Владимир Кучин - Приключения агента Эжена Страница 5

Раз десять в течение учебы наша команда участвовала на местности в общих учениях разной военно-технической направленности. Пара учений была посвящена защите от химического оружия. Первое прошло на второй неделе обучения, и оно для меня завершилось благополучно. На втором учении на второй месяц учебы я реально отравился отравляющим газом, был отмечен как боевая потеря, после чего доставлен санитарами в бессознательном состоянии в госпиталь. Попутно я испортил боевые показатели всей нашей учебной команде и отрастил лишний зуб на себя в необъятной звериной пасти сержанта Колда. Все это было последствием моего сидения в составе отделения в полном комплекте средств химической защиты в резиновом шатре, в который инструкторы напустили слабый отравляющий газ. По распорядку учений сидеть мы были должны три часа, после первого часа сидения я вырубился и упал лицом вперед со скамейки. Очухался я уже в комнате госпиталя нашего центра. Вечером я явился в свою каюту, утром узнал, что имею еще двое суток ареста. Этот второй арест, которые последовал через небольшой промежуток времени за первым арестом, полученным мной за подвиги в бассейне, также не был исполнен.

Из развлечений доступных нам в учебном центре были: полчаса просмотра телепередач вечером каждого дня и занятия в спортзале по воскресеньям. Я регулярно участвовал по воскресеньям в баскетбольных матчах в составе команды своего отделения против других команд из всех отделений нашей базы. Обычно мы проигрывали. Как-то в конце третьего месяца обучения после обеда мы играли с командой из отделения учебной команды G14. Мы опять проигрывали безнадежно, но в третьей четверти немного оживились, а я забросил пару трехочковых. Парни при нашей атаке дали мне пас, но неожиданно я получил крепкий удар коленом по кобчику – пошатнулся, встал на обе ноги, и, следующим шагом, сделал пробежку. Унизительный удар коленом по заднице так меня разозлил, что я отшвырнул мяч, развернулся к предполагаемому обидчику и с правой нанес сильный крюк в его голову.

Высокий парень в белой майке (мы играли в зеленых) попытался уклониться, и мой хлесткий удар прошел вскользь по его левой брови. Костяшками правого кулака я как ножом содрал ему всю кожу вдоль брови до мяса, кровь полосой в четыре дюйма хлынула вниз и мгновенно залила ему левый глаз, щеку, подбородок и верх майки. Немедленно началась махаловка, мне подбили левый глаз, а я сумел крученым ударом в солнечное сплетение отправить еще одного соперника на пол. Общая потасовка в составе десять на десять шла на баскетбольной площадке минуты три, потом в дело вмешались капралы и какие-то сержанты. Матч закончился.

Курсанты из команды G14 грязно ругались и обещали утопить меня уже завтра в первой попавшейся сточной канаве, заставить меня перед этим сожрать свои гребаные кишки и еще много чего. Пострадавшего от моего удара увели в госпиталь, где бровь зашили. Во время драки в спортзале находился мой сержант Колд, но он в события не вмешивался. За драку во время спортивного состязания никто наказан не был, угрозы курсантов повисли в воздухе, а мой авторитет как Рыбачка с Огайо неожиданно укрепился. Многие курсанты до этого показывали свою удаль в боксерских поединках в перчатках, но такого массового, кровавого и жестокого мордобоя, который я устроил в спортзале, в учебном центре не было уже пару лет.

Новый Орлеан, штат Луизиана. «Заброска»

Историю моей заброски в Америку как советского агента Эжена я начну с предистории – со знакомства моих родителей. Как я говорил ранее мой отец Луку Бандияну в конце тридцатых годов уехал из Румынии в Америку. Дело было так – он, в те годы молодой и весьма симпатичный человек и телеграфист по профессии, был знаком с радистом грузового румынского теплохода «Аджитат». И когда это судно с грузом мебельной дубовой и буковой доски отправилось из румынской Констанцы в Саванну в Джорджии, радист с разрешения капитана и за небольшие деньги пристроил Луку в своей каюте. В Саванне Луку вышел на берег, но это было не то место, где румын, знающий румынский и немецкий языки мог найти работу.

У Луку было немного валюты во франках, на поезде он доехал до Нового Орлеана и попытался найти работу там. Единственным, чего он достиг – был привод в полицию, т. к. Луку фактически был нелегалом – не оформил свой въезд в США должным образом. В полицейском участке Нового Орлеана он познакомился с юной красоткой француженкой – своей будущей женой. Красотка (будем ее условно называть Лулу) была задержана по обычной для красоток причине – за приставание к прохожим, то есть за уличную проституцию. Некие марсельцы быстро вызволили красотку Лулу из лап полиции, и она вернулась к своим занятиям, а попутно помогла Луку. Он отдал полицейским через марсельских братков почти все свои франки, но в обмен получил документы на въезд. То ли второпях, то ли намеренно в его американских бумагах он был записан без буквы «у» на конце фамилии. Так мой не биологический отец стал эмигрантом Луку Бандиян, въехавшим в США через Новый Орлеан, штат Луизиана, из Румынии.

В качестве компенсации за завышенную цену оказанной услуги, марсельские парни дали Бандияну пару-тройку наколок к своим знакомым в штатах Теннесси, Кентукки, Огайо. Бандиян взял в свою очередь адресок кафе, в котором обычно искала клиентуру моя биологическая мать Лулу, пообещал ей черкнуть пару строк, и уехал по железной дороге в Луисвилл, штат Кентукки, город на реке Огайо. Поработав там годик или более в неком полулегальном бизнесе, он поехал в Цинциннати, а оттуда в Питтсбург. Из каждого города Луку Бандиян непременно посылал весточку в Новый Орлеан к своей француженке Лулу. В Питтсбурге Бандияна застала война. Появились военные заказы и Луку приняли на какой-то завод, связанный с производством телефонной аппаратуры. Он получил комнату в заводском бараке и в одной из открыток-весточек пригласил мою будущую мать Лулу приехать в Питтсбург осмотреться, а если что и остаться. Репутация Лулу в Новом Орлеане не давала ей возможности создать свою семью, и она приняла приглашение Луку Бандияна. Вскоре Луку Бандиян и Лулу сочеталась законным браком. Молодые поселилась в комнате Луку в заводском бараке, а Лулу Бандиян устроилась посудомойкой в ресторане на железнодорожной станции. Так в Питтсбурге мои родители провели военные годы.

А нам необходимо перенестись в окрестности Москвы. На некий сверхсекретный объект, где-то между Подольском и Серпуховом, из Германии чекисты доставили группу военнопленных немецких и австрийских врачей – генетиков. Эта группа в ходе своей научной работы в третьем рейхе вплотную подошла к возможности встраивания в геном человека любой целевой установки поведения индивидуума. Эта установка до поры до времени находилась в спящем состоянии, но могла быть оживлена особым способом – или уколом, или путем температурного удара (теплом или холодом), или специальной кодовой фразой, т.е. с использованием канала слуха. Работы пленных генетиков заинтересовали секретные управления советской разведки и был открыт НИР, назовем его «Виноград», по реализации идеи заброски советских агентов на запад путем оплодотворения западных женщин семенем с заряженным нужной установкой геномом. Авторство этой революционной идеи не известно, но многие считают, что это предложил лично «САМ».

«Виноград» года через два стал давать практические результаты, были произведены натурные опыты, так как в учреждениях чекистов людской материал находился в любом количестве и даже с избытком. В самом конце сороковых годов было изготовлено нужное семя, для чего использовали семя особо ответственных, а главное здоровых работников органов. Встал вопрос доставки семени в организм биологической матери будущего агента. В рамках «Винограда» прорабатывались разные идеи, но остановились на подмене оперативным способом вагинальной противозачаточной свечки, которую американская «пациентка» вводила в себя после полового акта, на специальную свечку, содержащую сперму с заряженным геномом.

Тут, я должен отметить, что Лулу Бандиян после войны иногда покидала барак своего мужа Луку Бандияна и уезжала в Новый Орлеан, где девушки ее грациозной комплекции легко находили обеспеченную клиентуру среди моряков – ветеранов войны. В Новом Орлеане одним таким ветераном войны был неизвестный мне советский тайный агент. Его снабдили нужной сверхсекретной вагинальной свечкой, а он представил в Центр досье на возможные объекты внедрения. Возможно, работа мужа Лулу на полусекретном заводе в Питтсбурге сделала свое дело. Советский агент воспользовался услугами Лулу, подменил ее противозачаточное средство, и она к радости моего небиологического отца Луку Бандияна родила ему в Питтсбурге мальчика. Это был я – Эжен Бандиян.