Сергей Страхов - Киев не пропадет. Хроника киевских будней

Часть 1я. Начало.

И когда корабли ушли, люди вечерами ждали их возвращения. Но никто не возвращается. Нет улиц, на которых бы появлялись тени ушедших.

Александру Максимову, Валерию Николенко, Юрию Поцелуеву, Владимиру Ковтуну, Владимиру Радину, Юрию Серебрякову, Анатолию Коверзню, Александру Шуберту, Владимиру Филиппову, Олегу Козлову. Посвящается…

Зарыты в нашу память на века

И даты, и события, и лица,

А память – как колодец глубока.

Попробуй заглянуть – наверняка

Лицо – и то – неясно отразится.

Одни его лениво ворошат,

Другие неохотно вспоминают,

А третьи – даже помнить не хотят,-

И прошлое лежит, как старый клад,

Который никогда не раскопают.

И поток годов унес с границы

Стрелки – указатели пути,-

Очень просто в прошлом заблудиться -

И назад дороги не найти.

С налета не вини – повремени:

Есть у людей на всё свои причины -

Не скрыть, а позабыть хотят они,-

Ведь в толще лет еще лежат в тени

Забытые заржавленные мины.

Владимир Высоцкий.

Глава Первая.

В то время, кода Земля несется с громадной скоростью по бескрайним просторам Вселенной, где мы в этой бесконечной круговерти света и тьмы? Что делаем мы в этом сказочном мире? Есть ли мы, были ли мы? А если и были, то зачем? Сколько микроскопических мгновений отделяет наше прошлое от нашего будущего и знает ли Великий Космос, в каком именно мгновении находимся мы сейчас или ему это ничтожно все равно?

Где это я? Иду по Борщаговке, одному из старо-новых киевских районов. Сюда расселяли, маявшихся всю жизнь по коммуналкам киевлян из Центра и Подола, Святошино и Печерска, Соломенки и Шулявки. И люди были довольны. У каждой семьи была своя собственная квартира, а у многих членов семей даже свои собственные комнаты в них. Стало не нужно занимать очередь в туалет и к умывальнику по-утрам. В каждой семье появилась ванная, и мы постепенно стали забывать о банях: на окраинах – грязных, общих; в центре – чистых, но дорогих. Тогда о большем и не мечтали. Возле каждого дома вдоль первых этажей разбивались палисадники, и высаживалось множество цветов. Кругом росли и розы, и хризантемы, и красивейшие пионы, и кусты белоснежного, головокружительного жасмина. А сирень! Бежевая, лиловая, всех оттенков фиолета, пурпурная, розовая, серебрянная, голубая и почти-черная. Все дворы переливались и благоухали всеми мыслимыми и немыслимыми цветами радуги. Весной летом и осенью было очень красиво. Многие рядовые киевляне уже жили на Сырце, Нивках, Сталинке, Отрадном и Нижнем Печерске, имели подобные квартиры и частенько посматривали на нас, еще не заселенных в эти, как нам тогда казалось, роскошные аппартаменты, свысока. Жизнь вокруг была радостна и бесконечна, квартиры просторны, будущее стабильно и светло. Многие верили в коммунизм, в который нас уверенно вели проходимцы всех мастей. Или хотели верить…

Что-то часто я стал сюда приезжать. Оставляю машину во дворе бывшего своего дома и бесцельно брожу по полуразрушенным Борщаговским улицам. Серые и коричневые облезшие фасады домов. Вытоптанные, как в цыганской деревне Пески, палисадники. Ни единого цветочка возле дома. Грязные тротуары, все в выбоинах и пошедшие волнами от проросших корней высоких тополей. Годами не просыхающие черные лужи. Густой зловонный пар, вырывающийся из подвалов почти в каждом подъезде. Что случилось с этим заброшенным, а когда-то светлым и радостным, местом? Такое чувство, будто ты ходишь по кладбищу. Но там ты никого не знаешь, а здесь…

Вот квартира Гнедого под названием “Сиреневый Туман”, где мы все собирались вечерами; вот окна Отверточника, где были все самые последние сведения о рок-музыке, которая нас интересовала больше всего другого. Хороший приемник позволял ловить “Вражеские голоса”. Здесь жил Софа, у которого всегда были новые записи обожествляемой нами этой самой музыки, благодаря друзьям Тарасу Петриненко и Кирилу Стеценко из музыкальеого училища имени Глиера. У них родители бывали за границей и привозили пластинки или плиты, как мы их называли. Так эта самая музыка к нам и просачивалась из-за железного занавеса.

Здесь жил Макс – наш король. Вон балкон Валеры Иванушки, любимца всей публики. Куда ни подними глаза, везде наши: Вовка Лысый – самый авторитетный на то время хулиган, может быть и во всем Киеве. Лёпа, Викторчик, Мясник, Сапог, Плохиш, Мэтр, Спидола, Балясный, Студент, Дрыслик, Кока, Вадим Баскетболист, Недаманский, Цыган, Бара, Керя, Католик, Следователь, Касеус, Лима, Денек, Мартын, Жеша, Валик Граф, Дракон, Траф, Гордей, Шпак, Дубина, Коржи, Серёжа Гималайский… ах да, это же я.

Где они? Нет их. Сгинули в водовороте всех тех событий. Одни только Траф с Касеусом сельским хозяйством занимаются. Да Мартын, хотя сегодня и при делах, но всё больше по мелочам, а ведь мог быть первым. Вообще – жуткое место. Надо заканчивать с этими экскурсиями. Так и с катушек недолго слететь. Завтра же беру билет и лечу к своим в Штаты.

Глава Вторая

Киев, Мюнхен, Денвер и вот уже я медленно иду по Даунтауну и ем вкуснейшее мороженное в золотистом стаканчике. Хорошо здесь. Настоящий город. Небоскребы, банки, отели, магазины, бары, кафе, рестораны, забегаловки на свежем воздухе. И везде кипит жизнь. За столиками сидят богачи и просто солидные люди и пьют свое вино, пиво и кофе. Между столикими шныряют веселые прилизанные официанты с красными, зелеными, желтыми, синими и даже голубыми закусками на подносах. Бегают и кричат дети, лазают по искусственным горкам, плавают на байдарках по искусственным озерам. Все лавочки на бульваре забиты зеваками. Через каждые сто метров лабают и гитаристы, и аккордеонисты, и саксофонисты, и различные группы всевозможных составов. И все талантливы. Лабают на совесть. Халтуры нет. Ба, а кто это там сидит за вторым справа от стойки бара столиком? Уж не Бонек ли? Что-то очень похож. Присяду рядом пригляжусь.

Бонек чуть ли не единственный из авторитетов, кто остался жив после всех перепетий времен становления рыночных отношений на Украине и первичного накопления капитала нынешними бизнесменами, как они себя сами называют. На самом деле никакие они не бизнесмены, а обыкновенные бандиты и жулики.

Бригада Бонека в лучшие свои времена доходила до двухсот человек и контролировала практически весь Левый берег Киева, где имела постоянные стычки с другой, наверное, еще более могущественной, бригадой Савлоховых, которая также положила глаз и на левобережье. Бонеку удавалось держаться на равных со-всеми еще и потому, что в бригаде было значительное количество урок, а это люди, в большинстве своем, бесстрашные и дадут фору чуть ли не любому бандиту-спортсмену. Вначале главным источником финансовых поступлений был рэкет и вымогательство. Контролировала бригада, в частности, знаменитый киевский рынок Патент. Тогда еще такие люди бравировали понятиями, носили при себе оружие и корчили очень страшные рожи во время разговора с барыгами и терпилами. Бонек даже был арестован за вымогательство где-то вначале девяностых, но благодаря тому, что имел приличные связи и с ментами и с администрацией города был выпущен без последствий для себя. Пришлось начинать легализироваться. Сначала завпроизводством в кооперативе Чайка, потом в администрации рынка Патент.

Удалось прибрать к рукам и рынок Юность, который еще долго будет играть одну из ведущих ролей в общекиевской бандитской жизни. Но качественный скачок бригада Бонека совершила, когда за дело взялись господа Вассерман и Котляревский. Как и положено, первым делом взялись они за документы. И обналичка приняла небывалый размах. Были учреждены фиктивные фирмы, назначены зиц-председатели, такие, например, как Широков. Уже назначен на должность смотрящего за Юностью Мосейчук, который держал всех торговцев в черном теле и никогда не расставался с оружием.

Пошло дело. Огромные доходы, исчисляемые, приблизительно, в один миллион долларов ежемесячно, приносил только рынок “Юность”. Основу этой суммы составляла торговля контрабандным подакцизным товаром, плата с торговцев за охрану от других бригад. Активно разрастался базар, возводились новые торговые ряды – уже для оптовой торговли, уплотнялась территория. А в 1997 году фирма “Спек” заключила договор на аренду земли между Бонеком и руководством Больницы скорой медицинской помощи для установки тысячи торговых мест на территории, принадлежащей больнице сроком на 10 лет. Ну что ж, благое дело. Заработала и нищая больница. Не уверен, правда, что львиную долю бабок не украла тогдашняя администрация больницы. Договора же тогда все заключали: официальный на бумаге на копейки и неофицильный на слово на огромные суммы в валюте. Наличманом, как говорят.

В 1995-м году городское начальство наметило расширить сеть коммерческих рынков. Официальная причина: упорядочение розничной торговли. Неофициальная – решили позаработать на новых рыночных отношениях. Больше рынков и всевозможных рундуков в городе – больше взяток на всех уровнях, стекавшихся, сначала малыми ручейками, превращавшихся в огромные потоки, текущие наверх в карманы руководству. Понятно, что заинтересованы были в расширении и киевские бригады. Один рынок планировали создать на Троещине, но никак не могли решить, кто будет вкладывать средства в строительство? На тот день существовало два реальных кандидата: Прыщ и Бонек…