Гейвин Максвелл - Лети к своим собратьям, ворон Страница 16

В трех милях отсюда на вест-зюйд-вест за проливом Слит находится маяк острова Орнсэй, расположенный рядом с островом Скай. Ночью его сигнал двойная вспышка каждые семь секунд - был единственным огоньком, видимым с берега Камусфеарны.

Это был гораздо больший маяк, чем на острове Камусфеарны, построенный на дальней оконечности зелёного островка, и там был большой дом, где жили два смотрителя маяка со своими семьями. Я никогда раньше не бывал на орнсэйском маяке, хотя был знаком с одним из смотрителей, так как тихими вечерами он иногда заезжал к нам после рыбалки на макрель. Одним таким тихим летним вечером в 1963 году, когда мирный вечерний свет ещё долго задерживался на вершинах холмов, он приехал к нам в сумерках, принёс с собой в подарок рыбы и, пока мы сидели в гостиной-кухне, сказал:

- Боюсь, что выпиваю с тобой здесь в последний раз, Орнсэйский маяк полностью автоматизируют, а меня переводят в Арднамурхан. Жаль будет уезжать, мне так здесь понравилось, но на нашей работе приходится ехать туда, куда пошлют. Хорошо ещё, что не на Хайрскейр или ещё какой-либо из утёсов, где, выйдя из дому, негде даже размять ноги. Говорят, что Арднамурхан вовсе неплохое место, и оно, конечно, очень важное, так как находится в самой западной точке всей большой земли Шотландии. И всё же я буду скучать по Орнсэю.

Я спросил его, а что будет с домом.

- О, Северное управление маяками, несомненно, выставит его на продажу, и повезёт тому, кому он достанется. Год-другой назад там заново перекрыли крышу, и это обошлось им в несколько тысяч фунтов. Дом довольно просторный, рассчитан надве семьи, хотя тому, кто купит его, придётся кое-что переделать, так как некоторым образом у него два главных входа и между двумя половинками дома нет дверей. К тому же там есть большой огород за каменной изгородью, хотя мы и не очень-тозанимались им последние несколько лет, так как в моду вошли консервированные овощи.

Всё это сразу же заставило меня задуматься. В Камусфеарне ведь я жил просто из милости, и в конечном итоге не имел на неё никаких прав. В договоре на аренду особо оговаривалось, что за благоустройство не будет никакой компенсации, и что по окончании срока аренды я должен оставить его в том виде, как принял. Я провёл сюда телефон и электричество, последнее обошлось мне очень дорого, а пока я был женат, потратил много денег на всякие пристройки к дому: баню и санузел (чего не было раньше), морозильник и прочие громоздкие и дорогие электрические устройства. Я знал, что, если мне придётся уехать из Камусфеарны, то вывезти все эти вещи по суше мне просто не удастся. Их можно вывезти только по морю, и даже при этом моей "Полярной звезде" придётся сделать несколько рейсов. Сложив всё это вместе, я стал подыскивать себе запасной домик на побережье и уже выяснил, что такого просто нет. Остров Орнсэй, всего в десяти минутах ходу от Камусфеарны при максимальной скорости "Полярной звезды", представлялся мне идеальной страховкой при возможности оказаться бездомным.

Я навёл справки в Северном управлении маяками и выяснил три важных особенности:

будущий покупатель должен быть утверждён в управлении, дом не обязательно будет продан тому, кто предложит больше всех, что, при прочих равных условиях, предпочтение будет отдано тому, кто также купит дома маяка Кайлиакин в одиннадцати милях к северу от Камусфеарны по морю. Кайлиакин- это крупный маяк в узком судоходном проходе, соединённый дамбой со скалистым островом, поросшим вереском, посреди пролива между Скаем и большой землёй у Кайл-оф-Лохалша. Дом смотрителей маяка, также на две семьи, стоит высоко на этом вересковом острове, оттуда открывается изумительный вид на север к Красным высотам Ская и на юг вплоть до Лох-Дуиха на холмы, которые называются Пять сестёр Кинтайля.

В то время мои доходы были почти до неприличия велики, настолько велики, что хотя бы потому, что мне могут не поверить, я не буду называть суммы. Это исключительно временное изобилие практически никак не отразилось на моём образе жизни или мыслей, но оно значило, что в течение нескольких коротких бездумных и безрассудных лет мне можно было вообще не думать о деньгах. Это довольно любопытный опыт, который мне пришлось пережить хотя бы раз в жизни, даже если из-за своей недальновидности это привело в конце концов к ужасным последствиям, которых вполне заслуживает моя спесь. И вот при таком настрое, который у добрых шотландцев очень кстати называется словом "никчёмность", мне понадобилось купить эти маяки, даже если бы Северное управление маяками запросило гораздо большую сумму.

У каждого из них была совершенно различная атмосфера и характер. Вначале я поехал с Джимми Уаттом и Аланом Макдиармидом осматривать остров Орнсэй. Мы направились на "Полярной звезде" через пролив от Камусфеарны ранним утром в такой славный денёк, что даже мрачные трущобы Глазго в Горбалзе показались бы преображёнными. У причала "Полярной звезды" тихий воздух наполнился звуками гнездящихся морских птиц, шумом белых крыльев кружащих чаек, мелькавших в безоблачном голубом небе, изящных крачек, морских ласточек с грациозным, как в балете полётом, которые визгливо выражали своё неодобрение вторжению человека серией возмущённых возгласов со своей родной скалы метрах в ста поотдаль.

Большой атлантический самец-тюлень совсем рядом высунул голову из гладкойповерхности воды и с шумным всплеском погрузился опять. Гага с выводком пушистых птенцов подняла рябь на ясной блестящей воде, а черно-белые кулик-сороки со сверкающими красными клювами гудели с покрытых водорослями скал у кромки моря.

Вот такова была, по сути дела, Камусфеарна, которую я знал в начале своей идиллии до того, как собрались тучи и разразилась буря, до поры бедствий и помутнения взора.

Выяснилось: чтобы добраться до маяка острова Орнсэй, нужно двенадцать с половиной минут, если идти на "Полярной звезде" на большой крейсерской скорости, хоть и не на предельной. Мы тщательно прохронометрировали это, так как двигатели сжигали девять галлонов дизтоплива в час, и мы хотели прикинуть наши возможные будущие расходы. Мы стали на якорь в нескольких сотнях метров к северо-востоку от маяка и погребли к берегу в шлюпке. Сам маяк, дом и огороженный стеной сад стояли на скалистом прибойном островке, очень зелёная трава которого была выщипана черномордыми овцами и их блеющими ягнятами. Мы затащили шлюпку на бетонный причал и пошли по крутому травянистому откосу к дому, а кулик, щебеча, вылетел из гнезда, где было четыре яйца, в метре от причала и уселся, трепыхаясь, на камень.

К тому времени я прожил на Западном нагорье и Островах много лет, но никогда, возможно за исключением первого посещения Камусфеарны шестнадцать лет тому назад, ни один из видов не поражал моего воображения так сильно, как великолепие и чистота огромной панорамы перед этим островом. На востоке, сразу же за проливом Слит, виден фьорд Лох-Горн, вход в который с севера охраняет могучий коническеий пик Бен-Сгриола, вздымающийся позади Камусфеарны, громадный каменистый откос которого простирается на целый километр от вершины к морю, а домишки у его подножья кажутся просто игрушечными. С южной стороны Лох-Горна маячат громадные холмы Кнойдарта, Ладхара-Бхейнна, Бен-Гуизерейна и Сгурр-на-Койре-Чойннеачейна, огромные и таинственные в дымке летней жары. Ещё дальше к югу нахохлившиеся долины Маллейга смутно просматривались в белом мареве над поверхностью гладкого как голубой атлас моря. За Маллейгом, в дымке тихой голубой дали находится мыс Арднамурхан. К северу от Лох-Горна маяк Камусфеарны выглядит маленьким и незначительным на островке, который кажется всего лишь мысом, уменьшенный, как и всё остальное громадой гор, простирающейся за ним.

Как будто бы я вновь обрёл Камусфеарну, то же самое чувство внезапной свободы и ликования, то же освобождение от прошлых ошибок и их вечных последствий. Здесь, казалось мне, где скалы и здания из белого камня были единственно прочными объектами в безграничном кипении синей воды и голубого воздуха, можно будет снова жить спокойно, восстановить подлинное видение жизни, давно утраченное в жизни других людей и в междоусобице далёких стран, здесь можно снова повернуть часы вспять и снова войти в Эдем. Алан огляделся вокруг на море, на горы и открытый простор и сказал:

- Подумать только, я прожил всю жизнь вот тут через пролив на большой земле и видел, как мигает маяк острова Орнсэй, но так и не знал, что этот рай находится так близко! Посмотри, вот ещё одна колония крачек на утёсе в ста метрах отсюда, а большие чайки не тревожат их. И тюлени, посмотрите, как они высовывают головы вокруг "Полярной звезды". А если вы хотите держать здесь выдр, то гляньте только на этот огороженный сад, такой простор, и даже Манди не сможет убежать отсюда.

Да, действительно райское место!

Так оно казалось и нам. Я не знал того, хоть и был в зрелом возрасте, что рай купить нельзя, так как он разваливается при прикосновении денег, и что он не состоит исключительно из пейзажа. Он сделан из того, чего многие из нас не могут коснуться за всю свою жизнь, а раз коснувшись, не может быть второй весны, не бывает повтора после того, как занавес закрылся. Вот в этом-то и суть нашего положения, мы не знаем, почему и в каком месте растратили своё наследие, мытолько узнаём, и всегда при этом слишком поздно, что его нельзя ни вернуть, ни восстановить. Тогда я этого не знал, это был рай, а я собирался купить его за самые что ни на есть настоящие деньги. На острове Орнсэй не было рябинового дерева, не было хранителя, только четыре буйных ветра с небес, не было никакого убежища. "Она положила руки на ствол рябинового дерева и всей силой своего духа прокляла меня, сказав:" Пусть он страдает здесь так же, как я страдаю теперь!" И затем она ушла, скрывшись за смутным горизонтом холма. Я не знал этого, когда покупал Орнсэй, совсем беззащитный, а если бы и знал, то не очень бы потревожился.