полу под кроватью распечатанный конверт, из которого что-то торчит. Она наклоняется и поднимает конверт. Два билета на выставку художницы, о которой она вроде бы что-то где-то слышала. Нелл переворачивает конверт. Должно быть, конверт уронила та американка. И Нелл машинально кладет билеты в карман. Ладно, она потом решит, что с ними делать. А сейчас надо немного подкраситься, причесаться, а затем непременно выпить кофе.

На улице при дневном свете Париж нравится ей гораздо больше. Она идет по улице, пока не находит с виду симпатичное кафе, и заказывает кофе с круассаном. Ежась от холода, Нелл садится за столик на улице рядом с какими-то людьми, которые тоже пьют кофе.

Кофе отменный, а круассан просто объедение. Она записывает в книжке название кафе на случай, если ей захочется вернуться. Оставляет чаевые и возвращается в отель. «Что ж, у меня бывали завтраки и похуже», – думает она. Какой-то пожилой француз при виде Нелл вежливо притрагивается к шляпе, а маленькая собачка останавливается, чтобы сказать ей «привет». Через дорогу она замечает магазин с сумками в витрине и заглядывает внутрь. Таких красивых сумок она еще в жизни не встречала. А сам магазин будто декорации к кинофильму.