Таинственный портрет - Вашингтон Ирвинг Страница 29

наконец, заснул в своем кресле, прямой, как палка, с пустым стаканом, стоявшим перед ним на столе. Казалось, будто свечу тоже клонит ко сну: ее фитиль сделался длинным и черным, загнулся у кончика, и в тускло освещенной комнате стало еще темнее. Полумрак, воцарившийся теперь в зале, действовал на меня угнетающе. Вокруг были развешаны бесформенные, почти призрачные, дорожные плащи постояльцев, давно погрузившихся в сон. Я слышал лишь тиканье часов, храп спящего пьянчужки да звук дождевых капель – кап, кап, кап, – падающих с навеса крыши. Церковный колокол пробил полночь. В довершение всего, как раз в этот момент над моей головой послышались шаги полного джентльмена, размеренные и медленные, взад, вперед, взад, вперед; во всем этом заключалось нечто в высшей степени жуткое, особенно для человека с моими нервами. Эти чудовищно большие плащи, гортанный храп, скрипучая поступь мистического существа из комнаты № 13… Его шаги становились все менее и менее отчетливыми и, наконец, затихли где-то вдали. Я не мог более сдерживаться. Мои нервы были взвинчены, я решился на отчаянный поступок: ни дать ни взять – герой романтической повести. «Кто бы он ни был, – сказал я себе, – я должен его увидеть». Я схватил свечу и поспешил в № 13. Дверь была полуоткрыта. Я колебался… но вошел; там никого не было. У стола, на котором я заметил пустой бокал и листы «Таймса», стояло большое широкое кресло с подлокотниками, в комнате сильно пахло сыром «Стилтон».

Таинственный незнакомец, по-видимому, только что вышел. Огорченный и разочарованный, я решил вернуться в свой номер, кстати, я переменил комнату, и теперь мои окна выходили на улицу. Проходя по коридору, я увидел у дверей пару огромных сапог с грязными клеенчатыми отворотами. Они, несомненно, принадлежали незнакомцу; не следовало, однако, тревожить столь страшное чудище в его логове – он мог разрядить в мою голову пистолет или, пожалуй, еще что-нибудь похуже. Я лег и половину ночи томился бессонницей, находясь в крайне возбужденном состоянии, и когда я заснул, меня и во сне мучила мысль о полном джентльмене и его сапогах с отворотами.

Я еще спал (несмотря на поздний час), но был разбужен суматохой и волнением в доме, причину которых я не сразу себе уяснил; наконец, придя немного в себя, я понял, что от дверей гостиницы отходит дилижанс. Внезапно снизу послышался крик: «Джентльмен из № 13 забыл зонтик. Поищите зонтик джентльмена из № 13!» Немедленно вслед за этим я услышал топот горничной, которая пронеслась по коридору, и ее пронзительно резкий крик на бегу: «Вот он, вот зонтик джентльмена».

Таинственный путешественник, очевидно, собирался садиться в карету. Это была последняя возможность увидеть его. Я соскочил с кровати, подбежал к окну, распахнул шторы… в моих глазах мелькнул зад человека, влезающего в дверцы кареты. Фалды коричневого пальто раздвинулись и позволили мне насладиться лицезрением дородных округлостей в драповых брюках. Дверь захлопнулась, кто-то сказал: «трогай», дилижанс покатил – это все, что мне довелось увидеть.

Анкета Деларбр

Солдат воротится с войны.

Купец – из-за морей,

А я, расставшись с дорогой,

Уже не свижусь с ней.

Мой друг,

Уже не свижусь с ней!

Проходит день, проходит ночь,

Всем скоро спать пора,

Я, вспомнив всех, кто там вдали.

Проплачу до утра.

Мой друг,

Проплачу до утра!

Старинная шотландская баллада

Путешествуя однажды по Нижней Нормандии, я остановился на денек-другой в старинном городке Гонфлере, лежащем близ устья Сены. Я попал туда в праздник; вечером на ярмарке, раскинувшейся перед часовней Нотр-Дам-де-Грас, собрался на танцы весь город. Обожая невинные развлечения подобного рода, я затесался в толпу.

Часовня расположена на вершине высокого холма, точнее, мыса, откуда ее колокол разносится на довольно значительное расстояние и долетает до моряков, находящихся в море. Говорят, что по ее имени назван порт Гавр-де-Грас, виднеющийся на противоположном берегу Сены. Дорога к часовне поднимается петлями по обрывам скалистого берега; по краям ее растут тенистые деревья, сквозь которые я имел возможность любоваться прекрасным видом на старинные башни Гонфлера, живописные картины противоположного берега, белые строения Гавра и безбрежное море. Дорогу оживляли группы крестьянских девушек в широких красных платьях и высоких чепцах; на зеленой лужайке, венчавшей вершину холма, я нашел весь цвет окрестных деревень.

Часовня Нотр-Дам-де-Грас – излюбленное место прогулок жителей Гонфлера и его окрестностей, привлекаемых сюда как красотою природы, так и благочестием. В этой часовне перед уходом в плаванье служат молебны моряки (когда они в море, это делают за них друзья), на ее стенах развешаны благодарственные дары во исполнение обетов, сделанных в час кораблекрушения или опасности. Часовню окружают деревья. Над ее порталом находится изображение девы Марии, а под ним – надпись, поразившая меня своей поэтичностью:

««Étoile de la mer, priez pour nous!»

(Звезда моря, молитесь за нас!)

На площадке возле часовни, под купами могучих деревьев, теплыми летними вечерами танцует народ, здесь же нередко устраиваются ярмарки и гулянья, собирающие всех деревенских красавиц из красивейших местностей Нижней Нормандии. Так было и на этот раз. Между деревьями мелькали палатки и будки; тут были обычные в таких случаях горы всякой всячины (столь соблазнительные для деревенской кокетки) и занятно убранные витрины, собирающие множество любопытных, между тем как шарлатаны упражнялись в своем красноречии, фокусники и предсказатели судьбы поражали воображение простофиль, а длинные ряды причудливых святых из дерева и воска предлагали себя вниманию богомольцев.

На этом празднике можно было увидеть живописные костюмы Пеи дʼОж и Коте де Ко. Я наблюдал высокие чопорные чепцы и щегольские корсажи, сшитые по моде, передававшейся столетиями от матери к дочери, – точные копии тех, что носили во времена Вильгельма-Завоевателя; наряды эти поразили меня своим исключительным сходством с изображениями на старинных миниатюрах «Хроники» Фруассара и в древних рукописях. Всякий, кто побывал в Нижней Нормандии, не мог не обратить внимания на красоту тамошних крестьян и на врожденную грацию, являющуюся их отличительной чертой. Вне всякого сомнения, именно этой стране обязаны своей приятною внешностью англичане. Отсюда их яркий румянец, прекрасные голубые глаза, светло-каштановый цвет волос, отсюда они перешли вслед за Завоевателем в Англию и обогатили эту страну человеческой красотой.

Передо мною была очаровательная картина: множество свежих, цветущих лиц, веселые непринужденные люди в фантастических одеяниях, танцующие на лужайке, степенно прохаживающиеся взад и вперед или мирно сидящие на траве; на переднем плане