Саттри - Кормак Маккарти Страница 67

Нет.

Они посидели и посмотрели, как пальцы на ногах Саттри покоятся на реке.

Слышь, Сат…

Саттри заткнул уши указательными пальцами.

Хэррогейт придвинулся еще ближе. Слушай, сказал он.

Он ждал на мысу Вонючке, одним глазом измеряя спуск солнца, другой навострен на возвращение друга. У него была форма для пирога с куском подпорченной и червивой кабаньей печенки, и он карманным ножиком нареза́л ее на мелкие кусочки. Саттри пришел через бурьян, вспотев от жары, и присел на берегу на корточки, и вытащил из заднего кармана джинсов сверточек. На, чокнутый ты сукин сын, сказал он.

Черные крысиные глазки Хэррогейта остекленели от радости. Он развязал бечевку и вытащил из бумаги склянку и осмотрел ее. Бледная этикетка с зеленым черепом и костями. Дрищный мыш, сказал он. Спасибо, Сат. Я, бля, точно тебе благодарен.

Ты мне должен два доллара.

Старина, такие деньги сейчас – это плюнуть и растереть. Ты их получишь утром.

Саттри проводил его взглядом, пока он шел через бурьян к реке, где, привязанная куском проволоки к шлакоблоку, плавала его лодка. Он обернулся, и улыбнулся в ответ, и ловко ступил в лодку, держа пузырек в одной руке, жестянку с печенкой в другой. Аккуратно сел, и разложил все это перед собой, и слегка подался вперед, и вынул из кармана небольшую рогатку, которую смастерил из развилки веток. Открутив себя от суши, взялся за самодельные весла и мягко вплыл перышком в течение и прочь.

С палубы своего плавучего дома Саттри наблюдал за выкрутасами полутрехнутого подростка с легким омерзением. Стоя по миделю своей ракушки, Хэррогейт менял галсы туда и сюда. В спокойном вечере лицо реки остекленело. Саттри забормотал себе под нос. Побормотал он недолго, с неба как-то безумно наискось свинтилась летучая мышь, и плюхнулась на поверхность реки, и кратко потрепыхалась, и затихла. Саттри сел на складной стул. Повсюду с небес начали падать летучие мыши. Мелкие кожекрылые создания боролись в реке. Хэррогейт греб среди них. Одна с мягким всенощным блямом рухнула на жесть крыши Саттри. Другая поблизости в воду. Лежа на темном потоке, она казалась удивленной и жалкой.

Хэррогейт в своем жестяном коракле загребал их на борт самостоятельно измысленным сачком. Кривокрыло пал козодой. Вот стриж, вот ласточка. Вдоль тускнеющего берега сломанных заборов и щебня и над редкими колониями похожих на уборные обиталищ падало новое проклятье, чума летучих мышей, мелких василисков, курносых, с веконосовыми глазами и собачьими ушами торчком, заросшими шерстью, и с животами, полными му́ки. В дыму и бордовых сумерках они рябили лицо реки, как лемминги. Два маленьких черных мальчугана набили теми, каких нашли, полугаллонную банку из-под соленья и завинтили крышку, хранить, покуда не понадобятся. На дне Хэррогейтовой лодки рос бурый и мохнатый курган, странный груз, такие мелкие копии дьявольского с их бритвенными зубами, оскаленными в ухмылках извергов. К темноте у него скопилось уже пол-лодки, и при свете от склада он пристал к отвалу под самым ручьем и пришвартовался. Он сидел на берегу, и упивался вечерним спокойствием и винным духом жимолости, и ждал, когда умрет последняя из кишащей кучи летучих мышей. Когда оно случилось, он перегрузил их к себе в мешок и заковылял вверх по откосу и домой.

Наутро он с ними вышел. Легкое сердце и глубокая радость от удачливости всего предприятия облегчали груз, однако все равно там и сям на уличной обочине приходилось отдыхать. Такими этапами он одолел Центральный проспект, маленький, и скрюченный, и с виду дикий.

Что у тебя в мешке, сынок?

Он выглянул из-под груза на допросчика, раскинувшегося в открытом окне остановившейся синеглазки. Он чуть подбросил груз на плече. Мыши, ответил он.

Мыши.

Так точно, сэр.

Что, полевки?

Не, эти мелкие. Нетопыри.

С полицейского лица не сходил вид снисходительного интереса. Проставь мешок, сынок, и давай-ка поглядим, что у тебя там.

Хэррогейт скатил мешок с плеча, и опустил его на мостовую, и раздвинул большими пальцами завязки на горловине. Поднялся затхлый дух. Он слегка наклонил мешок в полицейскую сторону. Сотрудник сдвинул пальцем фуражку на затылок и нагнулся посмотреть. Прообраз преисподней. Удостоен виденья адского дна в джутовом мешке, глуби с мохнатыми про́клятыми, орущими немо и зубасто дальнему и не внемлющему им граду Божьему. Он поднял голову, и глянул на поджидавшего Хэррогейта, и посмотрел на яркое небо над Ноксвиллом, и повернулся к водителю.

Знаешь, что у него в этом мешке?

Что у него там?

Дохлые летучие мыши.

Дохлые летучие мыши.

Ну да.

Что ж.

Что скажешь?

Не знаю. Спроси у него, куда он с ними идет.

Куда ты с ними идешь?

Вон туда в больницу.

Подбородок у сотрудника покоился на плече. Лицо у него сделалось пустым. Бешенство, сказал он. Повернулся к водителю и что-то сказал, и они отъехали. Хэррогейт взвалил летучих мышей на плечо и снова двинулся дальше.

Он взобрался по мраморным ступеням и прошел мимо старых колонн портика и по коридору к прилавку. Здрасьте, сказал он.

Медсестра подняла голову.

У меня еще есть.

Что?

Еще. Мыши.

Я не понимаю, о чем вы.

Ну, мыши же. У меня целая чертова… у меня их целый мешок.

Она смотрела на него с опаской.

Гляньте сюда, сказал он, показывая.

Она встала и перегнулась, и посмотрела вниз. Хэррогейт завозился с мешком, стараясь увидеть ее сиськи. Она поднесла руку к ключице. Он расправил горловину, и она отпрянула.

Во свалка-то, а?

Уберите это отсюда, прошептала она.

Куда мне их нести?

Но она уже скрылась в глубине коридора на своих белых резиновых подошвах. Вернулась с мужчиной в белом кителе. Этот? спросил мужчина.

Хэррогейт не стронулся с места.

Покажите, что у вас там.

Он раздвинул горловину мешка.

Мужчина побледнел. Сделал жест сестре. Позвоните в клинику, сказал он. Скажите, что у нас тут около бушеля дохлых летучих мышей.

Она уже набирала номер.

Где вы их взяли? спросил человек.

Да то тут, то там, ответил Хэррогейт.

По коридору приближалась женщина. Мужчина подошел к ней и отвел обратно к двери.

Доктор Хаузер говорит, чтобы приносили, сказала сестра, прикрывая одной рукой телефонную трубку.

Скажите, что уже идем.

Наверно, вы тут не привыкли получать столько сразу, сказал Хэррогейт.

Его усадили в белой комнатке и дали коробку ванильного мороженого. Он наблюдал за солнечным светом на стенах с сонным довольством. Немного погодя нянечка принесла ему металлический подносик с горячим