Александр Венгеровский - Эпоха перемен Страница 5

Сара Абрамовна разошлась. Она оседлала своего любимого конька и погнала по дороге обличительства.

Вскоре я узнал, что никто из жителей не называет районную газету «Колдобинские зори» иначе чем «брехаловка». Прежде она называлась «Степная правда». Но однажды надо было срочно выдать номер с отчётом о пленуме райкома. Из названия выпали три буквы, и весь тираж вышел под названием «Степная вда». Понятно, газета с таким названием не имела морального права освещать такое важное событие, как пленум райкома. Тираж был уничтожен, номер перепечатали, Фрукт самолично набрал название и намазал его краской. Но и в следующем тираже значилась проклятая «Степная вда». Фрукт кинулся к наборному ящику. Литеры трёх букв исчезли из названия будто их и не было. Невозможно описать его отчаяния! Он приварил буквы сваркой. Всё нормально. Буквы стоят. Начинают печатать – они словно испаряются. Газету печатали всю ночь, извели трёхмесячный запас бумаги, и только в шесть часов утра, наборщик по фамилии Цинцинатов (благодаря этому подвигу имя его осталось в колдобинской истории) предложил: «Давайте переименуем газету». Набрали название «Колдобинские зори» – после бессонной ночи ничего лучшего на ум не пришло. Всё! Название встало на положенном месте, будто всегда стояло. С тех пор и пошли «Колдобинские зори».

Мне некогда было слушать разоблачения Сары Абрамовны. Надо было как-то обустроиться в квартире, которую предоставил мне Лошадкин: помыть пол, разложить вещи, застелить кровать, чтобы переночевать по-человечески. К тому же хотелось есть. Я стал досадовать на старушку и искать предлог, чтобы выпроводить её вон. Повода не было. Помощь пришла, откуда не ждал. Из кухни прибежала мышь и, нисколько нас не стесняясь, по-хозяйски стала что-то искать.

–Как, у вас мыши!? – Сара Абрамовна удивлённо оборотила на меня свои сливовые глаза.

–Что вас удивляет? Я только приехал и не успел завести кота.

–Тогда пойдёмте.

Недоумевая, вышел я вслед за ней и обомлел. Прямо перед моим крыльцом в три ряда сидело десятка полтора котов. Впереди восседал, очень важный кот с чёрными пятнами над прищуренными глазками. Кого-то он мне напоминал.

–Это Брежнев, – сказала Сара Абрамовна, – не правда ли, удачная кличка? А это Суслов, – она указала на худого котика с острой мордочкой, какого-то блёклого цвета, которому и названия подобрать невозможно, – А вот это Горбачёв. Видите, какие у него пятнышки на голове? В общем всё Политбюро. Я вам, пожалуй, оставлю Суслова. Он мне не нужен, да и никому не нужен, а вам сгодится – он хоть и старый, но мышеловный.

–Это всё ваши? – спросил я потрясённо.

–Оправдываю фамилию [4], – и она повернулась, чтобы идти, но вдруг опять обратилась ко мне, – А хоронить-то кого будем?

–Да это я так брякнул, не подумав – не придавайте значения.

–Уклончивый вы – толкачом вас в ступе нельзя поймать, – сказала она и, наконец, ушла со всеми своими кошками. А Суслов остался у меня ловить мышей.

Утром, с папиросой «Севера» зашла Сара Абрамовна:

– Ну как мой котик?

– Шестнадцать штук поймал. Разложил в шахматном порядке по всей кухне.

– Я же вам говорила, что он мышеловный.

– Ну а вы ввели постельный режим? – у меня в голосе против воли проскочила насмешливая нотка.

Старушка обмякла. Вопрос обидел её. Она втянула в себя столько дыму, что некоторое время дымилась сама. Дым выходил у неё изо рта, носа, ушей, из глаз. Даже из-под белого колпака и халата поползли струйки. Я вскочил и схватился за графин с водой, чтобы залить её… К счастью, она справилась сама. Вытолкнула из себя серо-голубые клубы с такой силой, что с полминуты оставалась невидимой за ними.

– Я понимаю, что выгляжу глупо. Вы можете даже принимать меня за сумасшедшую. Хорошо, я откроюсь вам, ибо знаю, что вам можно доверять…. Я их ужасно боюсь….

– Кого?

– Детей! Знаете, они меня когда-нибудь убьют.

– Да что вы, Сара Абрамовна!

– Да, да, да! Когда я родилась, раввин предсказал, что меня убьёт ребёнок. А раввин никогда не ошибается! Никогда!

– Зачем же вы пошли в педиатры?!

– Я хотела идти на терапевтический. Но там конкурс был 60 человек на место. А на педиатрическом был недобор. Я пошла к равви, и он сказал: «От судьбы нельзя уйти. Ты можешь стать хоть электриком, а тебя всё равно убьёт ребёнок».

– Во всяком случае, в ближайшие 10 лет вам ничего не грозит. Я ведь тоже в некотором роде предсказатель.

– Да, я знаю. За тем и шла, чтобы сказать вам…

Но закончить она не успела. Вбежала сияющая Сильфида Павловна:

– Аркадию Самсоновичу стало лучше! Он попросил манной каши и съел полтарелки!

– Завтра он съест больше, – сказал я.

– Скажите, а как вы так правильно предсказали? Вы что, ясновидящий?

– Я предсказал неправильно. Я предсказал, что он попросит кашки только на третий день.

Глава 7. Похороны ветерана и спасение Фрукта

А на третий день умер дедушка Лошадкина – девяностолетний Потап Иванович. По совместительству Потап Иванович был отцом Владилена Потаповича Лошадкина – первого секретаря Колдобинского райкома партии. Гроб с телом покойного был установлен в районном Доме культуры. «Три дня не иссякал поток колдобинцев, желающих проститься со своим знаменитым земляком», – писала газета «Колдобинские зори». Больница практически не работала. Обе машины «Скорой помощи» были задействованы на похоронах: одна развозила гостей, прибывших из соседних районов и Областного центра, на другой заместитель Лошадкина Стариков был откомандирован в Город за мраморным памятником.

И вот 17 июля 1980 года Потап Иванович отправился в свой последний путь. Огромная толпа народа сопровождала его под жарким июльским солнцем. Всё свободное пространство кладбища заполнилось народом. Впереди у свежевырытой могилы стояли родственники покойного: его сын Владилен Потапович – первый секретарь райкома КПСС с женой и детьми, внук Маркс Владиленович – главный врач районной больницы, всё районное начальство, областное начальство и начальство из всех тридцати районов области. Мы врачи, тоже оказались в первом ряду.

Траурный митинг открыл инструктор обкома партии, сказав все полагающиеся к данному случаю слова. Затем на трибуну, наспех, но аккуратно сколоченную чуть в стороне от могилы, поднялась Сильфида Павловна.

– Товарищи! Сегодня мы провожаем в последний путь выдающегося человека. Потап Иванович Лошадкин относится к той когорте легендарных людей, которые устанавливали советскую власть в Сибири, отстаивали её в Гражданскую и Великую Отечественную войну, а затем всю жизнь трудились, не жалея сил и времени, для повышения благосостояния нашего народа.

Потап Иванович родился 19 ноября 1890 года в одной из глухих деревень Иркутской губернии. С самых ранних пор он проникся сочувствием к страданиям народа. В 1903 году вступил в нашу коммунистическую партию. В 1905 году участвовал в первой русской революции. Он руководил восстанием пролетариата и крестьянства в Иркутской и Томской губерниях. После поражения революции скрывался от царских ищеек, не раз арестовывался и ссылался в Сибирь. После победы Великой Октябрьской социалистической революции был избран членом Томского исполкома Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. В жуткие годы колчаковского террора руководил партизанскими отрядами в Сибири. В 1920 году вновь избирается в различные органы советской власти нашего края. А в 1923 году крестьяне послали его ходоком к Владимиру Ильичу Ленину. Потап Иванович шесть раз встречался с Лениным. Владимир Ильич обсуждал с ним планы строительства социализма в СССР. После последней встречи, накануне нового 1924 года, Ленин вручил Потапу Ивановичу подарки для сибирских детей и сказал: «Борись за наше дело Потап, всю жизнь борись». И эти слова Владимира Ильича стали для Потапа Ивановича путеводной звездой. Куда бы ни посылала его партия, всюду он отдавал нашему народу все свои силы, весь жар мужественного сердца. В наш район Потап Иванович приехал в 1965 году. Несмотря на свой преклонный возраст, он работал на самых ответственных хозяйственных постах и ушёл на заслуженный отдых только пять лет назад. Товарищи! Сохраним же навсегда светлую память о Потапе Ивановиче!

Сильфида Павловна сошла с трибуны и очутилась рядом со мной.

–Как я выступила, – спросила она. Я отвёл глаза и ничего не ответил.

После похорон мы вместе вернулись в больницу.

–Вы не пойдёте на поминки? – спросила она.

–Мне надо посмотреть своих больных. А вы?

–А я дежурю в реанимации.

–А-а. Как чувствует себя Аркадий Самсонович?

–Он давно в общей палате. Сегодня съел на завтрак пять тарелок манной каши. Завтра его выпишут.

С папиросой во рту, в облаках дыма шла навстречу Сара Абрамовна. Её рабочий день кончился, она шла, наслаждаясь свободой и напевая: «Тумбала, тумбала, тум балалайка»…

–Сара Абрамовна! Вы почему не были на похоронах? – строго спросила Сильфида Павловна.