Гейвин Максвелл - Лети к своим собратьям, ворон Страница 23

Я обратился к одному из них, и хотя его трудно было раскачать, как бы и меня самого в таких обстоятельствах, он в конце концов рассказал мне много интересного. Поскольку эти сведения исходили из такого разумного источника, у меня сложилось впечатление, что на острове должно быть нечто такое, что не поддаётся разумному объяснению. Он говорил не только о собственном опыте, но также об опыте бывших сотрудников и предшественников. В своём повествовании я даю им фиктивные имена, но они без сомнения согласятся побеседовать с серьёзными исследователями.

Бывали случаи, которые следует классифицировать как отдельные, но есть и общие черты, неизменные для всех, кто когда-либо жил в доме. Откуда-то снаружи, но никогда в помещении, как будто бы появляется звук приглушенного бормотанья, как бы специально подавляемого, то возвышаясь или стихая по тону, как будто бы при торопливом споре. Иногда этому предшествует громкий металлический лязг, а иногда раздаётся после него, его по разному описывают как скрип кочерги по колоснику, или, пожалуй, более романтично как звон палашей или мечей. За одним исключением, которое случилось там уже после меня, всё это было довольно загадочно, но никогда не пугало.

Г-жа Финдлей, жена бывшего смотрителя маяка, вспоминает о визите корабля инспекции Северного совета маяков. На берег сошёл только сам инспектор, и когда они с её мужем засиделись в гостиной за разговором, сама она пошла спать. Как ей показалось, она проспала довольно долго и, проснувшись, обнаружила, что мужа ещё нет, а то ли из соседней комнаты, то ли откуда-то ещё доносились приглушённые голоса. Она подумала, что остальные сотрудники с инспекционного судна всё-таки сошли на берег, и, упрекая себя за то, что оказалась плохой хозяйкой, она привела себя в порядок и пошла в соседнюю комнату. В ней никого не было: и муж, и инспектор ушли в башню маяка, чтобы проверить какой-то возможный дефект в системе. Смотритель, которого можно назвать Мак-Леланом, был на острове семь лет, и за это время так привык к этим голосам и металлическому лязгу, что просто не обращал на них внимания. Он знал гэльский язык и был убеждён, что те разговоры были вовсе не на нём. Он подчеркивал, что это явление было всегда в предутренние часы. Он также говорил, что его сменщик, который пробыл на маяке полтора года, с неизменным успехом следовал совету своего предшественника. Если, услышав впервые эти голоса, громко спросить: "Кто там?" ,- то они замолкнут и больше не появятся.

Всё это касается звукового аспекта призраков, но, кажется, существует также и зрительный эффект. Однажды в сентябре рано утром жена смотрителя пошла за водой к накопительному баку с западной стороны дома. Освещённый восходящим солнцем, рядом с ней стоял мужчина в старинной одежде горцев. Он опирался на меч и смотрел на север в сторону Бродфорда и Красных гор Ская. Она ничуть не испугалась и стала гадать, как бы предчувствуя, что мужчина повернётся к ней. Но тот не шевелился и молчал, а голова его всё так же была повёрнута к северу. Она так и стояла с ведром, пока тот не растаял и растворился при наступлении дня.

Эту историю, пожалуй, и не стоило бы рассказывать, если бы она некоторым образом не повторилась во время моего недолгого владения островом.

Эта фигура в юбке была далеко не единственным зрительным восприятием, оставшимся необъяснимым. Танцующие огни появлялись вокруг башни маяка и над самой высокой точкой острова, где стоит водонапорный бак. Большой ярко освещённый корабль быстро входит в пролив с севера, разворачивается по направлению к берегу, как бы собираясь напороться на скалы, и затем просто исчезает. Тут бывают расхождения в том, где он исчезает, иногда в тот момент, когда уже должен раздаться грохот столкновения, иногда ещё до того, как он подходил к берегу в каком-либо месте.

Подобным же образом, огонь на верхушке мачты какого-либо высокого корабля виден на подветренной стороне острова, когда там нет никаких кораблей. Иногда жители деревни отчётливо слышат лай собаки, тогда как собак на острове нет.

Должен заметить, что я бы практически не обращал внимания на эти истории, если бы у меня не было более современных свидетельств. Вначале, как я только купил эти дома при маяках, я полагал, что только буду поддерживать их в приличном состоянии до тех пор, пока мне не понадобится поселиться в одном из них. Такая схема родилась вначале с тем, чтобы минимально меблировать их, чтобы можно было хоть как-нибудь сдавать их на лето. Затем появилась мысль оборудовать их какследует, пожалуй, даже роскошно, чтобы удовлетворить потребности туристского бума на Западном нагорье. В то время не предполагалось, что меня могут вот-вот попросить освободить Камусфеарну, а тут может возникнуть источник дохода, который не требовал бы от меня ежедневной писанины по восемь часов в день. И я занялся этим, как всегда при новом начинании, с энтузиазмом.

Я недавно познакомился с Ричардом Фрером, иначе маркизом Союза, виконтом Альянсы, эти испанские титулы достались ему от предков, но он не считал нужным ими пользоваться. Он был человек независимый в средствах, жил неподалёку от Инвернесса, был большой оригинал, а меня всегда тянуло к таким людям. В финансовом плане работать ему было не обязательно, и все же ему было как-то не по себе, если он не работал. Он был выдающимся альпинистом, отличался в физическом труде и спорте, и всё же у него был острый как бритва ум, и он глубоко ценил литературу. У него были профессии строителя, столяра, механика и многие другие. Работа, физическая или умственная, была его пищей. Когда он предложил заняться переоборудованием маяков, а его жена, талантливый декоратор, вызвалась проследить за отделкой интерьера на Орнсэе, я принялся за осуществление программы, от которой можно было ожидать гораздо больше финансовых результатов для всех нас.

Такая договорённость сулила стать гораздо более экономичной, чем можно было бы ожидать от любого другого подрядчика, так как оба они занялись этим в охотку, и от этого я много выигрывал. 15 мая 1964 года Ричард с женой Джоан начали перестройку на острове Орнсэй, и в начале августа закончили её. К тому времени это стал роскошный дом, хоть мы и продолжали работать над ним до апреля 1966 года.

В октябре 1964 года Ричард приступил к такой же перестройке Кайлиакина, по моему собственному несколько претенциозному дизайну, вначале с помощником, а затем один в течение нескольких недель. ( Первым помощником был Терри Наткинз, который на время вернулся работать к нам и держал пару диких кошек в пристройке, которую впоследствии стали называть "Кошкин дом".) Терри ушёл в январе, и несколько недель Ричард был один в Кайлиакине. Я решил испробовать на Ричарде слухи о необъяснимых явлениях на Кайлиакине и не стал ему ничего рассказывать о том, что слыхал сам. Я посчитал, что, если такой исключительно здравомыслящий и уравновешенный человек без предварительной подготовки почувствует что-нибудь, то у меня тогда не будет больше никаких сомнений.

Вот что пишет Ричард:

- Осознание того, что есть нечто за пределами легко воспринимаемого, приходило медленно. Когда там был Терри, я ничего не слышал. Когда прибыл Х (наш малолетний нарушитель),то он испугался с самого начала и ни за что не оставался в доме после наступления темноты. Даже когда я просто ходил вниз к лодке, чтобы проверить, надёжно ли она закреплена на ночь, он шёл со мной, часто в пижаме, и всегда настаивал, чтобы быть вместе. Это было глупо, потому что в доме вовсе нечего было бояться, сам дом был просто рай.

Вы наверняка помните, когда мы с Терри взяли вас с Джимми в шлюпке в Кайлиакин, а затем поехали в Кайл выпить. Мы пробыли там не дольше, чем предполагали, а когда вернулись домой в Кайлиакин уже в темноте, в доме не горело ни одной лампы, а Х не было видно нигде. Мы обнаружили его под ворохом одеял с большим гаечным ключом в правой руке. Он слышал много всяких голосов и был очень, очень напуган.

После того как в январе 1965 года Х уехал, я вернулся туда ночевать один и провел там несколько ночей. Со мной была моя собака Хедда (далматинская сука), и её никогда не беспокоила ни обстановка, ни голоса. Первые три-четыре ночи я спал очень крепко. В начале погода была тихой и морозной, но на четвертую ночь подул юго-западный ветер, я бодрствовал до полуночи, а затем спал довольно беспокойно.

Я проснулся вскоре после трёх часов ночи от резкого металлического лязга. Первые голоса я услышал несколько минут спустя. Ветер стих, но шёл дождь. Голоса, странное обрывочное бормотанье, слышались, то громче, то тише и, казалось, перемещаются вдоль северной стороны дома с запада на восток. Атмосфера в доме была такой уютной, что моё единственное опасение было в том, что я действительно испугаюсь. Ни за что бы не вышел я из дому, но, как ни странно, был готов лежать и слушать. Это продолжалось минут десять, и лязг повторился раза два-три. По голосам можно было предположить, что мимо дома идёт множество людей, но звуков их движения я не слышал. Хотите верьте, хотите нет, но я уснул снова ещё до тех пор, пока всё стихло, хотя, как я уже сказал, самая шумная часть длилась около десяти минут. Такое явление повторялось частенько, но никогда его не было в штормовых условиях, и даже если это бывало, то услышать его было невозможно. У меня всегда складывалось впечатление (если допустить, что это были какие-то пленённые отголоски прошлого), что это похоже на военные сборы, когда они скрытно прибывают на остров, чтобы развернуться перед какой-то битвой или стычкой. К марту всё это кончилось.