Ирвин Уэлш - Дерьмо Страница 10

— Не-а, — с отсутствующим видом отвечает Эстелла, явно думая о чем-то другом.

В соседней комнате Гас разговаривает с ее приятельницей. Надо бы посмотреть, как там у него дела. Я уже собираюсь задать жару этой наглой сучке, когда вспоминаю, что здесь еще и Аманда Драммонд. Она смотрит на меня, и кончик носа у нее подергивается. Не обращаю внимания. Тогда она говорит:

— Детектив-сержант Робертсон, можно вас?

Вслед за Драммонд выхожу из комнаты. Дело дохлое. Никакого продвижения. Я потратил чуть ли не все утро, опрашивая завсегдатаев клуба, но только несколько человек признались, что видели, как Вури уходил. Одного их них я узнал сразу — это Марк Уилсон, что-то вроде привратника, тот еще хрен. Он должен помнить парня, однако строит из себя идиота и не признается. Эти сучки, Сильвия Фриман и Эстелла Дэвидсон, вряд ли что-то знают, но я занялся ими не поэтому. Сейчас пусть передохнут, но потом, когда Драммонд уберется с горизонта, я загребу их снова. Ну и телки! Одна широкая, как Темза. Это Эстелла. Да и у Сильвии все при себе. Они еще придут. Они еще вернутся.

Мы выходим в коридор. Пара рабочих красят стены дешевой эмульсионкой. Один из них пялится на бесформенную костлявую задницу Драммонд.

— На сегодня надо заканчивать, Брюс. У нас семинар, — напоминает она.

Перевожу взгляд с рабочего на нее. При всем прочем одно в Аманде мне нравится: выступающие передние зубы. Такие могут создать серьезные проблемы, если доберутся до крайней плоти. Впрочем, Драммонд никогда не узнает, как найти им достойное применение.

— Я как раз старался забыть о нем, — говорю я ей.

Драммонд отворачивается и начинает рассматривать трещину на плитке пола. У нее прямо-таки талант извлекать плохие новости прямиком из воздушных волн. Ладно, в ближайшее время работы по этой части ей хватит. Кроме шуток.

Чертов семинар, на хуй он мне сдался. Но приходится подчиняться, и мы отпускаем телок и вместе с Гасом топаем в столовую. Ленч получается короче обычного. Блондинка сидит за противоположным столиком с парой таких же штатских телок. Я уже собираюсь подойти и поздороваться, но Драммонд вертится вокруг, как пеликан, и мы с Гасом понимаем, что покою она уже не даст, пока не затащит на свой гребаный семинар.

— Не вижу никакого смысла в этих занятиях. Пустая трата времени, — говорю я, запивая булочку кофе. — Может быть, прямо сейчас в Пилтоне убивают какого-нибудь бедолагу, а мы тут груши околачиваем с чокнутыми идиотками.

— Ну что ты на них набрасываешься, Роббо, — откликается Клелланд. — Дай девчонкам шанс, мы же еще не начали.

Клелл тот еще тип. Сморщенная физиономия пьянчуги, короткие, непонятного цвета волосы и вечно красный нос. Обвислые щеки. От него всегда несет застарелым запашком выдохшегося лосьона, скрывающего бесчисленные грехи. Я-то знаю.

— Послушай, Клелл, подумай, сколько лет мы отдали этой службе. А теперь представь, что девчонка, у которой под юбкой ветер гуляет, идет в колледж, получает степень по какой-то гребаной социологии, проходит ускоренные курсы по подготовке управляющего персонала и начинает зарабатывать столько же, сколько и мы, те, кто всю жизнь вставал под пули, чтобы эти недоумки не поубивали друг друга. Однако ж она составляет документ, определяющий, как должен вести себя страж порядка: «будьте внимательны и добры к черным, пидерам и таким вот дурам, как я». И все ее поддерживают! Потом приглашают эту расфуфыренную дамочку с американским акцентом сюда, чтобы она объяснила, как мы должны делать свою работу, как общаться с прессой и прочее, и прочее. А потом — сюрприз! — вот вам еще один бланк для заполнения! Отлично! Как все мило!

Кстати… Надо заполнить бланк «ОТА 1–7» по сверхурочной.

— Да уж, — говорит Гас Бэйн, — Шотландия — страна белого человека. Всегда такой была и всегда такой будет. По крайней мере таково мое мнение, а я уже слишком стар, чтобы меняться.

Он жизнерадостно усмехается. Хороший он парень, старина Гас.

— Точно, Гас. Помню, мы с Кэрол и малышкой Стейси ходили на «Отважное сердце». Много ли черных и желтых защищали тогда цвета Шотландии? То же и в «Роб Рое», и в «Брюсе».

— Верно, — соглашается Энди Клелланд, — но это было давно, а сейчас времена другие.

— Другие… Мы построили эту гребаную страну. Черных и желтых не было ни на Баннокберне, ни на Куллодене[5], когда дела шли туго. Это наша кровь, наша земля, наша история. А теперь они хотят пролезть сюда бочком, пожать наши плоды да еще и пристыдить нас за прошлое! Да мы были долбаными рабами еще до того, как всю эту срань загнали на корабли и отвезли в Америку!

В зале нас встречает узкоглазая пташка Сунь Юнь, или как ее там, в деловом костюме.

— Для начала я хочу дать вам упражнение на свободные ассоциации. Говорите то первое, что придет в голову, не задумываясь.

Она поворачивается и пишет на доске:

ЧТО ДЛЯ ВАС ОЗНАЧАЕТ РАСИЗМ?

— Дискриминация! — кричит Клелл.

Китаёза заметно возбуждается, кивает и быстро записывает слово на доске.

Гиллман надувает щеки — похоже, сучка ему не нравится.

— Конфликт! — резко бросает он.

Пока она снова записывает, Клелл говорит:

— А может, и не конфликт. Может, гармония.

Гиллман на него не смотрит.

— Ты подумал о лаке для волос, — подает голос Гас Бэйн.

Тут встреваю я и говорю:

— Она не пользуется лаком «Гармония».

Ребята смеются, даже Даги Гиллман улыбается.

Малышка поворачивается и повышает голос:

— Я думаю, Энди… вы ведь Энди? — Клелланд кивает. — Я думаю, Энди затронул важный пункт. Мы, полицейские, в силу специфических условий нашей работы привыкли видеть общество, раздираемое конфликтами, но в реальности расовые отношения в Британии характеризуются гораздо большей гармонией, чем какие-либо другие.

— Это же брэнд, лак для волос, — говорю я.

На сей раз никто не смеется, и я чувствую себя в изоляции.

По крайней мере птичка, похоже, огорчается, а мне только того и надо. Она смотрит прямо на меня и спрашивает:

— А что термин «расизм» означает для вас… — ее взгляд перемещается на бирку с моим именем, — Брюс?

— Для меня он не означает ничего. Я ко всем отношусь одинаково.

Бэйн выдвигает вперед подбородок и демонстративно хлопает в ладоши.

— Что ж, весьма похвально, — чирикает птичка, — но разве вы не замечаете расизма в других?

— Нет. Это их взгляд на мир. Человек должен нести ответственность за свое поведение, а не за поведение других, — отвечаю я.

Получилось хорошо. Эти дуры говорят на своем особом, обезличенном языке, и мне почти удалось попасть в струю. К тому же, похоже, Сунь как-ее-там и сама так считает.

И тут выскакивает Аманда Драммонд.

— Но ведь мы играем определенную социальную роль, и в этой роли, роли служителей правопорядка, обязаны принимать на себя ответственность за проблемы общества. Я бы сказала, что это не требует доказательств.

Вот же дура. И это точно не требует доказательств.

— Я выражал свою личную точку зрения. Мне казалось, вы это хотели услышать. На установочном инструктаже сказали, что мы должны реагировать как личности и не прятаться за профессиональными ролями. Разумеется, как служитель правопорядка я согласен с тем, что на нас ложится и дополнительная ответственность.

Желторожая явно смущена моим заявлением и уходит от ответа. Стандартная тактика, к которой так часто прибегают преступники. И это полиция? Ха!

— Хорошо сказано, Брюс, — покровительственно замечает она. — Кто желает добавить?

— Самая большая проблема, — начинает Гас, — и я знаю, что вам не понравится то, что я скажу, но это необходимо сказать — состоит в том, что именно черные совершают большую часть преступлений. — Он поворачивается ко мне. — Ты работал в Лондоне, Роббо. Скажи им.

— Я могу говорить только о том времени, когда я сам работал в Страуде, — с бесстрастным видом отвечаю я и смотрю на Леннокса.

Его лицо ничего не выражает, но в глазах напряжение. Держу пари, парень уже нанюхался. Ставлю четыре против одного.

— А что Страуд-Грин? — настораживается китаеза.

— Я считаю неуместным обсуждать отдельные проблемы того или иного конкретного района, — резко заявляю я.

— Хорошо, — нерешительно говорит она.

Дамочку щелкнули по носу, и ей это не понравилось. Хотя истинная проблема в общем-то не в этом. Если мы будем молчать, эти сучки не постесняются заполнить пробелы своей дерьмовой трескотней. Итак, мы слушаем нудную лекцию, ждем перерыва на кофе и потихоньку дремлем, притулившись к теплым батареям.

Наконец объявляют перерыв, однако к кофе дают только какое-то сраное печенье. Обычно я беру булочку в столовой или что-нибудь у Кроуфорда, но на сей раз все забыто и заброшено в суете дурацкого курса любви к черному брату. Им нет никакого дела до других, они озабочены только собственными проблемами. Беру кофе и отхожу к Клеллу. Намеренно держусь подальше от Гаса. Неплохой парень, но у него что на уме, то и на языке. Ему не хватает осторожности, осмотрительности, а эти сучки только того и ждут. Вот Леннокс, тот понимает что к чему. Зато слишком пронырлив.