Гейвин Максвелл - Лети к своим собратьям, ворон Страница 13

Один из них сидел на камне посреди ручья ниже водопада, а двое других -на крутом высоком скалистом гладком утесе, на противоположном от Мосси берегу. Пока я наблюдал, один из них наполовину соскользнул, наполовину кувыркнулся в воду, побарахтался там немного, снова выбрался, и затем, глядя на гребень водопада, снова позвал. Я мельком тоже глянул вверх и едва заметил маленькую хитрую мордочку Манди, выглядывавшую из-за камня на самом гребне каскада, откуда скатывалась вода. Ситуация была очевидной: она забралась на водопад, а щенки не могли следовать за ней. Мосси же, как и во всех остальных ситуациях, насколько мне было известно, не знал, что делать. Это напомнило мне карикатуру в журнале "Нью-Йоркер", где семейство крыс пыталось забраться на корабль по якорному канату и задержалось у огромного диска, надетого на него от крыс. Крысята суетились на канате сзади родителей, а мать смотрела на них через плечо и говорила: "Да прекратите же трещать, ради Бога, дайте возможность отцу подумать". Надо полагать, Мосси теперь думал, но как обычно, безрезультатно. Я решил сделать себе фотографию на память об этой семье. Вряд ли Манди видела меня, но если она все-таки видела и решила увести детенышей вниз по течению до того, как я вернусь с аппаратом, то я принёс кусок сети и протянул её поперёк ручья у деревянного моста ниже по течению от дома. Затем я снова вернулся к водопаду с фотоаппаратом. Когда я пересекал поле, то понял, что тех криков больше нет, что они прекратились ещё до того, как я установил сеть. И когда я снова выглянул с берега, там не было ни выдр, ни их детёнышей. Я прошел вниз по течению к сети, но они тут не проходили, так как по обоим берегам ручья был мягкий песок, и, если бы они обошли сеть по берегу, там бы остались их следы. И как же это я, дурак, подумал, что мне удастся перехитрить Манди, которая так часто в прошлом убедительно доказывала, что может разгадать любую загадку, какую бы я ни выдумал? Она, должно быть, сразу увидела меня, и каким-то образом сумела в первую же минуту после моего ухода увести щенков и своего глупого супруга вверх через водопад в недоступное ущелье выше по течению. Манди, имея большой опыт общения с людьми, была свободной, и была преисполнена решимости оставаться свободной как сама, так и её щенки. И все же два с половиной года спустя, весной 1967 года она приковыляла в Камуссфеарну, вошла на кухню с лапой, перебитой вкапкане, и оставалась в доме до тех пор, пока лапа не зажила, а она в это время была снова на сносях. В беде она доверяла нам, это наивысшийкомплимент, который дикое животное может воздать человеку, который некогда был для него захватчиком.

А то, что она доверяла только Камусфеарне и никакому другому дому, видно из того, что ей удалось выжить все эти годы отсутствия.

5 ГОРЬКАЯ ВЕСНА

1965-й год начался с такой ошеломляющей серии ударов, что, хоть я к тому времени и не ждал ничего иного, что боксёры называют суровым наказанием, меня чуть не выбросило с ринга совсем.

За девять лет до этого, в 1956 году, я опубликовал результаты долгого и трудного исследования жизни и таинственной смерти одного сицилийца по имени Сальваторе Джулиано, которого итальянское правительство окрестило "бандитом", но чья глубокая политическая приверженность, начиная ещё со времён союзников до того, как Италия капитулировала и стала воевать вместе с ними, была очевидна даже самому поверхностному наблюдателю. Книга была опубликована в Англии в 1956 году под названием "Да хранит меня Господь от друзей моих", а в США - под заглавием "Бандит". Её перевели на несколько других языков, и она появилась в Италии в 1957 году как "Dagli amici mi Guardi Iddio", что по-сицилийски точно соответствует английскому названию. Её также печатали в отрывках на первой полосе итальянской национальной ежедневной газеты "Иль Темпо". В результате этих публикаций в Италии некто синьор Бернардо Матарелла, который был в то время в Риме министром почт и телесвязи, возбудил против меня и моего итальянского издателя судебное дело по обвинению в клевете. После обычных затяжных судебных проволочек дело слушалось в Милане. Мне не удалось проследить за ходом дела, но в конечном итоге я проиграл его. Меня приговорили к восьми месяцам тюремного заключения и присудили значительный денежный штраф. В Италии у меня были кое-какие деньги, и я их потерял, но из своих длительных изысканий я знал достаточно об ужасах и тяготах в итальянских тюрьмах и поэтому во время всего судебного процесса оставался в Англии. Мне нужно было только не ступать ногой на землю Италии, что включало в себя также корабль или самолёт, чтобы избежать ареста. Мне пришлось пережить один неприятный момент на борту французского авиалайнера, который из-за какой-то незначительной неисправности двигателя совершил непредвиденную посадку в римском аэропорту. Но пассажирам разрешили оставаться на борту, и хоть я и поволновался целых полчаса, всё-таки остался цел и невредим.

Итальянский же издатель, ответчик вместе со мной, был оправдан по мотивам, что он лично не читал книги, которую опубликовала его фирма. Весь этот процесс и приговор вызвали в Италии большую сенсацию, главным образом из-за тайны, окружавшей странную смерть Джулиано, и эта новость появилась на первых полосах большинства ежедневных газет. В 1959 году была объявлена амнистия для "политических заключенных", и я мог вернуться в Италию. Я так и сделал, но ненадолго, и с бородой, так как к этому времени мне стало известно о врагах более опасных, чем правоохранительные органы. Борода, однако, не очень-то помогла мне. С её помощью и под прикрытием темных очков я направился в один трактир, куда обычно захаживал раньше, и заказал себе какое-то блюдо. Хозяин не подал и вида, что узнал меня, но тут же исчез на довольно-таки продолжительное время. Он практически так и не вернулся до тех пор, пока два карабинера не вошли в зал и подошли к моему столику. Один из них спросил:

- Английский капитан Максвелл?

Я был готов к такой игре и ответил:

- Меня зовут Максвелл, но несколько дней я был полковником, а вообще-то в действительности я майор.

- Закатайте, пожалуйста, рукава.

У меня в паспорте в графе "Особые приметы" записано: "Родимые пятна на правом предплечье". У меня там пять больших родимых пятен похожих на земляничные ягоды, и чтобы свести их потребовалась бы значительная хирургическая операция. Я закатал оба рукава и положил руки на стол, но оказался совсем не готов к тому, что последовало дальше. На меня надели наручники так быстро, что я не успел даже выругаться на любом из известных мне языков. Положение моё было довольно неприглядным, где бы я ни находился, а в то время в трактир вошли какие-то туристы. Я опустил руки под стол и сделал вид, что изучаю меню. Затем сказал:

- Вы просто морочите мне голову, я амнистирован, и против меня нет никаких обвинений. Сходите в участок и проверьте, если не хотите скандала.

Один из карабинеров вёл себя очень важно и агрессивно, другой был новичком и чувствовал себя неуверенно. Первый сказал второму:

- Оставайся здесь и следи за арестованным. Я сейчас вернусь.

Я попросил своего тюремщика положить мне на стол газету, чтобы я делал вид, что читаю, и он любезно согласился. Минут через двадцать старший вернулся, снял наручники и сказал:

- Англичане совсем не понимают шуток.

Я ответил:

- Не люблю сицилианских полицейских шуток.

А он сказал, заказав выпивку на троих:

- Не надо обижаться на нас, это всё они. Они вас не любят и им не нравится, что вы теперь здесь. Извините, виноват, но я бы на вашем месте убрался отсюда и поживей.

Я струсил и так и сделал.

Казалось, что на этом всё и кончилось, но всё вышло не так. В феврале 1965 года, девять лет после первой публикации книги и восемь лет спустя после процесса, некто князь Жанфранко Аллиата Монтреальский возбудил против меня дело в Королевском суде в Лондоне, поручив его одному из знаменитых адвокатов. Он объяснил задержку тем, что не читал книги по-итальянски и не видел публикации в газете. Он впервые узнал об этом, когда ему показали английское издание в США.

Это обстоятельство важно потому, что оно дало ему возможность возбудить против меня дело в Англии, а не в США.

Он предъявил мне и моим британским издателям иск по ущербу в клевете. Никто, насколько мне известно, вначале и не сомневался, что мы выиграем это дело. Те абзацы, на которые жаловались, были вовсе не моими мыслями, а свидетельскими показаниями (впоследствии дискредитированными), полученными на процессе Витербо при суде над людьми Джулиано, и поэтому считавшимися неоспоримыми. Процесс затянулся, обошёлся ужасно дорого, и мы проиграли его. Судья вынес решение, что точное и четкое сообщение о процессе в британском суде неоспоримо, но этот принцип не обязательно распространяется на процессы в других странах, а также это не относится к моему изложению "материала".