Гейвин Максвелл - Лети к своим собратьям, ворон Страница 22

- Замечаете что-либо необычное?

Я внимательно осмотрелся, но ничего особенного не заметил. Я так и сказал ему, добавив, что такие вещи, как мы видели накануне вечером, интересны только в том случае, если их не путать с воображением. Короче, я свалял дурака. Джимми сказал:

- Вы действительно не видите ничего такого?

Я ответил, что нет.

- А как насчёт оконных стёкол?

Я посмотрел на окна, их недавно мыли, и они показались мне все одинаковыми. Я так и сказал. Тогда Джимми предложил:

- Попробуйте провести по ним рукой.

Я так и сделал. Одного стекла не было, не было совсем, как будто бы его там и не бывало. Во дворе же, в вольере у Эдаль, оно лежало разбитым на большом камне метрах в полутора от стены дома. Оно каким-то образом вылетело наружу, вытолкнутое непонятной силой изнутри, и даже замазка при этомне пострадала. Мы сфотографировали всё это и позвонили в Лондон, чтобы нам прислали литературу по полтергейсту. Я всё же пытался, как и многие в научном мире, ограничивать непонятные явления рамками известного или предполагаемого.

Когда произошёл следующий случай, я был один, и если не доверять своим собственным чувствам, должен заявить, что для меня лично это всё так и было. Я стоял в кухоньке, ожидая, когда вскипит чайник, как вдруг услышал какой-то странный шелестящий звук в гостиной позади себя. Я обернулся и увидел, что стопка долгоиграющих пластинок раскладывается как колода карт по полу со своего места, где они лежали в куче под столиком, на котором стоял проигрыватель. Они выползли совершенно упорядоченно и замерли на полу, заняв пространство около метра, аккуратно наложившись друг на друга. Я уложил их на старое место и попробовал было повторить то же самое, применив механический принцип. Ничего из этого не вышло, как и в случае с банкой мармелада между ними и стенкой просто не было места, чтобы просунуть руку или ещё что-нибудь, чтобы вытолкнуть их наружу.

Джимми не было дома, когда немного погодя он вернулся, я рассказал ему, что произошло, и хотел было снова вскипятить чайник, чтобы приготовить кофе. Мы вместе вошли на кухню, и тут что-то стрельнуло с высокой полки напротив нас, слегка ударило меня по лицу и упало на пол. Это была детская пластмассовая бутылочка с соской, засунутая, как и многие другие вещи, которыми редко пользуются ( а мы из неё иногда кормили осиротевших ягнят по весне), на высокую полку над плитой. Она пролетела над плитой на расстоянии около метра, и как от мармеладной банки , после неё осталась дорожка в пыли. На этот раз у меня возникло субъективное ощущение, что этот предмет был явно нацелен в меня. Что бы там их не швыряло, мне показалось, что всё это происходит не наугад.

То же, что случилось на следующий день - классический пример того, как воображение, настроенное на неизвестное, может совершенно подавить остальное и полностью смазать границы действительного эмпирического опыта. Часов в одиннадцать утра Джимми, бывший тогда один в доме со мной, сказал, что собаки уже давненько не гуляли как следует, и спросил, не против ли я, если он возьмет их на длительную прогулку на побережье, что означало, что его не будет часа три.

Я ответил, что вовсе не возражаю.

Минут двадцать после его ухода с собаками я пошёл в уборную, находившуюся как раз за дверью в пристройку. Пока я был там, я услышал снаружи чьи-то шаги, дверь позади меня открылась и закрылась, и кто-то совсем рядом со мной вдруг сипло задышал. Я спросил:

- Это ты, Джимми? Что-нибудь случилось?

Ответа не последовало, только это дыхание. Я ещё несколько раз спросил то же самое, но никто не ответил. Наконец я спросил:

- Кто вы?

С полминуты была полная тишина, затем голос, показавшийся мне нечеловеческим, издал долгий, отчаянный стон. Смешно было бы притворяться, что я не испугался, волосы у меня прямо стали дыбом от громадного выделения адреналина. Затем я поразмыслил, разумеется, не могу же я сидеть взаперти тут в уборной, а кто-то чужой и неизвестный стоит прямо за дверью, только руку протяни. Я привёл себя в порядок и положил руку на ручку двери, приготовившись увидеть это существо, - которое, как я теперь был уже убеждён, - было причиной необъяснимых происшествий за последние сутки. Наверное, это небольшой и волосатый, какой-нибудь доисторический человек, или же длинный сизый с белыми глазами и конечностями как у гиббона, или же просто нечто аморфное.

Я резко распахнул дверь и увидел всего лишь знакомую фигуру нашего несовершеннолетнего правонарушителя, смотревшего на меня с таким же изумлением, как и я на него.

Он произнёс:

- Что стряслось? У вас такой вид, как будто бы вы только что видели привидение!

Я постарался сдержаться и выдохнул:

- Извини, но именно это я и думал увидеть.

- Какая чепуха! Я просто хотел пошутить, так как вы не видели, кто здесь. Мне велели вернуться назад, так как сегодня для меня там нет работы. И с чего это вы так напугались?

Я не хотел раньше рассказывать ему о том, что произошло, в частности потому, что его-то мы и считали невольной причиной всех этих чудес, но теперь это вроде бы стало неизбежно.

Я сказал:

- Пойдём на кухню, и я всё объясню.

Дверь на кухню открывалась из той комнаты, где мы были, квадратные сени или прихожая, увешанная рядами курток и брезентовой одежды, на полу под ними были постели собак и стояли ряды рыбацких резиновых сапог. В углу, по диагонали от двери в уборную, на небольшом столике стояла большая бельевая корзина.

Когда мы прошли на кухню, я не закрыл за собой дверь. Мы уселись, и только я начал, тщательно подбирая слова, своё объяснение, как из прихожей, откуда мы только что вошли, раздался сильный грохот. Теперь паренёк мне поверил, сомнений в этом больше не было, хотя в начале он проявил явный скептицизм. Мы оба знали, что в доме нет собак, ничего живого, что могло бы вызвать этот шум, и глаза у него округлились от страха.

Я с некоторой осторожностью вернулся в раздевалку. Не трудно было догадаться, чем вызван был этот шум, бельевая корзина была сброшена со столика и пролетела больше половины комнаты. Она лежала вверх дном с открытой крышкой в нескольких футах от двери в уборную. Она, очевидно, была сброшена довольно внушительной силой, так как пролетела не задев две пары высоких сапог-заколенников, которые были у неё на пути.

К сожалению, это было последнее проявление полтергейста в Камусфеарне. Я с надеждой ждал малейших признаков его присутствия, так как был глубоко зачарован этим непосредственным проявлением неведомого мира. Но после этого великолепного жеста с бельевой корзиной прошло много лет, прежде чем случилось нечто такое, что не так-то просто поддавалось логическому толкованию. Но этот краткий визит, однако, нарушил долгий как жизнь барьер, состоявший если и не из безверия, то, по крайней мере, из легкого скептицизма. И два года спустя, после такого взгляда в неразгаданное, я не мог больше считать проклятие рябинового дерева с той степенью презрения, с которой я относился к нему до того. Это было как будто бы пытливый ум восемнадцатого века вдруг услышал невидимый радиоприёмник, заигравший на миг, а до и после того была тишина, и тем самым обратил внимание на существование совершенно непостижимого для него мира, как если бы вдруг он узнал, как нам известно теперь, некоторые из изумительных фактов о том, как животные находят дорогу домой, которым мы до сих пор не можем найти объяснения.

Как морские черепахи безошибочно проплывают 1400 миль по пустому и невыразительному океану, чтобы отложить яйца на пляжах крохотного острова Вознесения, остров, который трудно найти даже с современными навигационными приборами? Как мышь, которая никогда не удаляется от места своего рождения более чем на пятьдесят метров, возвращается туда без зигзагов и отклонений, если её унесут за милю оттуда? Как мэнский буревестник, снятый с гнезда на острове Стокгольм у побережья Уэльса и увезённый на самолёте в Бостон, США, вновь оказался у своего гнездилища всего лишь тринадцать дней спустя? Как альбатросы, мешавшие самолётам на острове Мидуэй в 1300 милях к западу от Гонолулу, взятые там и увезённые за 4000 миль, далеко за пределы их опыта, так же безошибочно вернулись назад? Все эти вещи так же необъяснимы для пытливого ума восемнадцатого века, каковыми они остаются и для современной науки теперь, что напоминает нам о том, что мы лишь едва прикоснулись к самому краешку знания, и что следует очень серьёзно относиться к тому, что Роберт Ардли называл "туманной научной дамой, внечувственным ощущением", и всем связанным с ним явлениям.

Вскоре после того, как дома маяка стали моими, одна жительница Кайлиакина, не родившаяся здесь, сообщила мне несколько сдержанным тоном:

- Надеюсь, вам известно, что на острове с маяком водятся привидения?

Я ответил, что нет, и она продолжила:

- Знаете, мне сказали об этом по секрету, но раз уж вы приобрели это место, то вряд ли вам теперь повредит, если узнаете об этом. Да в этом тут почти никто не сомневается. Вам лучше поговорить с некоторыми из прошлых смотрителей маяка, думаю, что любой из них может рассказать вам об этом всё. Во всяком случае, говорят, что они не страшные, просто появляются там и всё.