Не на продажу! - Владимир Волев Страница 15

Не буду спорить с тем утверждением, что понедельник — это действительно очень тяжелый день. Дело тут вовсе не в начале рабочей недели, а, скорее, в людской психологии. В том, что начальство хочет в понедельник отдохнуть, отойти от напряженных выходных, а подчиненные, напротив, хотят решить все текущие вопросы сейчас, чтобы филонить всю оставшуюся неделю. Вот и получаются всякие диссонансы с переносами сроков и закрытыми кабинетами. Вот вам обычный диалог по понедельникам:

— Владимир Владленович (директор), вы могли бы рассмотреть эти договора, что я составила, и подписать?

— А что, это нужно сделать сегодня?

— Нет, но хотелось бы…

— Понимаешь, Наташа, у меня сегодня куча работы, давай в среду или в четверг, когда я тут закончу, окей?

— Конечно, Владимир Владленович…

Ясное дело, что в среду начальство будет в командировке, а в четверг про это напрочь позабудут, потому что завтра пятница, и всё начнется по кругу. Это одна из причин, почему наши предприятия так «великолепно» работают.

Или вот другой пример: многоуважаемые менеджеры по продажам всякой чепухи — вроде рекламных площадей или там соленого палтуса на корпоративы — по какой-то неведомой мне причине также пытаются дозвониться до начальства именно в понедельник. Перед некоторыми из них даже стройная стена секретариата не выдерживает и интересуется у Директора всея компании, переключать ли на него человека. Выглядит это так:

— Владимир Владленович, вам звонят из межгалактической электротехнической компании по поводу поставок чайников.

— Кто-кто?

— Ну менеджер из…

— Шли его на хер! Прям так и скажи, чтоб не трезвонили мне попусту со всякой ерундой…

Дело в том, что компания действительно ищет те самые чайники, но ведь понедельник, да еще и звонит не Директор всея, а какой-то менеджер, с которым разговаривать высокое руководство не будет. Да и в другой компании уже пообещали откат за их китайские чайники, так что всё схвачено. Но секретарь порядочная девушка, и она только говорит в ответ:

— Извините, директор сейчас не может говорить, попробуйте как-нибудь через месяц.

И через месяц всё повторяется по кругу. Круговая порука настоящего, не больше и не меньше. Тем не менее этот день всем нужно пережить, и у Г. есть свои ритуалы, как это сделать.

Во-первых, нужно пить много воды. Дело в том, что к пьющему человеку никто приставать не будет, потому что видно же, что он занят. Да и организм требует много жидкости, но ни кофе, ни чая в таком количестве просто не выдержит. Соответственно, ты будешь часто бегать в туалет, что также сокращает рабочее время.

Во-вторых, необходимо навести на столе жуткий беспорядок. Просто каждая пятница проходит за наведением того самого порядка, и понедельник — он для того и есть, чтобы вернуть всё в свое русло. Плюс, если у тебя на столе беспорядок, значит, ты весь в делах. Ужасно занят, и никто не посмеет донимать столь рьяно работающего в понедельник человека. Впрочем, этот беспорядок можно оставлять на всю неделю, до пятницы. В пятницу уборка — это святое. Поскольку, если все придут в понедельник, а у тебя беспорядок, это как-то не комильфо. Могут что-нибудь да заподозрить.

Потом я листаю всё те же интернет-странички, что и всегда, и занимаюсь прочей ерундой. Это всё продолжается довольно долго, пока я вдруг не осознаю, что мне плохо. Нет, не то «плохо» после пьянки, и даже не плохо в духовном смысле, а плохо как-то по-другому. Что-то отдаленно похожее на болезнь, или на инфекцию. Перед глазами плывут мерцающие зайчики, и тело сводит судорога. Похоже, начала подниматься температура, я почти в тумане иду к начальству и возвещаю, что мне плохо.

Это изрядно портит настроение директору в этот понедельник, потому что работы прибавится, ведь распределять обязанности придется ему, а это лишняя нагрузка, но, видя мое покачивающееся тело в проеме, от которого, ко всему прочему, несет перегаром, он резонно решает выпустить меня на свободу. Я собираю манатки, стартую к авто и, пока у меня есть время до полного прогрева мотора, размышляю о том, что впереди целая неделя. Неделя, во время которой у меня будет возможность подумать и окончательно сделать со своей жизнью хоть что-нибудь стоящее.

Глава шестая. Неизвестная болезнь

На самом деле болезнь расставляет всё по местам. Только во время болезни ты можешь понять, есть ли вообще кому-нибудь до тебя дело. Человек, когда болеет, бесполезен для общества, бесполезен для мнимых знакомых, которым постоянно от него что-то нужно, бесполезен для начальства и прочих коллег по несчастью.

Когда человеку плохо, ему хочется, чтобы его взяли на ручки, приласкали, как в детские годы, хотя бы сказали несколько приятных слов. Такие банальные и даже несколько детские желания, но ничего этого не происходит. Голос коллег подчеркнуто деловой, и поставщики-покупатели донимают тебя всё с той же неумолимой решительностью, что и раньше. Всем пофиг на то, что у тебя температура за тридцать восемь, и ты ничего не можешь решить, так как не находишься в офисе.

Твои часы в доме, в полном одиночестве, превращаются в дни, ты сидишь и не знаешь, чем заняться, не знаешь, что тебе делать — и от этого глобального ничегонеделания в итоге попросту отрубаешься в своем истинном обличье. Потный, всклокоченный и с глазами навыкате.

Наутро я вызываю врача и «заряжаюсь» всеми лекарствами, что могу найти в аптечке. Там и противовирусные препараты, и стимуляторы, и куча средств от головной боли. Под конец, немного подумав, выпиваю успокоительное, оставшееся с былых времен. Температура повышена сильно, и этот букет лекарственных препаратов мне вряд ли поможет. Вдобавок ко всему дикий кашель раздирает легкие, так что кажется, что выплевываешь их части. За день я точно не поправлю свое здоровье, поэтому врач в этот раз необходим. Ох, как я ненавижу брать больничный.

Если ты взял больничный, это значит, что ты стал человеком второго сорта, бесполезным, жалким, больным. На тебя уже нельзя положиться, и все будут стараться сторониться — как заразы, чтобы самим не стать такими же. В сущности, если ты болен всем тем же, но сидишь на своем рабочем месте, дико кашляя и помирая, то на тебя будут смотреть совершенно по-другому, как на некоего Будду корпоративного мира. Как на мученика и первопроходца,