Адам Рекс - Дом, или День Смека Страница 6

Мама замялась. Затем она аккуратно дотронулась до родинки. Полагаю, ей не очень понравилось то, что она нащупала, поскольку она резко отдернула руку и опять затрясла головой, как будто в ухо попала вода. Она пыталась вытрясти из себя какую-нибудь идею.

– Я взрослая, а ты маленькая, – наконец сказала она и ушла с кухни.

Наши споры часто заканчивались именно так. Но не в этот раз.

– Мы не можем просто проигнорировать это, – произнесла я медленно елейным голосом. – Нужно быть смелой и пойти к доктору. Ты помнишь доктора Филлипса? Тебе показалось, что он страшный, но все оказалось…

– Господи, Дар, прекрати говорить со мной так, – проворчала мама, отпихивая меня в сторону. – Все само наладится.

Я фыркнула:

– Ну конечно. Как и все остальное тут? Да, все остальное как-то само собой налаживается, и тебе не приходится ни о чем беспокоиться, думать или что-то предпринимать. Но знаешь, почему сейчас иначе? Потому что в этот раз я могу все поправить!

– О, Кнопик, не надо…

– Мне нужна твоя помощь, поскольку я пока что не доктор и не могу взять родинку и изучить, пока к ней прикреплена ты, поэтому мне нужно лишь, чтоб ты сделала, как я прошу!

Мама довольно долго простояла в дверном проеме и при этом выглядела сердитой, потом грустной, затем снова сердитой.

– Поговорим утром! – сказала она и хлопнула дверью.

Правда, двери у нас дешевые и легкие, так что подходят для хлопанья, как воздушный шарик для игры в бейсбол.

– Мам… – вздохнула я. – Мам, ты…

Дверь снова открылась, и мама прошмыгнула мимо меня в другой конец коридора.

– Я знала, что это твоя комната, – пробормотала она.

Вечер-Кино-про-Парней-с-Голым-Торсом был безнадежно испорчен, поэтому мы обе рано пошли спать, но через три часа меня разбудили двенадцать стаканов воды, выпитых перед сном. Через несколько минут я уже сидела за компьютером.

Я включила компьютер, забыв, что конкретно наш из тех, что при включении издают громкий звук, словно хор произносит «А-а-ах!».

– Тсс, – цыкнула я, зажав руками колонки. – Тупой комп!

Я выглянула в коридор. Света нет, все тихо. Я устроилась в кресле, запустила браузер и вошла на один из популярных медицинских сайтов. Главная страница порадовала историей про коклюш и предложила спросить доктора, подходит ли мне «Чубусил». Затем я наконец смогла вбить мамины симптомы. Я напечатала: «родинка меняет цвет, размер». А через мгновение добавила: «светится». И нажала клавишу «ввод». Поиск выдал примерно сто сорок статей с оптимистичными названиями «У вас рак?», «Ой, нет! Рак» и «Да, у вас рак. И что теперь?».

Я разволновалась, кликнула на самую первую статью и начала читать. Может, родинки и впрямь светятся, подумала я. Но в первой статье об этом не говорилось ни слова. Как и во второй. Я прочла пять статей, прежде чем поняла, что в поиск вошли только слова «родинка», «меняет», «размер» и «цвет». И нигде не говорится про свечение родинок. Только в одной статье упоминалось о «здоровом блеске», и то там речь шла про студии загара.

Знаете, что бывает в историях, когда герой или героиня думает: «Готов(а) поспорить, я правда не видел(а) никаких призраков. Это просто простыня. В цепях. Летящая через нашу кладовую. Визжащая. Нет, это просто у меня разыгралось воображение». Вы же помните, с какой ненавистью относитесь к подобным героям? Вы ненавидите их, но при этом уверены, что вам-то хватит ума опознать привидение, когда встретитесь с ним, особенно если вы герой истории «Визжащий призрак».

Это именно та часть истории.

Проблема в том, что вы не понимаете, что попали внутрь самой истории. Вы считаете себя просто ребенком. Вы не хотите верить в родинку, или в призрака, или во что-то еще, когда приходит ваша очередь. Я решила для себя раз и навсегда, что родинка не светилась. Это была игра теней, галлюцинация, соринка в глазу или что там еще придумывают люди, когда хотят объяснить то, чего на самом деле не было. В любом случае я перестала верить, что родинка светилась. Пришлось.

Но это не важно, поскольку я все еще была убеждена, что она изменила цвет и размер, а это уже само по себе достаточно страшно. Я выключила компьютер и прокралась в коридор. Хрюня последовала за мной, урча и выписывая небольшие восьмерки у меня под ногами. Наверное, она решила, что пора на ранний завтрак, но, когда я ее не поняла, принялась мяукать.

На мгновение я подумала, что мама меня застукала, когда услышала ее голос из спальни. Я замерла. Голос продолжал звучать: слово, пауза, слово, пауза, словно бы мама играла в лото и озвучивала выигрышные номера. Меня охватило любопытство, поэтому я подкралась потихоньку к двери спальни. Она была приоткрыта, и я приставила ухо к щели.

– Трактор, – сказала мама.

Трактор? Я заглянула в комнату.

– Горилла, – продолжила она. – Апельсин… Домино… Зрение… Мышь…

Она лежала на спине и разговаривала во сне. По-английски и по-итальянски. И ей снилась странная перекличка.

Я послушала еще, ожидая, что она остановится или скажет что-то вразумительное. Я плохо знаю итальянский, но понимала, что итальянско-английский словарь не поможет мне прояснить, что же я слышу.

– Лазанья, – сказала мама.

– Спокойной ночи, – буркнула я и пошла в постель.

Утром я записала маму к дерматологу. Медсестра сказала, что номерки есть только на прием через месяц. Я вежливо нагрубила по этому поводу, и после оживленной беседы было велено прийти на следующей неделе.

Следующая неделя. Я ее как-нибудь уломаю, решила я, кладя трубку. Я тогда была несказанно рада, поскольку еще не предполагала, что мама исчезнет через четыре дня.

Давайте я перепрыгну через эти четыре дня, так как про них рассказывать особо нечего. Обеды, сон, споры с мамой, поскольку она ни в какую не соглашалась пойти к врачу, как будто бы ничего не изменится вовек.

Мы шатались по магазинам, паковали подарки, забрели в церковь, нарядили белую пластиковую елку. Если бы моя жизнь была кинофильмом, то это была бы нарезка сцен под музыку, так ленивые режиссеры обозначают течение времени. Знаете, это были бы забавные короткие клипы про нас с мамой: вот мы в магазине примеряем разные наряды и забавные шляпы, вот пытаемся приготовить гоголь-моголь, но крышка блендера отскакивает, и яичная смесь забрызгивает стены и нас, а мы смеемся.

А вот мы на Рождество колядуем возле чьего-то дома. Ой, а хозяева оказались евреями! И все это под какую-нибудь классическую рождественскую музыку. А дальше – бац! – и прошло четыре дня. Это было в канун Рождества, но я не буду заострять на этом внимания, поскольку это не рождественская история. Это история о Дне Смека.

Все случилось ночью. Я лежала в кровати, но не спала. Просто лежала и прислушивалась к шуму машин, к людям, которые слишком громко разговаривали на улице, и о чем-то размышляла. Ну, наверное, о том, что на следующий день наступит Рождество, куда ж без этого. Хотя я понимала, что мама старается не шуметь в гостиной, но совершенно очевидно, что она все еще бодрствует, набивая рождественские чулки конфетами, компакт-дисками и всякими безделушками или заворачивая подарок. Через какое-то время шум стих, а я заснула, но вскоре проснулась, испугавшись ужасного грохота.

Грохот шел откуда-то сверху, с крыши. Да, признаю, на миг я подумала, что это Санта-Клаус. Я уже пребывала в рождественском настроении в тот момент, поэтому, спотыкаясь, бросилась к окну, чтобы посмотреть, что происходит.

С первого взгляда я увидела вот что: огромный пожарный рукав, похожий на шланг пылесоса, спускается с крыши и растворяется в темноте. Я посмотрела наверх, чтобы понять, к чему он прикреплен, но увидела только какую-то темную махину высоко в небе. Тут взвыли все автомобильные сигнализации в районе и залаяли все собаки.

Я услышала, как мама кричит из гостиной:

– Канноли!

А потом:

– Наушники!

Я побежала в коридор и остановилась в дверях.

– Венчик!

Мама заснула прямо за набиванием чулок подарками. И она, должно быть, и правда крепко спала, поскольку сидела, запихнув руку в чулок чуть ли не по локоть. Она расположилась на полу, прислонившись к дивану, а конфеты и ленты валялись вокруг.

– Шахматная доска!

Правда, теперь она не произносила слова нараспев, как раньше. Она выкрикивала их с красным лицом, а глаза были крепко закрыты.

– Граната!

Я с гулко колотившимся сердцем подползла к ней и рассмотрела родинку. Она мигала, совершенно явственно, переливаясь разными цветами – фиолетовым, красным, зеленым, снова и снова.

– Мам?

– Печенье! – ответила она.

– Мам, проснись!

– Объявлять!

Я взяла ее за ту руку, на которой не было чулка, и потрясла, но мама так и не открыла глаза.