Саттри - Кормак Маккарти Страница 68

Можете просто вычесть это из всего, что вы мне должны, сказал ей Хэррогейт.

День крепчал, и ему стало скучно. Он подошел к двери и выглянул. Пустой коридор. Он еще посидел. Потеплело. Полежал на кафельном полу, держа голову в пригоршне. Ум его бродил по магазинным витринам. Он уже видел, как взбирается по лестнице в «Комер» в отглаженном габардине и ботинках на молнии, тонкая сигара во рту, в одном кармане итальянский выкидной нож с накладками из черного дерева на рукояти с серебряной окантовкой, поперек брючных защипов сверху пущена золотая часовая цепочка. С ним все здороваются. Из кармана он вынимает скрутку купюр. Он опять спустился по лестнице и вновь поднялся, но уже в другом наряде, в трикотажной фуфайке, как у Физела. В темно-синей. С бледно-серыми брюками и синими замшевыми полуботинками. Ремень в тон. Дверь открылась. Он сел.

Мистер Хэррогейт.

Да, мэм.

Вас хотел бы видеть доктор Хаузер.

Они миновали три двери. Врач стоял у лабораторного стола с бутылками и банками. Сестра закрыла за ним дверь. Хэррогейт стоял, а руки у него висели в карманах его объемистых штанов. Врач повернулся и строго посмотрел на него через верхние ободья очков.

Мистер Хэррогейт?

Так точно.

Так. Вы б не могли пройти со мной на минуточку?

Хэррогейт проследовал за ним в крохотный кабинетик. Белая клетушка со стеклянными кирпичами в потолке. Время от времени над головой шли прохожие, приглушенные каблуки и солнечный свет. Трубы, свисавшие с потолка, были выкрашены белым. Он всё оглядел.

То было вполне внушительное собрание летучих мышей, сказал врач.

Их там сорок две.

Да. И ни у одной нет бешенства. Нам стало любопытно. Мы не смогли найти на них никаких отметин.

Хэррогейт ухмыльнулся. Я так и прикидывал, что вам может сдаться, что их подстрелили или как-то. Раз их так много.

Да, одну мы вскрыли.

Мм-гмм.

Стрихнин.

Лицо у Хэррогейта чудно́ дернулось. Что? спросил он.

Как вам это удалось?

Что удалось?

Как вы это сделали? Как отравили сорок две летучие мыши. Они питаются только на лету.

Ничего про это не знаю. Они дохлые были. Слушайте. Я раньше сюда одну приносил, и никто мне ничего не сказал. Мне не говорили, что есть ограничение, сколько их можно собрать.

Мистер Хэррогейт, город предлагает вознаграждение за любых дохлых летучих мышей, подобранных на улице. У нас здесь может развиться критическая ситуация с бешенством. В этом и состоит цель вознаграждения. Мы не авторизовали оптовую бойню летучих мышей.

Я получу деньги или нет?

Не получите.

Жопа.

Извините.

Что ж.

Мне бы хотелось знать, как вам удалось их отравить.

Хэррогейт цыкнул черным передним зубом. Что вы мне дадите? спросил он.

Врач откинулся в кресле и снова хорошенько его рассмотрел. Что ж, произнес он, проникшись духом предприятия, а что вы возьмете?

Возьму два доллара.

Это слишком высокая цена. Дам вам доллар.

Давайте доллар и квортер.

Договорились.

Включая обед и мороженое.

Ладно.

Я рогаткой.

Рогаткой?

Так точно.

Врач посмотрел в потолок. А, сказал он. Ясно. Что? Вы отравляли кусочки мяса, а потом стреляли ими в воздух?

Ага. Этим сукиным детям же нравится, чтоб у них ничего не падало.

Очень изобретательно. Дьявольски изобретательно.

Я могу что угодно сообразить.

Ну, мне жаль, что ваши усилия пропали за так.

Может, доллар с квортером для вас так, а для меня вот нет.

Зайдя к нему, Саттри увидел ссохшегося джинна, нахохлившегося над ящиком из-под яблок: он вел пожеванным карандашным огрызком по карте города, обводя маршрут под ним. Сцена сангвиной, при кровавом свете строительного фонаря. С приближением Саттри из-под лампы поднялась ярко-рыжая кошка и ушла в темень. Хэррогейт поднял голову, ноги подвернуты, и широкая улыбка, дьявольская фигура, которую пересек на лету мотылек и пролетел обратно, как знамение.

Как разжился?

Усаживайся, Сат. Нихера не выгорело.

Не захотели платить?

Не-а. Отдам должное. Не дураки они.

Что ж.

Я рад, что ты зашел. Глянь-ка вот на карту.

Саттри бросил на нее взгляд.

Тут показано, где стоят все здания, и можно измерять вот тут, видишь, по этой линейке?

Ага?

Ну бля же. В смысле, что там со всеми этими пещерами, там же оно пустое и все такое?

И?

Господи, Сат, да оно ж как на заказ пошито. Сами напрашиваются.

Саттри встал. Джин, сказал он, ты чокнутый.

Садись, Сат. Глянь-ка сюда. Чертов банк всего…

Я и глядеть не хочу. Я не хочу слышать.

Хэррогейт смотрел ему вслед, пока тот отступал от кровавого света во тьму.

Это ж намертво верняк, Сат, крикнул ему вслед он. Мне нужно, чтоб ты мне помог.

Позади во тьме по городку ехали поздние машины.

Сат?

С усыпанного хижинами склона за ручьем затявкала цепная собака.

Мне надо, чтоб ты мне помог, позвал он.

* * *

В ранние месяцы того лета на реке появился новый рыболов. Саттри увидел, как он горбится на веслах в плоскодонке, действительно собранной из плавника, старых ящиков, и дощечек с трафаретами, и деталей мебели, все залатано жестяными вывесками лавок и кусками брезента и обляпано кляксами вара. На чокнутой лоскутной лодке сквозь клочья тумана налегал на весла угрюмый гребец, не глядевший ни влево, ни вправо.

Стоя у ларька Тёрнера, Саттри глазел в длинные стеклянные дроги. По тяжелым скошенным панелям в их никелированных и фаянсовых пазах сбегали бусины воды. Внутри на подложке из толченого льда, тускло освещенного и слегка увешенного гирляндами веточек петрушки, лежал сом с девятидюймовой обеденной тарелкой во рту. Все время подбредали старики, заглянуть туда и что-нибудь сказать. У широкого желтого бока рыбины притулилась маленькая карточка. На ней говорилось: Пойман в реке Теннесси 9 июня 1952 года. Вес 87 фунтов.

Утро, Саттри, сказал рыботорговец.

Ты где, к черту, это раздобыл?

Сегодня утром какой-то индеец принес. Ну и рыбина, а?

Сома крупнее я никогда не видел.

Чуть раньше старый Берт Винсент подходил, сказал, что и лично он больше рыбины никогда не видал.

Полагаю, сегодня утром тебе больше рыбы не нужно.

Сегодня – нет.

Саттри прошел рыночное здание и со своей рыбой вынырнул к городку черномазых.

Вечером он смотрел, как индеец снова выплыл к своему единственному перемету под железнодорожной эстакадой. И обратно. Он подработал против волны в синей тени под откосом, и его унесло с глаз прочь. Восемьдесят семь фунтов, пробормотал Саттри.

На утреннем прогоне по течению он искал глазами плоскодонку индейца. Увидел, как она привольно болтается под отвесной скалой южного