Услышь нас, Боже - Малькольм Лаури Страница 7

качества рыцарства и благородства, которых в нынешние времена зачастую недостает у самих англичан. Качества, составляющие самую суть истинно американского духа. Можно ли это выразить без раболепия? При хороших манерах, с точным воспроизведением жуткой наружности Мертвечины и Безвременья, этих тучных врагов Земли и всего человечества. Читайте «Алк»[5], еженедельный питейный журнал и т. д.

…Хотелось бы записать несколько мыслей о культурном долге Англии перед Америкой. Он поистине огромен, даже больше нашего государственного долга, если такое возможно. Но что нам с того? Какую мы извлекли пользу? Мальчики из государственных бесплатных школ опосредованно рыбачат, ловят хемингуэевскую форель. Или Мертвечина и Безвременье толкают речь. В Канаде англичан нынче так ненавидят, что мы быстро становимся трагическим меньшинством. Скорее умрем от голода в Стэнли-парке, чем попросим о помощи. Такое случается каждый день. В Канаде, чье сердце – Англия, но душа – Лабрадор. Разумеется, сам я шотландец. По сути же – норвежец.

Frère Jacques

Frère Jacques

…В исполнении Луи Армстронга и его оркестра. Арт Тейтум – фортепьяно. Джо Венути – скрипка. «Battement de tambours»[6].

Еще я думаю об О’Ниле. «Разносчик льда грядет» – прекрасная пьеса. Интересно, намеренным или случайным было сходство с тематикой «Дикой утки» Ибсена, где опьянение оправдано как «иллюзия жизни»? Жаль, О’Нил не написал больше пьес о море. О норвежских судах? Мой дед, капитан винджаммера[7] «Шотландские острова», затонул со своим кораблем в Индийском океане. Он вез моей матери какаду. Помню историю, которую рассказывали про него ливерпульские старожилы. Владельцы судна плохо загрузили трюмы: мой дед возмутился – его заставили выйти в море. Он дошел аж до самого мыса Доброй Надежды, развернулся, возвратился в Ливерпуль и добился, чтобы груз уложили как должно.

…Человек, который решил стать матросом, потому что прочел «Косматую обезьяну» и «Луну над Карибским морем». (Это был я двадцать лет назад. Отчасти моя нынешняя депрессия объясняется тем, что «Дидро» совсем не похож на знакомые мне грузовые суда. Пароход класса «Либерти» – на мой взгляд, очень красивый, хоть и романтично неторопливый. Еда выше всяких похвал; вино в изобилии подают к каждой трапезе. Дивное путешествие, на самом деле.)

…Одинокий черный альбатрос, как летучий мачете – вернее, два мачете… Альбатрос, точно левый трехчетвертной в регби, вышедший на одиночную тренировку…

Железная птица с сабельными крылами. Он и впрямь черный, хотя капитан говорит, что таких альбатросов не бывает.

Но капитан в кои-то веки не прав. Это не буревестник, хотя Примроуз говорит, что один буревестник, черный как сажа, летит за кормой. Мелвилл не любил этих птиц, приносящих несчастье. Вздор. Надеюсь, мы отплывем из Лос-Анджелеса все-таки не 15 ноября.

Мы пересекли границу и вошли в территориальные воды штата Вашингтон.

УБИТЬ АЛЬБАТРОСА – НАВЛЕЧЬ БЕДУ

(Выдержки из газеты, оставленной стюардом в каюте)

Якорь срывается, ноги ломаются, снасти запутываются, когда нарушен морской обычай.

Порт-Анджелес, штат Вашингтон («Ассошиэтед пресс») – Преподаватель Вашингтонского университета, нарушивший старую морскую традицию, впредь будет умнее. Его печальная история стала известна, когда в порт вернулось научно-экспедиционное судно Службы охраны рыбных ресурсов и диких животных США. Младший научный сотрудник университета, Джон Фермин[8], заметил белого альбатроса, пролетающего рядом с судном, что проводило разведочное глубоководное траление вблизи мыса Флаттери. Фермин попросил разрешения его застрелить и передать в университетский музей в качестве первого экземпляра белого альбатроса, замеченного в прибрежных водах штата Вашингтон.

Экипаж пришел в ужас.

Все семь членов команды в один голос воскликнули «Нет!» и напомнили Фермину о судьбе Старого Морехода у Кольриджа и о древнем матросском поверье, что убить альбатроса означает накликать беду. Но в связи с редкостью данного экземпляра – и т. д.

С другой стороны, смотрим газетную вырезку, которую я сохранил у себя:

АЛЬБАТРОС СПАСАЕТ МОРЯКА

Сидней, пятница. Английский моряк, упавший за борт круизного лайнера, обязан жизнью альбатросу, который уселся ему на грудь и направил к нему спасательную шлюпку.

Вчера днем Джон Окли, 53-летний матрос из Саутгемптона, упал в море с кормы лайнера «Южный Крест» в 10 милях от побережья Нового Южного Уэльса.

Маленький мальчик из пассажиров увидел, как он упал, и сказал вахтенному офицеру. Судно сразу же развернулось и спустило на воду спасательную шлюпку.

Высокие волны заслоняли Окли, но альбатрос, опустившийся ему на грудь, послужил ориентиром для спасателей. – Агентство «Рейтер».

…Альбатрос – одна из крупнейших в мире летающих птиц с размахом крыльев до 3,5 метров и весом около 8 кг.

Теперь уже три буревестника.

Золоченый закат в синем небе.

Несколько крупных зеленых метеоров из Геминид.

9 ноября. Примроуз и Сигбьёрн Уилдернесс счастливы в своей тесной каюте. В каюте старшего артиллериста.

Однако Мартин Трамбо не особенно счастлив.

Трамбо: это в честь Трамбауэра – Фрэнки. Бейдербек и др.

Мертвая качурка[9] на носу корабля. С синими лапами, как у летучей мыши.

У побережья Орегона.

Тысячи белых чаек. Матросы их кормят. Будут ли голодать наши чайки без нас? Невероятная хрустальная ясность иных ноябрьских дней в нашем домике, колокольный звон в тумане. Отражения солнца в воде – мельничным колесом, катящимся прямо к нам. Какое сияние для ноября! И сосновые лапы превращаются в зеленую синель.

11 ноября. Выразительный диатонический гул туманных горнов, колоколов и свистков на мосту Золотые Ворота, в густом тумане, тянущемся ранним утром к стылому Сан-Франциско. Мимо Алькатраса. Где сидит любитель птиц.

Туман рассеивается; слева – Окленд, хмурый и облачный. Мост исчезает в низких серых тучах. Справа – Сан-Франциско, небо нежно-голубого цвета. Мост вздымается аркой, со своими башнями и тросами.

Шкипер в куртке на меху, с поднятым воротником, в синей фуражке, грозный, с клювастым профилем на фоне неба. Он злится на грузчиков, изрыгает проклятия и выкрикивает команды, перемежая французский с английским. Лоцман то ли забавляется, то ли скучает, но держится уважительно. Все остальные напряженно стоят в стороне.

Блестящий комментарий от человека, которому я как-то раз одолжил почитать «Улисса». Возвращая мне книгу на следующий день: «Большое спасибо. Очень хорошо». (Лоуренс также писал: «В целом какое-то странное собрание очевидно несочетаемых фрагментов, мелькающих друг мимо друга».)

Ночью выходим из города в россыпи драгоценных камней. Как бриллианты на черном бархате, говорит Примроуз, портовые огни – как рубины и изумруды. Топазы и золотое сияние на двух мостах.

Примроуз очень счастлива. Мы обнимаемся на палубе, в темноте.

14 ноября.