Ксавиера Холландер - Счастливая проститутка. История моей жизни Страница 19

Это было только вопросом времени, когда произойдет опасная для меня накладка и они получат полное представление о роде моих внеслужебных занятий. Как только это стало известно в консульстве, мой начальник дипломатично предположил, что мне будет лучше работать где-нибудь еще, и даже посоветовал подходящую работу в миссии Объединенных Наций и дал хорошую характеристику.

Я приняла предложение, понимая, что у меня нет других вариантов, и должна была сдать несколько экзаменов по печатанию на разных языках, прошла тесты по переводу. Меня приняли, и с 1 ноября 1969 года я начала работать. Работа была административной, но почти такой же скучной, как на предыдущем месте, и едва ли такой же успешной, так как я не прилагала слишком много энергии и усилий, печатая под диктовку моего босса, сексуально озабоченного невысокого посла, после своих тяжких ночных трудов.

Уборка квартиры была тоже занятием, без которого я могла прожить. Она была слишком большой и требовала слишком много работы по уходу. А кроме всего прочего, я пользовалась только спальней. Поэтому примерно в то время, когда я сменила свою работу, мне удалось подыскать однокомнатную квартиру около Первой авеню в Нижних Пятидесятых всего в пяти минутах ходьбы от офиса.

Во время моего переезда из одной квартиры в другую случилось нечто, что усилило мое чувство того, что, занимаясь такой запрещенной профессией, как проституция, вы становитесь уязвимыми для всякого рода тревог. Сначала был фальшивый полицейский, а затем неприятность по имени Муррей-водитель.

Муррей-водитель был здоровенным медведем из породы турецких евреев, у которого на уме было несколько больше, чем желание просто перевезти мои пожитки. Он настоял на беседе, которую я в то время посчитала просто вызывающей раздражение, но которая с точки зрения последующих событий, как оказалось, была довольно важной.

«Спорю, мисс Ксавиера, что ты девушка, любящая забавы и игры», — сказал Муррей с плохо скрытой самодовольной улыбкой после того, как последний предмет мебели был вынут из грузового лифта.

«Муррей, — ответила я холодно, — что мне нравится — не твоего ума дело».

«Не расстраивайся слишком, леди, — продолжал он, — потому что я могу помочь девушке вроде тебя множеством разных способов».

«Не вижу, какое я могу найти вам применение, кроме как попросить убрать эту мебель с прохода в холле. Во всех остальных случаях я прекрасно могу помочь себе сама».

Но Муррей-водитель хотел сказать мне больше, и после ухода его помощников он все еще ошивался около.

«Это действительно прекрасное место для занятий важной работой, мисс», — сказал он.

«Что ты этим хочешь сказать?»

«Случайно я знаю, что это спокойное здание и ты можешь здесь работать проституткой так долго, как захочешь. Просто не забудь поладить со швейцаром».

«О'кей, Муррей, дорогуша», — я им с чем не соглашалась и действительно хотела избавиться от него, но он заинтриговал меня.

«Ты похожа на новичка в этом бизнесе, свежего и естественного. Оставайся такой. Будь осторожной, чтобы не вляпаться в какую-нибудь историю, потому что она может обернуться опасным рэкетом. Но если это произойдет, позвони мне». Он протянул мне квадратный кусок бумаги с нацарапанным на нем именем и телефоном.

«Прекрасно, Муррей. Надеюсь, мне никогда не понадобится твоя помощь, но как бы то ни было, спасибо. Теперь до свидания, я должна заняться делами». Муррей-водитель ушел, а я подготовила свою квартиру-студию для ночного бизнеса.

Моя жизнь прочно устоялась и спокойно протекала пару следующих месяцев, хотя работа в миссии оказалась еще менее приятной, чем в консульстве, Меня заставляли чувствовать «иностранкой в офисе», хотя я могла говорить на их языке. И иногда они переходили на национальный диалект, чтобы исключить меня из беседы. Однако такое отношение не слишком беспокоило меня, так как моя профессиональная ночная жизнь становилась более важной, более активной и более доходной, чем работа днем.

Я даже ухитрялась приводить в порядок квартиру во время обеденного перерыва или выкинуть парочку трюков в своей студии. Иногда Мадлена или даже Жоржетта звонили мне и спрашивали, не смогу ли я принять клиента ради быстрого обеденного траха.

Мадлене особенно нравилось, как я управляюсь с ее клиентами-мазохистами, создавая садо-мазохистские сцены, в которых я использовала кнуты. Эти люди платили больше, чем нормальные клиенты, но они требовали гораздо больше времени, и я попросила Мадлену постараться заранее предупреждать меня, чтобы я успевала надеть соответствующую одежду вроде кожаной куртки или юбки, черного свитера-водолазки или чего-нибудь еще грубого или зловещего вида и сэкономила таким образом время в обеденный перерыв.

Одна вещь мне очень нравилась во время работы с Мадленой. Это была предусмотрительность, с которой она разговаривала со мной по телефону, предлагая работу: «Ксавиера, я достала Скотч (что обозначало пятидесятидолларового клиента) или шампанское (стодолларовый клиент). Ты будешь свободна в районе двенадцати или часа дня, чтобы мы выпили вместе?»

При этом на нее часто находили приступы смеха, потому что она никогда не встречала мелкую секретаршу, которая зарабатывала бы несколько сотен дополнительного дохода в неделю в обеденный перерыв. А мысль о том, что можно сбежать на время с работы и выполнить в этот промежуток сложную садо-мазохистскую сцену, приводила ее в еще больший восторг.

Однако некоторые мои клиенты не были такими дипломатами, когда звонили мне, что привело к началу конца моей новой работы. Моей главной головной болью в миссии стала дряхлеющая старая дева, работавшая оператором коммутатора, которая, как позже выяснилось, прослушивала все мои телефонные переговоры. И некоторые из них не относились к категориям утонченных. «Ксавиера, — обычно говорили клиенты. — Я хочу лечь с тобой в кровать в час дня. Встречаемся в твоем доме. О'кей?»

Пятидесятилетняя старая дева не подозревала, что это делается за деньги, и стала распространять слухи, что мадемуазель Ксавиера — «величайшая куртизанка постоянной миссии Объединенных Наций. Скандал! Ужас!».

Я почувствовала надвигающуюся катастрофу в воздухе и рассчитала, что единственный способ спасти свою голову заключается в том, чтобы соблазнить вожделеющего малютку — посла. Если действительно запахло жареным, будет полезно иметь его на своей стороне.

Днем в пятницу носящий очки посол зашел ко мне на рабочее место с предложением выпить и с желанием осуществить неторопливую европейскую романтическую сцену. Но я не могла растрачивать время на роман в тот день, потому что в районе семи часов вечера меня ожидала пара стокброкеров.

Я налила послу коньяк и посадила его на софу. «Ксавиера, — начал он. — Как долго я мечтал об этом моменте». После того; как он разразился историей своей любви и надежды, я сняла с него пальто, галстук, рубашку и ботинки, и к тому времени, как он дошел до описания, как он собирается осторожно целовать мои волосы, уши, мое горло — до тошноты, — он был одет в костюм новорожденного.

Я быстро занялась с ним любовью, стараясь изо всех сил, с учетом остающегося в запасе времени. Ему, должно быть, понравилось это, потому что в течение следующих двух недель, в то время как я сидела у него на коленях, записывая под его диктовку, он спрашивал меня: «Ксавиера, у вас найдется свободный чае после работы?» У него начался бы сердечный приступ, если бы я сказала ему, что у меня редко бывает бесплатный час в эти дни, но я не брала с него денег, поэтому он не узнал правду: «О, мистер посол, — отвечала я, — вы приглашаетесь ко мне домой сегодня вечером в шесть часов».

События в моем офисе, однако, развивались так неблагоприятно для меня, что вскоре даже вмешательство посла не могло помочь мне. Часть членов персонала, подхлестываемая охваченной предрассудками старой девой, раскрывавшей всем на меня глаза, требовала провести расследование моих способностей так хорошо одеваться на зарплату секретарши и смысла всех этих неприличных телефонных-звонков.

Однажды утром, когда я прибежала на работу, мой стол оказался открытым, и маленькая адресная книга с телефонами, которую я по дурости держала в офисе, была реквизирована. Итак, после трех месяцев с начала работы в миссии моя законопослушная жизнь в качестве секретарши закончилась навсегда.

Потрясение

Я все еще работала в миссии Объединенных Наций, когда обнаружила, какой крутой рэкет существует в Нью-Йорке, где беззащитные девушки и замужние женщины, которые хотят подзаработать немного дополнительных денег проституцией, становятся жертвами шантажа. Эти шантажисты для женщин, совмещающих основную профессию с древнейшей, даже более опасны, чем полиция.